Чикатило. Явление зверя - Волков Сергей Владимирович

Он огляделся. Неподалеку темнели спасительные кусты. Сжимая в руке нож, угонщик устремился к ним, намереваясь уйти в темноту, но не успел добежать каких-то десять шагов. В спину ему ударил яркий свет фонаря, и злой голос рявкнул:

– Стоять!

Шеин застыл, словно букашка, в момент опасности прикидывающаяся мертвой, и медленно обернулся, прикрывая глаза рукой. В руке он по-прежнему сжимал нож.

В нескольких метрах от него стояли два милиционера. Один слепил в глаза фонарем, второй, с сержантскими погонами, целил в фигуру из пистолета.

– Нож брось! – рявкнул сержант.

– А? – испуганно обронил Шеин.

– Хуй на. Нож на землю, я сказал!

В свете фонаря Шеин боязливо присел на корточки, бережно положил нож на землю, распрямился, но не до конца – так и замер в полусогнутом состоянии. Он не мог сказать, что его напугало больше – милиционер с пистолетом или нестерпимо яркий свет фонаря, но Шеину вдруг стало страшно.

– Я не виноват, – тихо пробормотал он. – Простите, я больше не буду.

– Бог простит, – сержант с выставленным перед собой пистолетом подошел ближе и отпихнул нож ногой.

Голос его звучал спокойно, но по всему было видно, что он тоже перенервничал. Не опуская пистолета, свободной рукой он схватил парня за шкирку и развернул к свету.

– Пьяный, что ли?

– А шо, нельзя?

Вместо ответа сержант коротко ударил Шеина в лицо. Тот вскрикнул, гулко треснулся головой о корпус разбитого троллейбуса.

Окончательно успокоившись, мужчина убрал пистолет в кобуру и кивнул напарнику:

– Игорь, нож его прибери, только осторожно, там пальцы, – и добавил резко и зло уже Шеину: – А ты давай, пошел! Ногами шевели, козлина!

Шеин втянул голову в плечи и в луче света милицейского фонаря засеменил к выходу из троллейбусного парка.

* * *

В отделении было не так страшно – тепло, светло, да и милиционеры поостыли, растеряв злость. Шеин не любил, когда на него злятся, зато ему нравилось быть в центре внимания, а сейчас внимание ему уделяли сразу несколько человек, причем солидных – в форме.

Шеин сидел у стола, шмыгал и утирал нос рукавом, подхихикивая, как подросток. Под глазом у угонщика наливался свежий синяк, но это его не трогало.

– Повторяю вопрос: зачем полез в троллейбусное депо? – голос лейтенанта, заполнявшего протокол, звучал устало.

– Надо было, значит, – хихикнул парень.

– Хорошо. А нож зачем?

– Надо… – протянул Шеин и добавил, снова зачем-то хихикнув: – Дверь вскрывать.

– Какую дверь?

– Любую. Всякую.

Между ними установился непонятный паритет. Лейтенанта утомляло идиотское поведение задержанного, все его ужимки и смешки. А Шеина отчего-то веселил допрос.

Вошел сержант, тот самый, который задерживал Шеина и подбил ему глаз.

– Зачем троллейбус завел? – продолжил лейтенант. – Пьяный?

Шеин исподлобья посмотрел на вошедшего сержанта. Но тот тоже выглядел теперь не страшно.

– Трезвый он, товарищ лейтенант, – поспешил объяснить сержант, – я проверял. Дурак просто.

Это прозвучало совсем уже весело, и Шеин радостно подхватил:

– Дуракам закон не писан, если писан, то не читан, если читан, то не понят…

– Заткнись! – с угрозой перебил Шеина лейтенант, хотя до конца веселой присказки оставалось всего ничего, мог бы и дослушать. – Заткнись и слушай сюда. Я тут с тобой всю ночь цацкаться не собираюсь. Последний раз говорю: рассказывай, как дело было, оформим как хулиганство, получишь пятнадцать суток плюс штраф и возмещение ущерба. Быстрее расскажешь, быстрее спать пойдешь.

Задержанный, продолжая улыбаться, оценивающе смотрел на лейтенанта. Нет, не страшный, смешной. Даже сейчас, когда сердитого изображает.

– Зачем тебе был нужен троллейбус, чудило с Нижнего Тагила? – подал голос от двери сержант.

Вот это уже был вопрос по существу. Шеин перестал улыбаться, подался вперед и сказал, доверительно глядя в глаза лейтенанту:

– Троллейбус нужен, чтоб в Москву ехать. Надо рассказать, что здесь творится.

– Бля-я-я… – с тоской протянул лейтенант. – Точно дурак. Ну, а что здесь творится-то?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Детей в лесополосе убивают, – страшным шепотом поведал Шеин. – Надо товарищу Андропову рассказать, кто детей убивает.

Лейтенант отложил ручку, переглянулся с сержантом и спросил осторожно:

– И кто же, по-твоему… ну, детей убивает?

Ответ казался очевидным. Шеин откинулся на стуле и уверенно, даже гордо, сказал:

– Мы. Мафия.

– Ты чего плетешь, еблан? – с усмешкой спросил сержант. – Кто «вы»? Какая мафия? Мальчика у станции четвертого сентября тоже вы убили?

– И у станции мы убили, – гордо кивнул Шеин. – Ножом. И листьями засыпали.

Это сообщение заставило лейтенанта растеряться.

– Но зачем? – смешно спросил он.

– Чтобы товарищ Андропов увидел, как плохо у нас милиция работает, – широко улыбнулся парень.

Смешной лейтенант нахмурился, поднялся из-за стола и сделал какой-то знак сержанту. Шеин не успел сообразить, что значит этот знак. А в следующую секунду на его запястьях щелкнули наручники.

* * *

Начальника УВД по Ростовской области Александра Семеновича Ковалева разбудил телефонный звонок. Вернее, раздавшаяся в темноте противная трель телефонного звонка разбудила его жену, а уж она ткнула в бок Ковалева:

– Саш, звонят.

Не открывая глаз, Ковалев сел на кровати, еще не проснувшись толком, нашарил на тумбочке разрывающийся телефон. Поднял трубку, едва не выронил и, чертыхаясь, приложил наконец к уху.

– Да! Ковалев слушает.

В следующие несколько секунд Ковалев проснулся окончательно и бесповоротно. И было от чего.

– Саш, что там? – приподнявшись на локте, спросила жена, которой не было слышно слов, доносящихся из динамика.

Ковалев только отмахнулся и спросил в трубку:

– Это точно?! – затем выслушал ответ и коротко бросил: – Понял. Машину мне через полчаса. И вызовите Липягина.

Опустив трубку на аппарат, он встал и принялся поспешно одеваться.

– Ты можешь толком сказать, что случилось? – спросила жена.

– Все случилось, Света, все, – радостно возвестил Ковалев, впрочем, тут же снова сделался серьезным: – Так, ты шо лежишь как на пляжу? Завтрак мне, быстренько!

* * *

На ростовском городском рынке было многолюдно. Вдоль прилавков с товаром – овощами, фруктами, мясом, молочными продуктами – ходили покупатели, приценивались, ругались, спорили, торговались громко и со вкусом, как это умеют делать на русском Юге.

Среди покупателей, ничем не выделяясь, шел Чикатило в плаще и шляпе. Прилавки с продуктами его, кажется, не интересовали, и он свернул в ту часть рынка, которую принято называть барахолкой. Советская власть не поощряла частную торговлю, но на подобные барахолки, где простые граждане могли продать старые, ненужные вещи, одежду, обувь и предметы быта, закрывала глаза.

На барахолке было тише. Земляки – продавцы, прозванные так за то, что раскладывали товар прямо на земле, на фанерках, картонках или клеенках – терпеливо ждали покупателей. Среди торгующих Чикатило приметил симпатичного цыганенка лет десяти. Мальчонка вертелся возле своей матери-цыганки, крутил в руках кубик Рубика, быстро передвигая грани. Вокруг толпится народ – цыганка продавала дефицитные крышки для закатывания солений-маринадов, а они по осени нужны всем.

Чикатило подошел к цыганенку, с интересом разглядывая мальчика.

– Чего надо? – грубовато поинтересовался цыганенок, видя такой интерес к своей персоне.

– За сколько собираешь? – кивнул на кубик Чикатило.

– Крышка – десять копеек, – сердито отбрил незнакомого дядьку мальчонка. – Дешевле мамка не отдаст.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– При чем тут крышки, мамка… – досадливо вздохнул мужчина. – Я про другое. Я просто тоже собираю кубик Рубика, но пока получается медленно…

В голосе его звучал такой неподдельный интерес к собрату по сбору головоломок, что цыганенок поддался.