Алые паруса бабушки Ассоль - Нина Васина

– А при том, что ты неподсуден. Надеюсь, до четырнадцати лет ты успеешь это выяснить?

Сознаюсь, от такого объяснения мне стало не по себе.

– А что со мной будет после четырнадцати?

– После четырнадцати я возьму тебя на работу в свою контору, и уже нельзя будет заниматься сомнительными операциями моей тещи – наверняка там столько наворочено, что уголовной ответственности не миновать. Ты должен стать адвокатом с незапятнанной репутацией. Вот тебе дискета… – Он опять с ловкостью фокусника продемонстрировал коробочку в своей руке и протянул мне. – Здесь все, что мне удалось обнаружить в архивах сорок пятого по Крыму.

– Можно спросить, – решился я, взявшись за уголок коробочки с дискетой. – Что еще было в сейфе?

Адвокат, не отпуская коробку из пальцев, склонился ко мне и прошептал:

– Ни-че-го. Вот что странно.

Если честно, не очень-то я ему поверил.

– А… если бабушка Кортика все-таки здесь появится?

Он уже нетерпеливо перебил меня:

– Отдашь ей конверт с письмом, делов-то! Скажешь, что я раскурочил сейф, а его содержимое отдал тебе на хранение. В конце концов, это же наша бабушка Ассоль нашла для единственного внука Икара тебя с матерью.

Это была странная новость, я быстренько отложил ее на потом и спросил уже уверенней:

– Зачем вы взломали сейф?

И дернул на себя коробочку. Папаша Кортика выпрямился, потер лоб освободившимися пальцами и задумчиво заметил:

– На то были веские причины.

И ушел.

Тем же вечером я, не обращая внимания на присутствующего рядом Кортика, позвонил его папаше и спросил:

– Что делала бабушка Соль в Африке?

После довольно долгого молчания адвокат уверенно ответил:

– Это к нашему делу не относится.

Я, понятное дело, скопировал его интонацию и, добавив к уверенности в голосе немного наглости, заявил:

– Это мне решать.

– Ладно, – сдался адвокат. – Она искала там очередной клад. Моя теща помешана на кладах.

В этом месте совершенно неожиданно в разговор вмешался Кортик.

– Какая Африка? Вранье!

Адвокат, услыхав голос сына, тут же среагировал:

– Икара это не должно касаться ни в малейшей степени!

– Спроси, – не унимался Кортик, – разве Египет – это Африка? Мне все заливают про Африку, а бабушка открытки с пирамидами шлет!

– Бабушка Соль была в Египте, так ведь? – спросил я в трубку.

Адвокат молчал.

– Если мы с вами не будем взаимно откровенны друг с другом, боюсь, мне придется к четырнадцати годам искать другую работу, – перешел я к угрозам.

– Ладно, – сдался папаша Кортика, – она искала сокровища Третьего рейха. Вроде чаши Грааля. Индиану Джонса смотрел?

– Кто такой Рейх? – спросил шепотом Кортик, теперь подслушивающий прижатым к трубке ухом.

Я растопыренной пятерней отодвинул его лицо подальше и спросил:

– Нашла?

– На этот вопрос, – вздохнул адвокат на том конце провода, – тебе могут ответить только наши доблестные спецслужбы.

Не попрощавшись, он положил трубку.

– Ты собираешься работать на моего отца? – ужаснулся Кортик. – Ты – псих.

– Еги-и-ипет, – назидательно протянул я, – это Северная Африка. Повтори.

– Повторяю: ты – псих.

– Египет граничит с Ливией, Суданом и Израилем. Омывается Средиземным морем на севере и Красным на востоке.

– Хорошо, ты – умный псих.

– Ладно, не кипяти бамбук, Кортик, – сменил я тон.

– А ты не ищи рыбу на дереве, Атила, – не успокоился он.

– На вершине дерева! – простонал я. – На вершине…

Знаете, что ответил на мои страдания по поводу его плохой памяти этот девятилетний красавчик?

– Да ты ее нигде на дереве не ищи! Рыба – она же в воде!

Пришлось применить тяжелую артиллерию.

– Знаешь, что ценнее всего в мире?

Кортик почувствовал ловушку, но любопытство победило.

– Сокровища короля Рейха? Рейха третьего?

– Нет. Голова мертвой кошки.

Он замолчал, а по сценарию Дзэн Мудзю должен был спросить «почему».

– Знаешь, почему? – не выдержал я.

– Не знаю.

– А хочешь знать?

– Нет. Это из твоих закидонов на тему условности бытия, да?

– Нет, это на тему, что все в мире относительно.

– Ладно, – кивнул Кортик обреченно, – почему – голова мертвой кошки?

– Потому что никто не сможет ее оценить.

Ну вот, я ответил, а никакого удовлетворения не получил. Чтобы добить меня окончательно, Кортик подумал немного, а потом проникновенно так спрашивает:

– Атила, а при чем здесь рыба на дереве и мертвая кошка?

Ну… вы понимаете?!

Дискета с информацией об осужденных Крымским НКВД с 1945 по 1953 год потрясла меня. Я завис в ужасах переселения крымских татар и недели две уползал червем в глубь истории этой странной нации. Я бы дошел до самых истоков, но из чингизхановского ступора меня вывел очередной звонок папаши Кортика.

– Что-нибудь узнал?

– Из Крыма депортировали всех татар. Почему?

Он ответил с ходу, как будто сам только что ковырялся в татарском военном прошлом:

– Количество татар, работающих на оккупантов после захвата немцами Крыма, вызвало гнев Сталина. Не отвлекайся. Узнал, кто такая Нина Гринович?

– Жена писателя фантаста, – отрапортовал я.

– Почему фантаста? – удивился адвокат. – Насколько я помню…

– Гринович относится к разделу «Гротеск, гипербола, фантастика в литературе двадцатых годов». Упоминаются его рассказы «Крысолов», «Канат» и «Серый автомобиль». Я прочитал «Крысолова». Это фантастика с ужасами.

– А роман, именем героини которого назвали бабушку Ассоль, ты, случайно, не прочитал?

– Начал, – длинно вздохнул я. – Это мелодраматическая сказка. А из сказочников я читаю только Гофмана.

– Но все-таки ты немного узнал о муже реабилитированной Нины Гринович, – то ли похвалил, то ли пожурил меня адвокат. – Кстати, может подключишь к своему исследованию моего сына? Что он сейчас читает?

– Он читает журнал комиксов на английском языке. Главный герой там – Человек-паук, – отрапортовал я.

– И никакой надежды, что Икар как-нибудь на ночь… – задумчиво-мечтательно начал адвокат.

Мой приговор был неумолим:

– Будет читать фантастику и сказки? Никакой! Он вообще из всех книг предпочитает энциклопедии или справочники, да и то, если не найдет информацию в Интернете. Хотите на спор? Я могу угадать следующий журнальный интерес Кортика.

– Кортика? – удивился адвокат.

– Я так зову вашего сына. Кортик. Ему нравится.

– А мне нет, – озаботился адвокат. – Кортик… Звучит угрожающе.

– Сколько ставите? – Я решил раскрутить его на собаку.

– А ты? – попался адвокат.

– Если я проиграю, то обязуюсь прочитать Кортику вслух роман этого Гриновича, раз уж вы его так цените. Один роман. На выбор. Если проиграете вы, покупаете нам собаку.

– Да я бы и так вам пса купил, без всякого пари. А ухаживать за ним, когда он вырастет, будет, конечно же, твоя матушка и за отдельную плату, так? – поддел меня папаша Кортика. – Она же не позволит и копейки заплатить приходящему человеку. И тогда – прощай паркет в доме и деревянная мебель.

– Если вы уже сдаетесь, то знайте – я предпочитаю пуделей. Больших.

Не сразу, но адвокат согласился на пари. По его предположению Кортик должен был от комиксов перейти к журналам о путешествиях, дальних странах и парусных кораблях. Мне, соответственно, потом придется читать ему тот роман, где богатый мореплаватель сменит для романтической девушки цвет парусов на своем корабле. Я понял, что лето адвокат собирается провести вместе с Кортиком на своей яхте. Придется ему запастись респираторами.

Я же настаивал на голых женщинах, а журналы, в которых его сыночек будет это смотреть, – любые «для мужчин», на выбор адвоката.

Знаете, что из этого вышло? Мы оба проиграли. Но по-джентльменски оба выполнили свои обещания. С некоторыми отступлениями от первоначальных планов. В результате, когда Кортик от Человека-паука перешел к исследованию архивов Третьего рейха, я на ночь стал читать ему книжку фантаста Гриновича. Отказавшись от слезливого романа с парусами, историю о бегающей по воде женщине я дочитал до конца. Там тоже были корабли, паруса и все такое. Самым трудным в этом мероприятии было будить Кортика каждые пятнадцать минут.

Адвокат купил мне пуделя, не большого, а среднего, что, кстати, впоследствии было всеми воспринято с облегчением – большой пудель в припадках хорошего настроения, что вообще характерно для этой породы, не смог бы с разбега запрыгивать мне на колени, не опрокинув при этом коляску.

Пуделя назвали Улисс. Матушка кормила его со своей тарелки. Кортик брал его с собой на ночь в кровать. Но прыгал Улисс от радости, только когда видел меня. Сначала – вверх на месте, все выше и выше. Потом разбегался – и ко мне на колени. Мы катались вместе с ним по дому и по двору. Со стороны соседки-птичницы забор пришлось заменить на очень высокий – у Улисса появилась мечта поймать петуха или, на крайний случай – курицу.