Лестница на Эверест. Повесть-аллюзия - Сергей Соколов

– Господа! Господа, вы же цивилизованные люди! А цивилизованным людям не пристало есть себе подобных. Ведь я, как две капли волшебного перугена, похож на вас. Хотя бы из благодарности, господа! Я принёс вам свет разума… Ой! Что я говорю?.. Плоды… Нет… Технический прогресс… Удобство… Посмотрите на ваших дам! На себя! Сколько свободного времени для охоты… То ли ещё будет… Я живой, пока живой, пример благополучия. Всегда был доволен – один из миллиардов, обычный клиент. Вы только послушайте и представьте себя на моём месте.

Всё чинно и благопристойно.

Мой визит в симотеку может и отличается от показательного рекламного действа, но всё-таки достаточно типичен. Итак, господа!

Вот я вхожу в культовое заведение, никуда не тороплюсь, иду мимо строя услужливых сотрудников, ещё лучше, сотрудниц сервис-персонала. Вижу по глазам, вы меня понимаете.

Оставляю в стороне отдел аксессуаров: меня не интересуют заколки, броши, ленты, резиночки и хайратники. Уже давно не слоняюсь между стеллажами, плотно уставленными плоской стеклотарой, и не читаю этикетки на боковинах флаконов. Пустое. Моя привычка и цель, как результат резкого сокращения дофаминовых нейронов, вальяжно разместиться в кресле, стилизованном под парикмахерское из древнего салона красоты; полистать каталог; задержаться в разделе «История», «Фэнтези» или «Этно»; подозвать халдея и критически осмотреть принесённый им, ещё лучше, ею совершенно ненужный мне экземпляр перугена из новых поступлений.

Впрочем, я придираюсь понапрасну: такой флакон с оригинальной гравировкой по стеклу сам является предметом дизайнерского искусства; как подарок – он лучший; купить его для домашней коллекции – престижно, а просто выпитое содержимое даёт возможность на фоне набухшего самоуважения щегольнуть новинкой в любой компании.

Однако, я возвращаю флакон, несмотря на то, что консультантом уже демонстрируется эта модель причёски на биодроне с антропологическими параметрами моей головы, оперативно изготовленной дорогущим Репликатором. Машинально отмечаю высокое качество электронного аналога, но покупать флакон в этот раз не собираюсь. Мне приносят следующий, потом ещё, ещё…

Господа неандертальцы, я блаженствую в персональном внимании.

В конце концов, выбираю классический «полубокс без бороды и усов», дремлю положенные три минуты с прикрывающим голову «абажуром» (аксессуар не обязательный, но в симотеках традиционно практикуемый) и пью перед уходом ароматный капучос – презент завсегдатаю.

Ваше будущее прекрасно. Не верьте паникёрам, на всех углах брюзжащим:

*****

– И так изо дня в день, из года в год мы закрываем глаза на вездесущий технический прогресс, укладывающий нас в своё уютное прокрустово ложе. Из самых лучших побуждений, разумеется.

Я очнулся от собственного голоса и уже слышу, как шепелявит старик:

– С этим трудно спорить. Мораль понятна, а басня про что?

Я силюсь вспомнить, про что басня, но содержание мемотрафика совершенно выветрилось из головы.

Зато вспомнилась первопричина обморока, и я решительно взглянул на горькую правду. И ничего не увидел.

Оказалось, на глазах лежала, а к щекам прилипла горячая тряпочка, усиливая боль утраты как минимум роговицы и эпидермиса.

«Побрил, инквизитор!» – как и тряпочка, жгла догадка.

Но первое впечатление оказалось обманчивым. Старик сдёрнул совершенно не окровавленный полотенец: щёки, подбородок и кадык приятно холодил ветерок из кондиционера, а на меня из зеркала смотрел свежий пятидесятилетний мужчина.

– Не обращайте внимания. Всплыло. Накатило. Кажется, я был в отключке?

– Да. Не больше пяти минут. С непривычки это бывает. Как насчёт освежить?

Старик-парикмахер достал из кармана халата пузырёк с резиновой грушей на горлышке. Крупно читалась надпись «Шипр». Я раньше не встречал такого понятия, но догадался о предназначении пузырька.

– Это имеет отношение к тактильной аэронации? Я прав?

– Отчасти… Я не настаиваю, – предупредил мастер.

– Тогда я, пожалуй, откажусь.

– Тогда всё.

Старик освободил меня от простыни, скомкал её, бросил в пустую плетёную корзину.

– Сидите, я принесу вам кофе.

– Капучос… А-а, не важно. Спасибо!.. Я вас не задерживаю? – спросил я хозяина, когда он появился из смежного помещения с дымящейся чашкой кофе в руках.

– Нет.

Он поставил чашку на столик перед зеркалом, посмотрел на содержимое корзины и повторил:

– Нет… Пик посещений пройден, можно отдохнуть… Удачный день.

Глаза и слова его были грустны.

Я, конечно, слышал о существовании подобных заведений. Эти редкие динозавры, хотя нет, динозавры как раз не редкость, эти рудименты прошедшей эпохи были последними пристанищами ручной обработки волосяного покрова. Кто были их клиентами в мире поголовной автоматизации стрижек и завивок, искусно и искусственно пророщенных волос? Возможно, это какие-либо несчастные, страдающие адреналиновой зависимостью, неудержимо бросаются под ножницы и бритвы. Или существуют секты адептов бигудей.

Среди экзальтированного меньшинства ходят слухи, что настоящее искусство, дух чистого творчества остались лишь в этих полуподвальных, полулегальных каморках и что та или иная знаменитость тайно пользуется услугами… парикмахеров. А прослойка просвещённой интеллигенции, по твёрдому убеждению обывателя, с самого утра занимает очередь к «своему» мастеру за порцией особой одухотворённости, считая сделанное хендмейд нравственным посланием праотцев.

На какие такие вопросы, сидя в пневматических драных креслах, хотят получить ответы фанатики нулевого натюреля? Какого утешения ждут разочарованные конвейерным осеменением собственной головы?

Конец ознакомительного фрагмента.