Среди нехоженных дорог… - Андрей Шкарубо

В.В.: Чем же ты им так насолил?

Андрей: Да ни чем. Как я уже говорил, история эта довольно долгая. Началась она лет 15—17 назад, когда от меня стали требовать, чтобы стучал на своих одноклассников, а от матери, чтобы доносила на космонавтов, а то некоторые из них, видите ли «много себе позволяют». Мы отказались – началась травля. Ну а в закрытом городке дело это нехитрое. Короче, в результате сделали мне противотуберкулёзную прививку, хотя она мне была противопоказана, и мать неоднократно предупреждала врачей об этом.

После прививки начался процесс в легких…

В.В.: А они стали укрывать диагноз, предлагая лечение в обмен на сотрудничество?

Андрей: Да, примерно так и было. А вы откуда знаете?

В.В.: Метод вербовки не новый, правда, используют его чаще на зоне. Ну, и что дальше?

Андрей: Ну, что дальше… куда мать только ни обращалась, куда ни писала, диагноза нет, стало быть, лечения никакого, поэтому приходилось заниматься траволечением, йогой.

В.В.: И что, ты ими вылечился?

Андрей: Нет, ничто это не помогало: то есть, помереть – не помер, но и излечения или какого-то улучшения – тоже не было. После школы пытался учиться в институте, по специальности прикладная математика, но этих нагрузок я вытянуть уже не мог, поэтому через полгода институт пришлось бросить.

После чего они были обязаны призвать меня в армию. Я решил, что у меня появился шанс добиться диагноза и поэтому положил на стол военкома заявление, требуя судебного разбирательства и судебно-медицинской экспертизы.

После чего 4 года стараниями нашего командования и особистов меня не призывали, надеялись, что проблема исчезнет, так сказать, естественным ходом. Но проблема не исчезла.

Тогда уже в 81 году меня вызывают в нашу спецпрокуратуру и прокурор говорит: «Либо пойдёшь в армию, там, если болен, будут лечить, либо посадим за тунеядство».

«Ну, – говорю, если судмедэкспертиза признает меня здоровым – сажайте».

В.В.: Странно, в этих условиях, учитывая, как эта банда не любит шума и огласки, им было проще тебя убить, чем возбуждать дело.

Андрей: Я думаю, они так и сделали.

Через пару дней после разговора с прокурором, где-то около полудня, когда родители ушли на работу и я остался один, я почувствовал в своей комнате странный приятный запах, как будто духов. Уже потом я узнал, что так пахнет миндаль.

В.В.: Или цианистый.

Андрей: Совершенно верно. Короче, у меня стало останавливаться сердце и я стал задыхаться. Надо сказать, что хотя я и болел туберкулезом и периодически страдал кровохарканьем, нос к носу со смертью я не сталкивался. Одним словом, помирать первый раз в жизни было довольно тяжело. В панике я выпил почти упаковку экстракта элеутерококка, это такое тонизирующее растение семейства женьшеневых – дают космонавтам, спортсменам как стимулирующее. Возможно, оно меня и спасло.

В.В.: Вряд ли. Просто не срок был помирать.

Андрей: Скорее всего, да. Во всяком случае, когда я метался по квартире, я, с одной стороны, чувствовал, что это – смерть и я помираю, а с другой – чувствовал, что какая-то сила не даёт мне помереть. Ощущение того, что в тебе столкнулись две силы и рвут тело на части было довольно жутким. Вот.

Где-то после обеда явились родители, вызвали из части скорую, ночь я провёл в районной больнице, где мне дали только успокаивающее, так как ни полковник, который меня привез, ни гражданские врачи ничего понять не могли.

Утром я, как ни в чём ни бывало вернулся домой, а уже в обед стал покрываться сначала красной сыпью, потом пятнами, к вечеру красным было все тело, температура за 40. Врачи снова ничего понять не могут, ни на корь, ни на краснуху это не было похоже.

В.В.: Нет, это просто перегорал яд.

Андрей: Да, наверное. Не помню, сколько дней я провалялся с такой температурой, да и вспоминать всё это не очень хочется. Короче, как-то выжил, чем, надо сказать, немало озадачил эту банду.

Ну, деваться им некуда, снова везут меня к прокурору, снова тот предлагает на выбор: либо армия, либо лагерь, на этот раз по статье уклонение от воинской службы. Я, говорю, согласен на лагерь, только сначала проведите медэкспертизу. Провели медэкспертизу – прокурор мне снова на выбор: либо армия, либо, как он сказал, закрою тебя в дурдоме с уголовниками. Я говорю, как вам не стыдно, вы ж обещали 5 лет лагерей. – В лагерь, говорит, нельзя: у тебя открытая форма туберкулёза.

Короче, после этого, мне ничего не оставалось, как попытаться, пока не посадили, обратиться в посольство США. За что меня, а также мою мамашу и упекли.

В.В.: Вы что, обращались вместе?

Андрей: Да. Правда, её продержали недолго. Вот.

Уже в дурдоме они мне стали грозить трибуналом как шпиону и изменнику родины, если я не покаюсь в содеянном.

Я сказал, что каяться не собираюсь, но дать признательные показания по обвинению в шпионаже готов, даже готов выдать всю шпионскую сеть: адреса, явки, фамилии, да еще какие!

Чтобы исключить такую подлянку с моей стороны, гебисты написали, что помимо американского посольства я обращался ещё в два или три западных посольства, короче, что у меня мания ходить по посольствам.

После чего мне влепили шизу и признали невменяемым в отношении содеянного преступления – уклонения от воинской службы.

В.В.: То есть, как я понял, ты – дезертир, но не привлекли тебя только потому, что ты к тому же и сумасшедший?

Андрей: Так точно. А на время международного фестиваля меня посадили потому, что я, к тому же, скорее всего, и шпион.

В.В.: Ну, если учесть, что ты, к тому же, знаешь английский и можешь общаться с врагами на их языке, что для многих из них недоступно, то удивляться этому не приходится.

И сколько они тебя тогда продержали?

Андрей: Точно не помню, месяца три.

В.В.: Всего то? В таких случаях держат годами.

Андрей: Да, они так и планировали, но, видимо, моя голодовка спутала их планы. Они долго меня уговаривали не поднимать шум: мол, год тихонько посидишь, колоть тебя не будем – только таблетки – хочешь – глотай, хочешь – в толчок выплёвывай. Через год всё утихнет – выпустим.

Но на уговоры их я не пошёл. К тому моменту я уже достаточно испытал на своей шкуре. К тому же, посидев в дурдоме и пообщавшись с простыми ребятами, типа Саши, я понял, что, то, что они делали со мной не исключение из правил, а лишь один из типичных примеров того, как работает система, что вокруг меня масса простого народа, с которым эта банда обходится ещё более безжалостно.

Короче, я понял, что компромиссов с коммуняками быть не может: они под разными видами и предлогами уничтожают нас – мы должны, и я убеждён, рано или поздно, будем уничтожать их. Третьего не дано. Да.

В общем, эту сволочь я тогда уже ненавидел настолько, что договариваться с ними о чем-то не собирался.

Да и они в своих уговорах перестарались: чтобы я был посговорчивее, решили перевести меня из надзорной палаты, где сидели простые уголовники, в палату для привилегированных, где было начальство. Видимо, решили, что если я со Звёздного городка, то воры-начальники будут мне духовно ближе, чем тот люмпен, которым переполнены наши зоны настолько, что часть из них приходится отправлять в дурдома. Надо сказать, что некоторые ребята попали к нам за то, что принимали участие в массовых протестах, кто резал вены, кто голодал – на зонах тогда было неспокойно…

В.В.: Солнце в тот год было весьма неспокойно – вот народ и бурлил, борясь за свободу, не только у нас, но и по всей планете: революция в Польше, или, если помнишь, голодовка заключенных в Северной Ирландии – яркий тому пример.

Андрей: Ещё бы! Их выбор свободы ценою жизни стал тогда примером для многих, кто в неволе мечтал о свободе.

В.В.: Ну, не только для них. Как раз тем летом я смог достичь просветления: той же свободы – той же ценою жизни.

Андрей: Извиняюсь, но этого вашего парадокса я не понял. Если верить своим глазам, то вы живее всех живых, хотя и не совсем свободны.

В.В.: Это потому, что твои глаза дальше внешней формы ничего не видят. Внешне я, действительно, живой, хотя и несвободный. Внутренне же всё наоборот – такова диалектика.

Андрей: Всё равно, не понял.

В.В.: Неважно, научишься. Ну и чем тебе не угодили, переведя из надзорки в палату для привилегированных?