Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг. - Аполлон Кротков

Это повеление – вооружить галерный флот – застало Коллегию врасплох. По штатам мирного времени 1764 г. положено было иметь 50 галер; имелось налицо 37, да строилось 15. Из наличного числа могли быть спущены чрез 2 недели после получения приказания только 15; остальные без исправления, потребовавшего 3 недели, не могли быть спущены. Надо полагать, что неисправное состояние 22 галер было известно, так как Коллегия 18 августа просит о понуждении подрядчика доставить лес на 19 галер, еще в водяную коммуникацию 1772 года, и решила по доставке леса строить из него галеры, чтобы довести их число до штатного.

4 сентября последовало приказание довести число галер до 100. Коллегия ввиду большого числа галер, которые следовало выстроить, распорядилась за недостатком рабочих сократить работы по постройке больших судов, а именно: 2–74-пуш. корабля, строившиеся в Петербурге «Исидор» и «Пантелеймон», двойною обшивкою не обшивать и по спуске их заложить в Петербурге вместо двух кораблей – один. Энергичные меры Коллегии по постройке кораблей в Архангельске и Петербурге и других мелких судов в Петербурге, Архангельске, Олонде и Сердоболе нами уже указаны раньше, и мы к ним возвращаться не будем.

Из числа галер имелась одна двухпалубная – «Свирепая». Оказывается, что она по постройке была крепка и могла бы в сильные ветра держаться в море, но этому мешало то неудобство, что другая ее палуба не позволяла ручки весел опускать ниже, а лопасти поднять кверху. При ветре в бейдевинд или галфвинд[18] на «Свирепой» можно было только нести один парус, причем если был крен на один фут, то весла уходили в воду.

«Свирепая» сделана была острокильная, и от перехода 10 человек с борта на борт во время штиля весла уходили в воду; жить в ней было неудобно, камбуз же был устроен близ крюйт-камеры, и потому испытывавший ее к. Пущин предложил ее обратить в госпитальную галеру, так как «Свирепая» для военного действия не могла быть годна. Неудачная постройка «Свирепой» вызвала со стороны контр-адмирала Мазини предложение о постройке бригантин.

Из мелких судов в Балтийском флоте плавали: галиот «Кронштадт» между Ревелем и Кронштадтом для перевозки материалов, и яхты «Транспорт Анна», «Петергоф», «Счастие» и «Алексей» между Петергофом и Петербургом.

Брандвахтенные посты содержали: в Кронштадте фрегат «Ульриксдаль», в Риге фрегат «Вестовой» и в Ревеле пакетбот «Лебедь».

При отправлении в плавание флота Коллегия должна была произвести депутатский смотр в составе вице-президента и при нем двух экспедиторов, а от прочих экспедиций по члену. Если же отправлялась эскадра, то депутатский осмотр делали один или два экспедитора[19].

На депутатских смотрах следовало удостовериться, все ли отпущено, что надо, имеют ли потребное число людей и офицеров, вообще говоря – готово ли судно к плаванию. В Архангельске и Ревеле депутатский смотр делали командиры и капитаны над портом, но с именем депутата.

В регламенте Екатерины II об управлении флотом и адмиралтействами сказано относительно депутатских смотров: так как депутаты должны представлять всю Коллегию, то потому им и почет следует отдавать, как всей Коллегии, т. е. имеют на шлюпке флаг адмиралтейский и получают салют согласно морскому уставу, равный с салютом генерал-адмиралу.

Случалось, что в Ревеле и Архангельске депутатский смотр делали лица чинами ниже флагманов, командовавших эскадрами. Флагмана «таким депутатам не делали уважения» и не отдавали установленных почестей. Это обстоятельство побудило Коллегию, для отвращения несогласий и замешательств «отчего иногда может потерпеть и служба», подтвердить эту статью регламента о депутатских смотрах и послать указы в порты следующего содержания: «Так как часто случается, что делающие смотры и в Кронштадте имеют чин меньше нежели командир эскадры, то почести в лице их отдаются Коллегии; в других же местах депутатский смотр хотя делают командиры и капитаны портов, но с именем депутата, и такой депутат, какого бы чина он ни был, равен депутату и определяемому от Коллегии, а потому следует отдавать ему те же почести что полагается по регламенту т. е. при депутатском смотре иметь адмиралтейский флаг, которому салютовать из 13 пушек; командиры же эскадр поступая по сему, исполнять будут должность законом положенную и не мало к своей обиде и оскорблению почитать не должны».

Разъяснение это все-таки не устранило недоразумений. Главным командиром Архангельского порта был капитан 1-го ранга Ваксель, который вместе с тем был назначен депутатом от Коллегии для осмотра отправляющейся из Архангельска эскадры, командиром которой был контр-адмирал Сенявин.

Ваксель посылал от депутатских дел, т. е. как бы от Коллегии, указы Сенявину, который эти указы не принял и впредь отказался принимать, и в свою очередь стал посылать ордеры Вакселю. В них Сенявин писал, что депутатским делам быть тогда, когда от него будет дано знать, да и депутаты-де бывают в Кронштадте, а тут-де город Архангельск. Ваксель обиделся и обратился с жалобой в Коллегию «на такое развратное размышление, не сходствующее с указом о почтении Коллегии». Намек на непочтение к Коллегии был ясен, и через несколько времени Ваксель принес вторую жалобу на Сенявина, что при депутатском смотре он, Ваксель, имел у себя адмиралтейский флаг, а подлежащей де пальбы капитаны кораблей не делали. Сенявин ответил на запрос прямо, что салюта не приказал производить он, ибо в морском уставе он не мог найти правила, по которому следовало бы производить салют шлюпочному флагу. Коллегия рассердилась на Сенявина не только за неисполнение указа своего, но и за придание ему такого толкования, которое порочит указ, и приказала: сдав команду над приведенною им эскадрою старшему по себе, самому прибыть «для порядочного ответа» в Петербург.

Глава III

Переход третьей вспомогательной эскадры из Ревеля в Архипелаг. – Инструкция контр-адмиралу Чичагову. – Состояние наших сил в Архипелаге в 1772 г. – Действие отряда Ризо у Бейрута. – Условия перемирия, заключенного адмиралом Спиридовым. – Несогласие графа Орлова на пропуск турецких эскадр во время перемирия. – Распоряжения графа Орлова после разрыва перемирия. – Нападение отряда контр-адмирала Грейга на крепость Чесму 24 октября 1772 г.

Для вспомогательной эскадры, отправляемой в Средиземное море под командой контр-адмирала В.Я. Чичагова, были выбраны 4 корабля из числа зимовавших в Ревеле, но императрица приказала отправить 3 корабля, а «офицерам выдать вперед каютные и порционные деньги и жалованье за год». Коллегия, извещая об этом Чичагова секретным указом, вместе с тем говорит, что приготовления к плаванию кораблей 74-пуш. «Чесма» и 66-пуш. «Победа» и «Граф Орлов» возлагается на него, Чичагова, по его благорассмотрению и командирским требованиям.

23 апреля все три корабля вышли из Ревельской гавани. 4 мая им был произведен депутатский смотр, по окончании которого Чичагов поднял свой флаг на кор. «Чесма». 8 мая эскадра тронулась в путь и чрез 10 дней бросила якорь в Копенгагене. 5 июня эскадра отправилась далее, чрез месяц, нигде не останавливаясь, прошла Гибралтар и 16 июля вступила в порт Магон, место, где наши корабли в войну 1769–1774 гг. имели обыкновенно первую остановку по вступлении в Средиземное море. Этот длинный переход отразился большим числом больных на эскадре, так что по приходе в порт Магон Чичагов прежде всего свез больных на берег, хотя и получил при входе в порт предписание графа А. Орлова спешить в Ливорно. Только к 6 августа, взяв выздоровевших в числе 357 чел., эскадра 8 августа вышла из порта Магона и к 15 августа пришла в Ливорно, где граф А. Орлов оставил предписание Чичагову: сдать команду над эскадрою старшему по себе корабельному капитану, а самому вернуться в Россию. Чичагов так и сделал и по возвращении в Россию за благополучный привод эскадры получил орден Св. Анны 1-й ст.

При своем отправлении Чичагов получил инструкцию, из которой видно, что увеличение нашего флота в Средиземном море эскадрою Чичагова вызвано было тем соображением, чтобы привести силы, находящиеся в распоряжении графа Орлова «еще больше в состояние к продолжению счастливых успехов», и чрез то понудить турок «к скорому заключению надежного и постоянного мира».

Корабли предписывалось снабдить всем необходимым по примеру отправленных ранее в Средиземное море. Уход эскадры из Ревеля следовало сделать с первым попутным ветром и для соединения с нашим флотом идти «сколь возможно скоро».

Заходить в какой-либо порт до самого Гибралтара или, «лучше сказать», до Магона, не рекомендовалось, ибо эскадра могла запастись всем необходимым, а особливо водою, в датских портах, Копенгагене или Гельсиноре, где должны были дожидаться выписанные заранее из Англии лоцмана для прохода Английским каналом. Сделано это было с тою целью, чтобы «лишить могущей встретиться нужды заходить в английские порты и иметь заботу» о лоцманах.