Дом ужасов - Дин Кунц

После того как карусель сделала полдюжины оборотов, Кори выключил двигатель. Карусель начала замедлять ход.

И дожидаясь, пока она полностью остановится, Конрад думал о детях, которых со временем родит Эллен. Поднял руки и посмотрел на них, стараясь представить себе, как эти самые пальцы покраснеют от крови детей Эллен. Через пару лет она обязательно выйдет замуж, такие красотки не могут долго оставаться без мужского внимания. через десять лет у нее будет хотя бы один ребенок. Через десять лет он, Конрад, начнет ее искать. Наймет частных детективов, за ценой не постоит. Он точно знал, что уже к утру Эллен не будет воспринимать его угрозу серьезно, но совсем не шутил. И найдя ее годы спустя, когда она будет ощущать себя в полной безопасности, он намеревался отнять у нее самое дорогое.

Только ради этого Конрад Стрейкер и собирался жить дальше. Ради мести.

Эллен провела ночь в мотеле неподалеку от территории окружной ярмарки.

Спала плохо. Хотя перевязала раны, они горели, и она никак не могла найти удобного положения. Хуже того, стоило ей задремать на несколько минут, как ее начинали мучить кровавые кошмары.

Просыпаясь, смотрела в потолок, тревожась о будущем, все глубже погружаясь в депрессию. Куда ей идти? Что делать? Денег у нее было немного.

Однажды, в какой-то самый тяжелый для себя момент, подумала о самоубийстве. Но тут же отогнала эту мысль. Возможно, она не попала бы в ад за убийство ребенка-монстра, но вот, покончив с собой, прямиком отправилась бы туда. Для католика самоубийство — смертный грех.

Религиозный фанатизм матери стал причиной того, что Эллен отвернулась от церкви, давно не переступала ее порог, но теперь вдруг осознала, что верит. Вновь стала католичкой, жаждала очистить душу исповедью, ощутить духовную поддержку мессы. Рождение этого чудовища, а особенно борьба с ним не на жизнь, а на смерть, убедили ее, что добро и зло — не абстрактные понятия, что Божьи силы и силы Сатаны сражаются в этом мире.

Лежа в кровати в номере мотеля, натянув одеяло до подбородка, она часто молилась в ту ночь.

И ближе к рассвету ей удалось на пару часов провалиться в глубокий, без сновидений, сон. Когда проснулась, депрессию сняло как рукой. Золотой солнечный свет вливался в окно, падал на нее, яркий и теплый, и Эллен почувствовала надежду на будущее. Конрад остался в прошлом. Навсегда. Ребенок-монстр умер. Навсегда. Перед ней открывался целый мир, предлагая ей разные возможности. После той печали, боли и страха, которые выпали на ее долю, она имела право на свою толику счастья.

Угрозу Конрада она уже выкинула из головы. Происходило это во вторник, 16 августа 1955 года.

Часть 1. ЭМИ ХАРПЕР

Глава 1

После праздничного бала по случаю окончания последнего учебного года средней школы Джерри Гэллоуэю хотелось заняться с Эми любовью. Его желание не являлось для нее сюрпризом. Он постоянно ее лапал. И тащил в укромное местечко.

Но Эми уже думала, что Джерри получил от нее очень много. Если: на то пошло, слишком много. Она от него забеременела.

Стоило ей подумать, что она беременна, и у нее начинало сосать под ложечкой. Она боялась всего того, с чем ей предстояло столкнуться в ближайшее время: унижение, разочарование отца, ярость матери… и по ее телу пробегала дрожь.

По ходу вечера Джерри несколько раз замечал эту дрожь, даже подумал, что причина — слишком холодный воздух, который гнала в спортивный зал система кондиционирования. На Эми было платье из зеленого атласа с открытыми плечами, и он то и дело предлагал ей накинуть на плечи шаль.

Они станцевали лишь несколько быстрых танцев, но не пропустили ни одного медленного. Джерри нравились медленные танцы. Нравилось крепко прижимать к себе Эми, когда они плыли по танцполу. Во время танца он обычно что-то шептал ей на ушко: и выглядит она потрясающе, и она самая сексуальная девчонка из всех, кого он когда-либо видел, и все парни с завистью заглядывают в вырез ее платья на груди, и она его возбуждает, еще как возбуждает. После чего прижимался к ней еще сильнее, чтобы она почувствовала стоящий колом член. Он хотел, чтобы она почувствовала, хотел, чтобы она знала, что возбуждает его. По разумению Джерри, стоящий член являл собой высший комплимент, который она могла от него получить.

Каким же тупицей был этот Джерри.

Разрешая Джерри вести ее по танцполу, разрешая тереться своим телом о ее, она задавалась вопросом: а почему вообще позволила ему прикоснуться к себе? Такому, если уж на то пошло, козлу.

Разумеется, он был красавчиком. Одним из самых красивых парней среди выпускников. Многие девушки думали, что Эми сильно повезло, когда она заарканила Джерри Гэллоуэя.

«Но ты же не отдаешь свое тело парню только потому, что он — красавчик, — думала она. — Господи, у тебя должны быть более высокие стандарты».

Интеллект Джерри очень уж сильно уступал его внешности. Не хватало ему ни ума, ни остроумия, ни доброты, проблемы других заботили его по минимуму. Он полагал себя крутым парнем, хорошо играл Джо Колледжа, но фасад скрывал пустоту.

Эми смотрела на других девушек, в шелке, атласе, кружеве, шифоне, с низкими вырезами на груди, с оголенными спинами, длинными юбками и туфельками. Прически, макияж, позаимствованные у матерей и тетушек драгоценности. Все эти девушки смеялись, прикидывались ультраискушенными, гламурными, даже уставшими от мирской суеты. Эми им завидовала. Они отлично проводили время.

А она была беременна.

Боялась, что вот-вот заплачет. Прикусывала язык, чтобы сдерживать слезы.

Праздничный вечер намечали закончить в час ночи. Потом с половины второго до трех часов утра выпускников ждал роскошный шведский стол, накрытый в одном из лучших ресторанов города.

Эми разрешили пойти на бал, но не в ресторан. Отец ее отпускал, но, как обычно, возразила мать. Отец говорил, что она может гулять до трех ночи, потому что случай особый, но мать хотела, чтобы она вернулась домой в десять вечера, за три часа до окончания бала. Эми всегда приходилось возвращаться домой в десять вечера по выходным, в девять — в дни школьных мероприятий. На этот раз отец твердо встал на ее сторону, и мать с неохотой пошла на компромисс: Эми может гулять до часу ночи. Мать не любила идти на уступки, и Эми знала, что потом она найдет много способов отыграться.

«Если бы все было, как хотела мать, — думала Эми, — если бы папа иной раз не вступался за меня, мне бы не разрешали ходить на свидания. Мне бы никуда не разрешали ходить, за исключением церкви».

— Ты просто динамит, — нашептывал ей Джерри Гэллоуэй, обнимая ее в следующем танце. — Ты так меня возбуждаешь, беби.

«Дорогая, дорогая мама, — с горечью думала Эми, — ты только посмотри, сколько пользы принесли твои правила и наставления. Все твои молитвы, все годы, когда ты таскала меня к мессе три, четыре, а то и пять дней в неделю, все эти вечерние чтения Библии перед сном. Видишь, мама? Видишь, какой из этого вышел толк? Я беременна. Меня накачали. И что подумает об этом Иисус? И что подумаешь ты, когда узнаешь? Что ты подумаешь о незаконнорожденном внуке?»

— Ты опять дрожишь, — заметил Джерри.

— Вдруг стало холодно.

В самом начале одиннадцатого, когда оркестр играл «Ярмарку в Скарборо», Джерри, кружа Эми по танцполу, предложил ей покинуть зал и провести остаток вечера вдвоем, только он и она, доказывая (так это он назвал) свою любовь друг к другу. А ведь считалось, что бал по случаю окончания школы — это особый вечер для девушки, теплые воспоминания о котором должны остаться с ней на всю жизнь, а не просто еще одна возможность потрахаться на заднем сиденье автомобиля бойфренда. Кроме того, они пришли на танцы лишь два с половиной часа тому назад. Эгоистичность Джерри начинала зашкаливать. Но, с другой стороны, напомнила она себе, он — всего лишь озабоченный подросток, не настоящий мужчина и, уж конечно, не романтик. Опять же со всеми своими тревогами она не могла стать полноценной участницей царящего вокруг веселья. Вот Эми и согласилась уйти с ним, хотя собиралась продолжить вечер совсем не так, как рассчитывал Джерри.

Покидая спортивный зал, на превращение которого в бальный организационный комитет потратил столько усилий, Эми оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на гирлянды из фольги и гофрированной бумаги, на цветы из бумажных салфеток. Огни притушили. Под потолком медленно вращался зеркальный шар, разбрасывая тысячи отраженных лучиков. Зал выглядел экзотическим, таинственным. Но у Эми зрелище это вызывало только грусть.

Джерри принадлежал «Шевроле», сошедший с конвейера двадцатью годами раньше. Он сам восстановил автомобиль и поддерживал его в идеальном рабочем состоянии. Они выехали из города по узкой, извилистой Блэк-Холлоу-роуд. Наконец он свернул на проселочную дорогу, ведущую к реке, и остановил «Шевроле» среди высоких кустов и редких деревьев. Выключил фары и подфарники, потом двигатель, на пару дюймов опустил стекло, чтобы в кабину поступал теплый ночной воздух.