Синьор президент - Мигель Астуриас

– Отнесли куда следует? – спросил он, расправляя морщины на лбу.

– Сеньор Прези…

– Что я слышу? Человек, имеющий честь быть личным другом Президента Республики, не покидает па улице несчастного, сраженного неизвестной рукой!

Легкий шум в дверях столовой; Президент обернулся:

– Входите, генерал.

– С разрешения Сеньора Президента…

– Все готово?

– Да, Сеньор Президент.

– Отправитесь вы сами, генерал. Передайте вдове мои соболезнования и вручите ей триста песо от имени Президента Республики на расходы по погребению нашего дорогого Друга.

Держа фуражку в правой руке, стоял навытяжку генерал, не мигая, почти не дыша. Выслушав, он поклонился, взял деньги повернулся на каблуках и через несколько секунд выехал в автомобиле вместе с гробом «этой скотины».

Кара де Анхель спешил объяснить:

– Я хотел отвести его в больницу, но подумал: «Если будет распоряжение Сеньора Президента, его скорее примут». И поскольку я шел сюда по вашему приглашению – хотел еще раз высказать вам, как мне тяжело, что наш Парралес Сонриенте пал от руки трусливых негодяев…

– Я распоряжусь…

– Ничего другого я и не ждал от человека, которому – многие говорят – не пристало править этой страной…

Президент подскочил как ужаленный:

– Кто говорит?

– Я первый! Я, Сеньор Президент, как и многие другие, искренне полагаю, что такой человек призван править но меньшей мере Францией, или свободной Швейцарией, или трудолюбивой Бельгией, или прекрасной Данией! Нет, именно Францией… Франция! Вы – тот человек, которому должен вручить свои судьбы великий народ Гамбетты и Виктора Гюго!

Едва заметная улыбка мелькнула под усами Президента. Он протер очки белым шелковым платочком, помолчал и, не сводя глаз с фаворита, перевел разговор.

– Я вызвал тебя, Мигель, чтобы поручить тебе важное дело. Власти распорядились об аресте этого старого негодяя, генерала Эусебио Каналеса, ты ведь его знаешь. Его арестуют в его собственном доме, сегодня ночью, в первом часу. Конечно, он участвовал в убийстве Парралеса Сонриенте, но, но особым причинам, правительству не совсем удобно отправлять его в тюрьму. Мне нужно, чтобы он немедленно бежал. Разыщи его как можно скорее, сообщи все, что знаешь, и посоветуй от своего имени бежать сегодня ночью. Можешь ему помочь. Он старый вояка и, конечно, верит в честь и все такое. И умирать, думаю, не хочет, а если его возьмут, я завтра же его казню. Никто – в том числе он – ничего не будет знать об этой беседе, только ты и я… Будь осторожен, не попадайся на глаза полиции. Не давай себя изловить. А он – пускай бежит, старый плут. Можешь идти.

Фаворит вышел, прикрывая лицо черным шарфом (он был красив и коварен, как сатана). Офицеры у дверей столовой отдали ему честь. Предчувствие! А может быть, они слышали, что у него в руках – голова генерала. Шестьдесят потерявших Надежду толпились в приемной, ожидая, когда освободится

Сеньор Президент. Улицы вокруг дворца были усыпаны цветами. Под водительством главнокомандующего солдаты украшали фасады близлежащих казарм бумажными фонариками флажками и цепями, белыми и голубыми.

Кара де Анхель не замечал этих праздничных приготовлении. Необходимо составить план бегства, увидеть генерала и помочь ему. Все казалось нетрудным, пока не залаяли псы в парке, отделявшем Сеньора Президента от врагов, – в чудовищном парке, где деревья имеют уши, и уши эти при малейшем шорохе содрогаются словно от ветра. Ни звука на мили вокруг, все жадно впитали в себя миллионы хрящеватых ушей. Псы не унимались. Невидимые нити – куда тоньше, чем телеграфные провода, – вели от каждого листка к Сеньору Президенту. Он внимательно слушал все, что происходит в самой глубине души его подданных.

Заключить бы договор с чертом, продать ему душу, чтобы обмануть полицию и устроить побег… Но черт не помогает в добрых делах. Голова генерала и кое-что еще… Он смаковал эту фразу, словно действительно нес в руках голову генерала – и кое-что еще.

Вот наконец и квартал Мерсед. На одном из углов – дом генерала Каналеса, старый, лет под сто. На улицу выходят восемь балконов, со стороны переулка – широкий подъезд; есть в этом доме какое-то благородство, как в старинных монетах. Надо бы постоять на улице и, если за дверью послышатся шаги, постучаться. Но по тротуару ходят жандармы. Фаворит прибавил шагу, искоса поглядывая на окна – нет ли там кого. Никого не видно. На тротуаре стоять нельзя, подозрительно. Он увидел напротив захудалый кабачок – надо войти и подождать там; придется спросить чего-нибудь. Пива, например. Он перекинулся двумя словами с хозяйкой, взял пиво и оглядел комнату. У самой стены сидел на скамейке какой-то человек; входя, он заметил его краем глаза. Высокая, широкополая шляпа глубоко надвинута, шея замотана полотенцем, воротник поднят, брюки широкие, ботинки желтые, на резиновой подошве, на пуговицах, но пуговицы расстегнуты. Настоящий забулдыга! Фаворит рассеянно поднял глаза и увидел ровные ряды бутылок, сверкающий зигзаг нити в электрической лампочке, рекламу испанских вин, Бахуса на бочке среди пузатых монахов и голых баб и портрет Сеньора Президента, завидно молодого; на плечах у него красовались полоски вроде рельсов, и ангелов' возлагал на него лавровый венец. Хороший портрет! Время от времени фаворит поглядывал на дом генерала. Не дай бог, хозяйка снюхалась с этим парнем, и они все провалят. Он заложил ногу за ногу и оперся на стойку с видом заправского бездельника. Спросить разве еще пива? Он спросил и, чтобы выиграть время, дал бумажку в сто песо. Хорошо, если нет сдачи. Хозяйка сердито открыла ящик, порылась в сальных бумажках и резко захлопнула крышку. Сдачи нет. Вечная история! Она прикрыла передником голые руки и выскочила на улицу, кинув взгляд на того парня, чтоб присматривал за посетителем – как бы чего не стащил. Предосторожность оказалась излишней; в эту самую минуту (вот уж действительно бог послал) из генеральского дома вышла молодая девушка, и фаворит не стал ждать.

– Сеньорита, – сказал он, догоняя ее, – предупредите хозяина дома, из которого вы только что вышли, что я должен сообщить ему нечто весьма важное…

– Папе?

– Вы – дочь генерала Каналеса?

– Да…

– Так… Нет, не останавливайтесь… Идите, идите… Вот моя карточка… Скажите ему, пожалуйста, что я жду его у себя как можно скорее. Сейчас я иду домой, буду ждать. Его жизнь в опасности. Да. да, у меня, как можно скорее.

Ветер сорвал с него шляпу, он побежал за ней. Она вырывалась. Наконец он ее изловил. Так гоняются по двору за домашней птицей.

Потом он вернулся в кабачок – надо ведь получить сдачу, – чтобы посмотреть, как отнесся тот парень к его внезапному бегству, и застал милую картину: парень прижал хозяйку к стене и пытался ее поцеловать, а она яростно отбивалась.

– Шпион чертов, не зря тебя прозвали свиньей!… – сказала хозяйка, когда при звуке шагов парень ее отпустил.

Кара де Анхель решил по-дружески вмешаться, это ему было на руку. Он отнял у хозяйки бутылку, которой она вооружилась, и участливо взглянул на парня.

– Ну, ну, сеньора! Что это вы? Берите сдачу себе, и уладим все миром. К чему вам скандал, еще полиция придет, а вот если наш приятель…

– Лусио Васкес, к вашим услугам…

– Лусио Васкес? Как же! Свинья грязная, вот он кто! А полиция… всюду эта полиция!… Пускай сунутся! Пускай они сюда только сунутся! Мне бояться нечего, я не индианка какая-нибудь, да, сеньор. Нечего меня пугать этим твоим Новым домом.

– Захочу, ты у меня в такой дом попадешь!… – бормотал Васкес, сплевывая и сморкаясь на пол.

– Еще чего!

– Ну, будет вам, помиритесь!

– Да я что, сеньор, я ничего!

Голос у Васкеса был противный, бабий, писклявый и неестественный. Лусио, по уши влюбленный в хозяйку, добивался изо дня в день только поцелуя. Но хозяйка была не из таких! Мольбы, угрозы, подарки, серенады, притворные и настоящие слезы – все разбивалось о грубое сопротивление. Она ни разу не уступила. «Пускай знает, – говорила она, – со мной любиться, что с врагом сразиться».

– Ну, вот и успокоились, – сказал Кара де Анхель, словно про себя, водя указательным пальцем по никелевой монетке, прилипшей к стойке, – теперь я расскажу про барышню из того дома, напротив.

И он рассказал, что его друг поручил ему узнать, дошло ли до нее письмо; но хозяйка не дала договорить:

– Везет же вам! Вижу, вижу, вы сами за ней приударяете!…

Его осенило. Он сам… семья против… Инсценировать похищение… Похищение… Побег!

Он все водил пальцем по монетке, но теперь гораздо быстрее.

– Угадали… – сказал он. – Только вот плохо… отец против.

– Чертов старик! – вмешался Васкес. – Натерпелся я с ним! Что я, по своей воле? Приставлен, вот и хожу.

– С богачами всегда так! – проворчала хозяйка.

– Я и решил, – пояснил Кара де Анхель, – увести ее из дому. Она согласна. Как раз сейчас мы обо всем договорились, назначили на эту ночь.