Разбитая чашка, или Между строк - Любовь Ивановна Пасечник

class="p">Я толкнул локтем дверь парадной, холодный воздух обдал волной застывшей за зиму сырости. Я поёжился. «Эх, всё-таки до настоящей весны ещё очень далеко», – произнес голос где-то в глубине сознания.

Я нёс в руке кожаный портфель, в котором лежал распечатанный ещё только утром роман. Бумага даже не успела остыть и от того, что я к тому же размахивал портфелем, как первоклассник, казалось, будто там не кипа листов, а свежеиспечённые бабушкины пироги.

Солнца видно не было, но было светлее, чем обычно и чувствовалось, что где-то там за пеленой уныло нависающих облаков оно все-таки есть. В Петербурге главное – научиться смотреть вверх: отрывать глаза от асфальта, брусчатки, гранитных плит набережной, и пускать взгляд в свободное плавание, тянуться ввысь, даже выше, чем кроны деревьев. При этом нельзя застрять взглядом в проводах, с силой будто тугой ремень, стягивающих улицы города. И только тогда вы свободно пробежитесь по верхним этажам старинных домов, перепрыгните на их крыши, затем свободно вздохнув и расправив крылья отправитесь искать улыбку солнца.

Здесь я хочу попросить у Вас прощения, ведь, кажется, я опять слишком увлёкся деталями. Что поделать, весна и неразрывно связанное с ней ощущение перемен всегда пробуждают во мне тягу к разговорам.

Мчась на поезде сквозь тёмные туннели метро, я всё пытался представить, какова будет реакция издателя на мой последний роман: бросит ли он резко на стол стопку столь дорогих мне страниц или наоборот предложит свою помощь.

Спустя час я добрался до его дома. Сердце отчего-то бешено заколотилось. Это было странно, ведь у меня уже был не один десяток напечатанных книг, и до сегодняшнего дня мой творческий путь не был полон преград и огорчений.

Дверь его квартиры была не заперта, и я, не дождавшись, чтобы мне открыли, зашел сам. Анатолия я застал в гостиной, он стоял, повернувшись лицом к окну, и что-то высматривал на улице.

– Бездарность! Полное отсутствие совести и таланта! Как ты посмел взять чужую идею и выдать за свою? – гневно крикнул кому-то вслед издатель.

– Что-то случилось? – осторожно спросил я.

– Прошу прощения, но этот юноша выбил меня из колеи. Принёс рукопись, заявил, что дескать это плод его труда, а на самом деле это нагло переписанные рассказы других авторов. Вот как прикажете на это реагировать?

Я оказался в замешательстве, множество мыслей витало в тот миг в голове, но ни одну мне не хотелось произносить вслух.

– Возможно, все начинающие авторы копируют стиль своих кумиров, пытаются подражать их творчеству…

– Вы правы, но нельзя это делать столь цинично. Он не должен называть себя писателем, пока не выработает свой собственный стиль. – сказав это, издатель подошёл к мини-бару, взял графин с виски и бокал. Неспешно наполнив бокал, он пригубил напиток, который должен был несколько успокоить расшатавшиеся нервы столь чувствительного профессионала. – Прошу прощения, что отнял у Вас столько времени.

– Ничего страшного, я прекрасно Вас понимаю и полностью согласен…

– Да, да… Вы ведь принесли свой последний роман? Что ж… мне невероятно интересно, что Вы создали на этот раз.

– Свой роман я назвал «Разбитая чашка».

– Звучит интригующе. Непременно сегодня же прочитаю. Мне просто жизненно необходимо окунуться в качественную литературу.

– Благодарю, Ваше мнение всегда было самым ценным для меня. Я оставлю Вам рукопись. Вы можете побеспокоить меня в любой момент, как только прочитаете роман, – машинально проговорил я.

– Ну тогда до скорой встречи. Уверен, нас снова ждёт оглушительный успех.

Встреча в доме издателя сильно повлияла на меня. Я даже не помню, как дошёл до дома. Сев в дедушкино кресло, которое было дорого мне, как память, закрыв глаза, я погрузился в свои мысли, но меня что-то тревожило.

Сотни моих книг пробегали перед глазами, будто проходя проверку на подлинность и оригинальность. Нет, несомненно, в плагиате меня обвинить было нельзя. Только одно не давало мне покоя: это была одна история, которая в корне изменила мою жизнь.

А начиналась она так: «В тот день, который, казалось бы, ничем не отличался от предыдущего, в город приехал загадочный персонаж…».

Я терзался мыслью, что все мои сюжеты – это чьи-то переписанные судьбы.

И вдруг меня осенило. Эта мысль поразила точно удар грома и стала для меня настоящим открытием. Я вспомнил бабушку. Рассказывая множество историй, она всегда умела преподносить жизнь, но только в огранке.

Жизнь – это подарок, но не все знают, что с ним делать. А моя бабушка знала. Она сочиняла такие интересные истории, из которых можно было создать не одну книгу.

Да, мне помог случай, я собрал целую коллекцию ярчайших осколков чьих-то судеб, но, пропустив их через фильтр своего мировоззрения, я создал нечто новое.

К утру я твёрдо решил, что должен рассказать миру о своей тайне. С того момента я стал писать эту книгу, самую искреннюю и настоящую, ту, сюжетом для которой стала моя жизнь.

У каждого человека есть шанс осуществить свою мечту. Нужно только вовремя протянуть руку и улыбнуться своему счастью. И тогда ваша мечта, конечно, осуществится.

Научился ли я быстро стучать по клавишам? Да. Та машинка до сих пор стоит у меня на столе. Можете назвать меня старомодным, но первый черновик я всегда пишу только на ней.

Я думаю, что этот человек неслучайно зашёл в кафе, неслучайно заинтересовался мной, неслучайно и я пошёл за ним. На каком-то неуловимом уровне мы поняли другу друга. Поэтому верьте себе, и постарайтесь не пропустить свою встречу с мечтой.

* * *

Со временем я, почти сам того и не заметив, полюбил гулять в одиночку. Так, погрузившись в чертоги подсознания и настроившись на еле уловимую волну потока мыслей, мне было легче проработать все свои книги. В эти моменты я был крайне невнимателен ко всему, что происходило вокруг, ведь все мысли были связаны с персонажами, столь горячо желавшими вырваться на свободу и ожить на страницах книги.

Прогуливаясь по уже заснувшему осеннему парку и по традиции погрузившись в себя, однажды я натолкнулся на одну необычную пару. Они сидели в лодке, уплывающей в глубину озера, и очень громко о чём-то спорили. Невольно я, как ревущий пятилетний ребёнок, которого попытались отвлечь на пробегающую мимо кошку, тут же забыл, что я хотел сделать, инстинктивно почувствовав, что мне непременно необходимо стать единственным зрителем этой разыгравшейся передо мной никому не известной пьесы.

Я подошёл чуть ближе, сел на скамейку и, развернув газету, тайком принялся наблюдать за происходящим.

– Немедленно высади меня