Молчание сфинкса - Татьяна Степанова

Что-то такое бредовое в качестве возможных планов насчет сестры и Сергея Мещерского Лыков слыхал от всеобщей чокнутой тетушки Евгении Александровны. Но всерьез этому значения не придавал и не беспокоился. Мещерский с его наполеоновским ростом и деликатной робостью в обращении с противоположным полом был не соперником.

Кому не соперником?

Этот вопрос Лыков себе задавать не любил. Такие вопросы были опасны. Но потом настала новая эпоха — эпоха Лесного, ознаменованная приездом Романа Валерьяновича Салтыкова. И жизнь Анны резко изменилась. Жизнь Ивана изменилась тоже. А тайна стала глубже, острее, перейдя в сферу совсем уж каких-то смутных, разрушительных грез, где на фоне двух разных пейзажей — чугунно-заводского и умиротворенно-усадебного, всегда был один и тот же образ. А прочие просто не существовали.

Анна любила вечерами подходить к окну. Что она видела там в темноте, среди слепящих огней? Что она видела там сейчас, после их последней поездки в Лесное к Роману Салтыкову?

Когда Иван вошел в комнату, сестра сидела на подоконнике, смотрела на мост, на автостраду.

— Хорошо пробежался? — спросила она, не оборачиваясь.

— Нормально.

Лыков с некоторых пор, чтоб держать себя в приличной форме, не дрябнуть мускулатурой, не набирать вес, каждый вечер пятницы и выходных бегал по набережной Москвы-реки.

— Дождик идет?

— Был, но перестал.

— Ты, наверное, промок? Там чистое полотенце в ванной. Возьми.

— Спасибо.

— Ужинать будешь?

— А ты, Ань?

— Я? — она вдруг резко обернулась. — Знаешь, мне Наталья Павловна только что звонила — в Лесном… несчастье.

— Да? Какое же несчастье? — спросил Иван.

— Убийство. Убили священника. Того самого, которого Роман приглашал на освящение дома, — отца Дмитрия. Это случилось вчера вечером. А сегодня все уже знают, вся округа — Наталья Павловна так говорит. Она очень расстроена, сказала, что этот отец Дмитрий…

— Кого-то всегда убивают, Аня.

— Наталья Павловна мне сказала, что он был сильно встревожен тем происшествием в церкви — ну помнишь, про которое они нам рассказывали?

—Чепуха все это.

— Но ведь его убили, Ваня.

— Тебя это беспокоит? Ты видела его всего пару раз. Или ты расстроена чем-то другим?

Анна сразу же снова отвернулась к окну. Она пряталась от него, как улитка в свою раковину. Он помедлил. Потом подошел к ней, положил руку на плечо. Давно, в детстве, они обнимались запросто, а теперь каждый раз он делал над собой усилие, чтобы этот жест не выражал ничего, кроме братского участия и заботы. Сестра была старше его, но, когда рука его лежала на ее плече, он чувствовал себя взрослым мужчиной, а ее ощущал маленькой, беззащитной Дюймовочкой, хотя она была одного с ним роста и умела постоять за себя.

— Роман тебе не звонил? — спросил он.

— Нет. В Лесном его нет, — ее голос звучал обиженно и сердито.

— Ну раз он не обеспокоился смертью какого-то там священника, чего же тебе так волноваться?

— Ваня, нам надо съездить туда. — Она дернулась, чтобы высвободиться. Лыков ощутил аромат ее духов.

— А Салтыков тебя приглашал?

— Нет, но…

— Конечно, мое дело десятое. Но, может, не стоит тебе так часто там маячить?

— Какой ты стал грубый, Иван. Мне порой просто не хочется тебе ничего…

— Говорить? — Лыков отошел, сел на диван. — Ты очень хочешь видеть его?

— У него… у Романа могут быть неприятности в связи с этим убийством.

— Какие неприятности?

— Ты знаешь какие.

— Я? Я ничего не знаю. У тебя с ним, Аня, все какие-то секреты.

— У тебя от меня тоже секреты.

— Но я твой брат. Я родной тебе человек.

— Он тоже не чужой, знаешь ли.

— Не чужой, — Лыков криво усмехнулся. — Это ты знаешь. И я. А он — наш обожаемый Роман Валерьянович — этого не знает.

— Ну и пусть. Настанет время — узнает.

— А если узнает, да не захочет?

— Ты как-то странно со мной разговариваешь. Я даже не пойму. Откуда у тебя столько злости, столько неприязни к Салтыкову? Ты ему завидуешь? Завидуешь, да? Его деньгам, его возможностям? Ах, Иван, — Анна покачала головой, — какой же ты все-таки…

— Какой? — спросил Лыков. — Ну скажи, какой у тебя брат.

— Ладно, давай кончим этот глупый разговор. Ты будешь ужинать?

— Если это для тебя так важно, поедем туда, в Лесное, хоть сейчас, на ночь глядя. Хочешь, завтра с утра.

Анна посмотрела на брата. Лыков слишком хорошо знал этот взгляд. В нем было все, но не было самого главного, того, что он хотел бы увидеть.

— Завтра? Нет… Я не могу, мне надо на работе договориться.

— Салтыков клиент вашего салона. Золотой клиент. Кто же тебя не отпустит?

Она смутилась. Лыков видел: он все-таки достиг цели словечком «маячить».

— Ну решай сама, — великодушно предложил он (огорчать ее, унижать ее гордость было больно, хотя без этого уже было не обойтись). — Скажешь когда — я тебя отвезу.

Она осталась у окна. А он пошел на кухню, открыл холодильник. Включил телевизор — спортивный канал, футбол. За стеной у соседей в этот вечер тоже смотрели футбол. Вообще в районе Автозаводской, ЗИЛа, Кожуховсхого затона и Южного порта футбол был главным лекарством на все случаи жизни.

Глава 5

МОРЕ ЖИТЕЙСКОЕ

Вы молоды и очень любопытны. Больше всего на свете в данный момент вам хочется знать, кто и почему убил священника дождливым осенним вечером. А у вас муж — верный, но до ужаса капризный спутник жизни, ревниво требующий к себе безраздельного внимания. У вас завал работы, потому что сотрудников в пресс-службе кот наплакал, а газет и журналов сотни и тысячи. И все ежедневно, ежечасно рвут вас на части, требуя эксклюзивный и непременно сенсационный материал.

Каждое утро в пресс-центре главка трезвонят телефоны, и десятки репортеров повторяют один и тот же нудный вопрос: что случилось за сутки? Кого убили? Кого изнасиловали? Как, никого не убили? Все было тихо? Да как же это?! Вы нас, многоуважаемая Екатерина Сергеевна, просто без ножа режете!

Екатерина Сергеевна, или для друзей просто Катя, в это утро примчалась на работу рано. Начальник отдела убийств Никита Колосов «убывал», как говаривали в этих случаях в главке, в бессрочную командировку в Тутыши сразу после совещания у руководства. Надеяться, что он вспомнит сам и возьмет с собой в Тутыши представителя пресс-службы, было наивно. Катя и не надеялась. Она просто терпеливо караулила Колосова в вестибюле, то и дело поглядывая то на электронное табло на стене, то на свои часики, которые спешили на пять минут.

Наверху в родном кабинете оставались брошенными на произвол судьбы два неоконченных криминальных очерка и одно важное интервью для «Вестника Подмосковья». Чтобы не терзаться по поводу несделанного, Катя, как обычно, прикрылась словно щитом любимым афоризмом Скарлетт ОХара: «Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра».

Однако было и еще кое-что, о чем думать завтра было просто невозможно. Этим кое-чем был муж Вадим Андреевич Кравченко, именуемый на домашнем жаргоне «драгоценным В…».

У «драгоценного», не состоявшего на госслужбе, а зарабатывавшего свой нелегкий хлеб в качестве начальника личной охраны небезызвестного в столице предпринимателя Василия Чугунова, был скользящий график выходных. И это создавало большие проблемы, потому что очень часто его выходные не совпадали с выходными Кати. Когда «драгоценный» отдыхал, это обычно выливалось у него в шумную расслабуху в компании закадычного друга детства Сергея Мещерского.

Мещерский недавно вернулся из Питера и уже настойчиво подавал признаки жизни: звонил другу Кравченко и отдельно, особо — Кате. Было решено встретиться в первый же общий выходной, и каждый предлагал свой собственный план посиделок. Катя предлагала мирно и скромно собраться дома за столом (благо Мещерский и сам обожал возиться на кухне, а посуду могла вымыть и посудомоечная машина). Кравченко, любивший сорить кровно заработанными на ответственной должности телохранителя деньгами, звал скоротать вечер в ресторане — в «Кавказской пленнице», например, или же в грузинском погребке на Остоженке. Мещерский, хорошо помнивший, чем закончилось последнее коротание времени в погребке (Кати с ними не было), деликатно намекал, что лучше и безопаснее всего совершить выезд на природу, если, конечно, погода позволит. Полюбоваться, как лес теряет багряный свой убор, потомить шашлыки на мангале, прокатиться на нанятой моторке по каналу имени Москвы и вообще вдохнуть полными легкими свежего воздуха, аппетитно приправленного ароматом дыма походного костра и коньяка из заветной фляжки. Катя знала: «драгоценный» со своим дружком детства все равно переспорят ее, но особо не переживала. До выходного еще надо было дожить. А пока больше всего на свете ее занимал вопрос: кто же убил старого священника в этих безобидных дачных Тутышах и что из всего этого расследования получится?