Поэзия и проза Древнего Востока - Сборник

От эпоки Древнего царства сохранились так называемые «Тексты пирамид», начертанные на стенах внутренних коридоров и камер в пирамидах некоторых фараонов V и VI династий (ок. 2700—2400 гг. до н. э.). «Тексты пирамид» – едва ли не древнейшая в мировой истории коллекция религиозных текстов. В этом огромном собрании магических формул и изречений с большой силой запечатлено стремление смертного обрести бессмертие богов. В текстах используются такие приемы красноречия, как аллитерация, параллелизм, повтор (см. в нашем томе переведенный Анной Ахматовой фрагмент «К богине»!).

В эпоху Древнего царства «Тексты пирамид» были уже архаизмом (при фараонах V и VI династии они были лишь записаны). О литературе эпохи Древнею царства мы располагаем весьма отрывочными данными. Однако не приходится сомневаться, что тогда существовала богатая и разнообразная литература, в основном полностью для нас погибшая. Нам известны тексты совершенно иного типа, чем «Тексты пирамид», хотя они тоже относятся к религиозному ритуалу. Это автобиографические надписи вельмож: на надгробной плите необходимо было увековечить имя умершего. Упоминание имени сопровождалось перечисленном титулов и должностей покойного, а также списком жертвенных даров, которые ему предназначались. К этой чисто ритуальной части текста мало-помалу для прославления умершего стали прибавлять описания различных эпизодов из его жизни, свидетельствующих о его заслугах перед фараоном, благосклонности последнего к умершему и т. д., словом, все, что могло возвеличить и приукрасить его личность. Ритуальная надгробная надпись развертывалась в автобиографию. Историческая и художественная ценность произведений этого жанра не подлежит сомнению.

Так, в плохо сохранившейся надписи Уашпты, вазира и главного строителя одного из фараонов V династии, содержится драматический рассказ о том, как царь в сопровождении своих детей и свиты осматривал строительные работы, которые возглавлял Уашпта. Царь выразил удовлетворение и вдруг заметил, что Уашпта ему не отвечает. Оказалось, что вазир в обмороке. Царь распорядился перенести его во дворец и немедленно вызвать придворных лекарей. Последние явились со своими папирусами-изречениями, но все их искусство оказалось напрасным; верный слуга царя скончался.

Весьма примечательна надпись жреца Шеши. Мы читаем: «Я творил истину ради ее владыки, я удовлетворял его тем, что он желает: я говорил истину, я поступал правильно, я говорил хорошее и повторял хорошее. Я рассужал сестру и двух братьев, дабы примирить их. Я спасал несчастного от более сильного... Я давал хлеб голодному, одеяние нагому. Я перевозил на своей лодке не имеющего ее. Я хоронил не имеющего сына своего... Я сделал лодку не имеющему своей лодки. Я уважал отца моего, я был нежен к матери. Я воспитал детей их». Подобные высказывания не так уж редки в текстах той отдаленной эпохи. Еще чаще они встречаются в последующие времена. Это свидетельствует о наличии сильной гуманистической струи, пронизывающей всю египетскую литературу в целом и, в частности, общественную мысль времен Древнего царства.

Развита была и дидактическая литература. В знаменитом «Поучении Птахотепа», дошедшем до нас в редакции Среднего царства, но составленного еще в эпоху Древнего царства, Птахотеп говорит сыну: «Если ты начальник, отдающий распоряжение многим людям, стремись ко всякому добру, чтобы в распоряжениях твоих не было зла. Велика справедливость, устойчиво все отличное». Опытный старый вазир этими словами предостерегает своего сына от жестокости и нарушения законов...

Уже в эпоху Древнего царства египтяне ценили красноречие, ораторское искусство. Тот же Птахотеп поучает: «Если ты приближенный царя, заседающий в совете господина владыки своего, будь осмотрительным и молчи – это полезнее чем... [?]. Говори [лишь] после того, как ты осознал, [что] ты понимаешь [суть дела]. Это умелец – говорящий в совете. Труднее [умная] речь, чем любая работа...»

От времен Древнего царства не сохранилось произведений повествовательных жанров, если не считать упомянутые надписи вельмож времен Древнего царства. Однако знаменитые сказки папируса Весткар, повествующие о фараонах Древнего царства (правда, дошедшие до нас в поздней редакции времени Второго переходного периода), с несомненностью свидетельствуют, что уже во времена Древнего царства такая литература существовала: вместе с тем надо учитывать, что древнее ядро этих сказок могло и, вероятно, подверглось значительной переработке в более поздние времена.

От Первого переходного периода, то есть от времени между концом Древнего царства и началом Среднего царства, то есть от конца III тыс. до н. э.. сохранилось замечательное дидактическое произведение, известное в науке как «Поучение» фараона, имя которого нам неизвестно, своему наследнику – Мерикара. Там мы читаем, например: «Подражай отцам своим и предкам своим... вот речи их закреплены в писаниях. Разверни их, читай их, подражай им в знаниях. Становится умельцем [лишь] обученный. Не будь злым, прекрасно самообладание, установи [себе] памятник свой расположением к себе [других]». Далее следуют замечательные слова: «Будь умельцем в речи, дабы ты был силен... сильнее речь, чем любое оружие». Поучение, адресованное Мерикара, еще одно свидетельство того, что к исходу Древнего царства в Египте была создана большая литература, навеки для нас утерянная.

Время Среднего царства не без основания считается в науке временем расцвета литературного творчества, некоторые памятники которого дошли до нас. Таковы, например, «Рассказ Синухе», «Сказка потерпевшего кораблекрушение», искусные, тонкие обработки фольклора – сказки упомянутого папируса Весткар, поучение основателя XII династии (ок. 2000-1800 гг. до н. э.) фараона Аменемхета I, «Поучение Неферти» или, точнее, «Пророчество Неферти».

Из гимнов эпохи Среднего царства, обращенных к божествам, наибольшими литературными достоинствами отличается гимн Хапи, богу Нила.

Несколько версий гимна, дошедших до нас, относятся к эпохе Нового царства, но несомненно, что они лишь поздние записи, свидетельствующие о популярности произведения. Интерес, представляемый гимном, двоякий; во-первых, в нем красочно отражается отношение египтян к могучей реке, не только создавшей их страну, но и в течение тысячелетий кормящей ее население (иначе говоря, в гимне выражено отношение человека к обожествляемой им природе); во-вторых, эти чувства выражены в нем в яркой художественной форме. Гимн – не молитва, не собрание просьб, а именно выражение восхищения и благодарности великой природе, давшей жизнь стране и ее людям.

В гимне богу Осирису, начертанном на надгробной штате времени Среднего царства (хранится в Парижской Национальной библиотеке), воспевается божество, культ которого широко распространился в эпоху Среднего царства: Осирис стал в египетском обществе чем-то вроде «властителя дум». С именем его связывалось представление о доступном и желанном для каждого смертного бессмертии за гробом, и культ Осириса демократизовал и упростил заупокойный ритуал. Достаточно было самого скромного надгробия в виде плиты с начертанными на ней священными формулами и упоминанием Осириса, чтобы обеспечить вечную жизнь в потустороннем мире.

В качестве антитезы общераспространенной догмы о бессмертии, теснейшим образом связанной с культом Осириса, в эпоху Среднего царства появилась так называемая «Песнь арфиста» – совокупность приблизительно пятнадцати текстов, дошедших частично от периода Среднего, а частично от начала Нового царства (последние, однако, являются копиями или версиями более древних среднеегипетских оригиналов). Эти тексты связаны между собой общим направлением мысли, одним мироощущением и мироотношением; все на земле бренно, решительно все обречено на исчезновение; испокон веков поколения людей одно за другим нисходят в могилы, заупокойные памятники разрушаются и исчезают, и от этих людей не остается даже воспоминания. (См. в нашем томе переведенную Анной Ахматовой «Песнь из дома усопшего царя Антефа...».) Потому надо использовать все блага жизни, веселиться и наслаждаться, ибо ничто не отвратит неизбежную смерть. Таким образом, «Песнь...» высоко ценит земную жизнь и в то же время полна неприкрытого скептицизма по отношению к загробным верованиям. "Песнь арфиста", бесспорно, обнаруживает наличие в Египте эпохи Среднего царства разных течений религиозно-общественной мысли, иногда прямо противостоящих друг другу.

Очень интересным и, может быть, не до конца еще понятным произведением древнеегипетской литературы является широко известный «Спор разочарованного со своей душой», содержащийся в одном из берлинских папирусов.

Совершенно ясно, что «разочарованный» имеет в виду какие-то новые общественные порядки и нравы, которые диаметрально противоположны тем, которые ему дороги и близки («никто не помнит прошлого»). Словом, он чувствует себя одиноким в окружающем его обществе, в котором ему все чуждо и враждебно.