Кныш и пиво - Анна Михайловна Пейчева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А напротив, между Авророй и Максом, и вправду сидел Элвис. А точнее — Ангел Головастиков, выряженный Элвисом. Тут было всё: белый шелковый костюм с золотыми звездами, цепочками и красными заклепками, короткий плащ с алой подкладкой, невообразимый стоячий воротник. На голове — взбудораженный кок, в глазах — огонек превосходства. И голая грудь, конечно. Гладкая и блестящая от масла.
— Эмм… A little less conversation a little more action? — сказала Лиза нетвердым голосом. Она вполне лояльно относилась к старому рок-н-роллу.
Все недоуменно уставились на нее.
— А я-то думала, ты трезвеешь, — сказала Аврора.
— Так я и трезвею. Даже вот песню Элвиса вспомнила.
— Какого еще Элвиса, Лизавета? — спросил Макс.
— Того самого… Ну как же, Элвис — все знают Элвиса!
Лиза чувствовала себя совершенно беспомощной. Это как объяснять: «Солнце! Ну, солнце, понимаете? Такой шарик, который каждое утро поднимается над горизонтом! Ну кругленький, блестящий! Дарит всей планете жизнь и мешает вам смотреть телевизор».
— Генри Джон Элвис, сударыня? Британский ботаник, коллекционер бабочек? — с участием спросил граф.
— Нет! Вот дурацкая империя, просто курам на смех, — чуть не плача, сказала Лиза. — Что это вообще за мир без Элвиса Пресли!
— Что? Пресли? — вклинился Ангел, играясь с цепочкой на своем расклешенном рукаве. — Но при чем здесь песни, милочка? «Пресли» — это довольно классненький отечественный производитель джинсов. Основан в тысяча девятьсот сорок третьем американцем Верноном Пресли, он приехал в Россию на заработки. Первое время джинсы шила его жена Глэдис, эти первые пары сейчас ценятся как яйца Фаберже! Винтаж, история! Мне, конечно, удалось отхватить один ценный экземплярчик. Я их не ношу, держу дома под стеклом в специальном стеллаже… И как вы можете этого не знать? — Он окинул надменным взглядом Лизин мешковатый свитер: — Хотя да, с вашим-то стилем, милочка… Вы, наверное, и про Лидваля-то никогда не слыхали… Да, а потом фирма перешла по наследству сыну Вернона — Аарону Пресли, ну и пошло-поехало. У него была такая эффектная фигура, просто ух, восторг, он сам фотографировался для рекламных плакатов… С обнаженным торсом, о, римский гладиатор… Джинсы расхватывали, как горячие пирожки. — Ангел в ажитации уцепился за очередной пирожок, кажется, на этот раз с рисом, и затолкал его в рот. — У меня шестьдесят четыре пары «пресли», — невнятно сказал он, жуя пирожок, — считая ту коллекционную. Или шестьдесят пять? Нет, одну я проиграл в карты на той безумной вечеринке. Значит, да, шестьдесят четыре. Стоп! Нет! Шестьдесят три! Я забыл, что еще одну пару пожертвовал одному своему страстному поклоннику. Расписался за заднем кармане и подарил. Итак, подведем итог: у меня шестьдесят три «пресли», и это так же верно, что я сижу здесь с вами и ем этот пухлый пирожочек с яблоками.
Лиза медленно приходила в себя. Всё это было до трицикликов странно: на одной руке Перстень-Разумник, на другой — обручальное кольцо из другого мира и полустертый автограф местной телезвезды… И ни в одной руке не зажата сигарета, непременная спутница алкоголя. Новый год в альтернативном мире, где нет Элвиса-музыканта, зато есть Пресли-модельер; где нет оливье, зато есть препротивная заливная барракуда; где нет боя кремлёвских курантов, зато есть космические музыкальные переливы; где нет Игоря, зато есть… друзья?
— Пять минут до полуночи, — сказал Макс.
— А мы что, Новый год с этим кривлякой будем встречать? — хриплым шепотом спросила Лиза у Макса. — Что он вообще тут делает? На запах пирожков прилетел?
Макс ответить не успел — за него это сделал сам Ангел: Лизин так называемый «шепот» был слышен даже за соседними столиками.
— Отнюдь, милочка, — обиженно отозвался Головастиков, налегая на Аврорин блин с брюквой. — Я здесь вовсе не из-за ваших крестьянских пирожков и уж тем более не из-за ваших плебейских блинов. — Он высокомерно фыркнул, облил презрением кусок блина на своей вилке и сунул облитый презрением блин в рот. — Это еда слишком проста для такого изысканного херувимчика и чаровника, как ваш лучший друг и знаменитый телеведущий Ангел Головастиков. — Иногда он вдруг начинал говорить о себе в третьем лице, и Лизу это жутко раздражало, даже если она слышала подобное по телевизору, что уж говорить про личное общение. — Такие эталоны великосветскости, как Ангел Головастиков, питаются только из рук личного повара, либо посещают особенные места. Например, «Глобализацию». Ведь тут подают индивидуальную, строго выверенную еду и напитки, которые предназначены исключительно мне и никому больше, ясно вам, наивные друзьяшки?
С этими словами он взял не допитый графом бокал с золотым шампанским, широко, как лягушка на охоте, разинул рот и опрокинул выдохнувшееся шампанское прямо в горло, измазав край бокала розоватым блеском. «Губы — мой инструмент, и я должен их увлажнять», — нахально заявил он в ответ на озадаченный взгляд графа и со звоном поставил бокал обратно на стол.
— Так вот, милочка, пока вы пребывали в прострации… Постойте-ка, постойте! А почему мне знакомо ваше лицо? — Лиза изумленно открыла рот, не в силах поверить, что после целого утра съемок в аэропорту Ангел так и не сумел ее запомнить. — Подождите, не отвечайте! У меня фотографическая память на лица. Я вас видел сегодня утром в вакуумке! Верно? Угадал? Ах, нет-нет-нет! Знаю! Вы меня гримировали перед дневной съемкой. Ну что, ваш кумир-очаровашка попал в самую точку? А? Признайтесь, что вы в шоке!
Лица молча показала Ангелу тыльную сторону своей правой ладони.
— А это что? Моя подпись? Ну я же говорю — вы были сегодня утром со мной в одном вагоне вакуумки, и я дал вам автограф, потому что я самый милый и обаятельный человек на земле, который никогда не откажет поклоннику!
С этими словами Головастиков торжествующе слопал пирожок с клюквой, на который нацелилась было Лиза.
— Энджи, у тебя сбой в системе. — В бессмысленный разговор вмешалась Аврора, явно недовольная утратой своей блина с брюквой. — Перезагрузи мозг, репка ты без кепки. Это наш ветеринар Лиззи. Ты снимал ее неделю назад в аэропорту. А до этого изрисовал ей всю руку на лестничной площадке, в нашем мандариновом доме. Она из девяносто седьмой квартиры.
Ангел безмерно удивился. Потом спохватился и срочно сделал вид, что и не думал удивляться.
— Ах да-да-да, именно это я и хотел сказать! Под словом «вакуумка» я имел в виду «лестница», а под словом «сегодня» я имел в виду… Когда там это
