Повесть о прекрасной Отикубо - без автора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Госпожа приказала открыть окно. Здесь очень темно, — сказал он.
Акоги подставила себе под ноги какой-то случайно стоявший на веранде ящик и подняла решетчатую раму. Митиери встал с ложа, оделся и спросил:
— Что, экипаж мой прибыл?
— Стоит перед воротами.
Он уже собрался уходить, как вдруг Акоги подала на подносе изысканный завтрак. Не был забыт и тазик с водой для умывания.
«Что за чудо!» — удивился Митиери, так много слышавший о том, в какой нищете живет девушка. Он никак не мог взять в толк, откуда что взялось.
По счастью, начал накрапывать небольшой дождь. Кругом было безлюдно и тихо. Собираясь уходить, Митиери бросил быстрый взгляд на свою возлюбленную. В ярком утреннем свете она показалась ему невыразимо прекрасной и еще желанней прежнего. Когда Митиери ушел, Отикубо немного отведала от поданных на завтрак лакомств и потом снова легла.
***Близилась третья свадебная ночь, когда полагается угостить молодых особыми лакомствами. Что было делать?
«Он непременно пожалует», — думала в тревоге Акоги, но посоветоваться ей было не с кем, и она снова написала своей тетке в Идзуми:
«Я от всей души благодарю вас за то, что вы прислали мне все, о чем я просила. Боюсь надоесть вам своими просьбами, но случилось так, что нынешним вечером мне непременно надо подать гостям рисовое печенье — мотии [17]. Пожалуйста, пришлите вместе с ним еще немного каких-нибудь сладостей. Я думала, что гостья пробудет у нас всего день-другой, но ей придется сорок пять дней ожидать, чтобы можно было продолжать дорогу со счастливым предзнаменованием. Позвольте мне оставить у себя ненадолго присланные вами вещи. Кстати, не найдется ли у вас красивого тазика для умывания? Простите, что я докучаю вам множеством просьб, но вы, тетушка, всегда были для меня главной опорой в жизни…»
От Митиери прибыло любовное послание:
Вдали от тебя, в одиночестве,Хочу быть с тобой неразлучно,Как телу всегда сопутствуетКто отраженный образ -В глубинах ясного зеркала.
Отикубо впервые послала своему возлюбленному ответную песню:
Пусть верным спутником кажетсяПослушное отраженье,Но слишком оно изменчиво.Любой появляется образВ глубинах ясного зеркала.
Почерк у нее был удивительно изящный. Восхищенный взгляд, которым смотрел на ее письмо Митиери, без слов говорил о том, что любовь в его сердце обрела новые силы. Акоги получила от своей тетушки такой ответ: «Я всегда мечтала заменить тебе твою покойную мать, ведь у меня нет собственных дочерей. Заботиться о тебе, как о родном детище, окружить тебя самым нежным попечением, чтобы жизнь твоя текла легко и радостно, — вот что было всегда моим самым заветным желанием. Но, сколько раз я ни присылала за тобой, ты неизменно отвечала мне отказом. Как же было мне не обижаться на тебя! Распоряжайся как хочешь всем, что я тебе прислала. Посылаю тебе и тазик для умывания. Но я удивлена! Ведь во дворце, где ты служишь, такие вещи должны быть в изобилии… Что ж ты раньше не попросила меня прислать их? Неприятно и унизительно нуждаться в самом необходимом. Как это могло случиться? Мотии — дело нехитрое, я сейчас же их приготовлю. Но твои просьбы наводят меня на мысль, что в доме у вас появился молодой зять. Верно, готовится угощение в честь третьей ночи. Что б там ни было, хочу тебя повидать, я стосковалась по тебе.
Проси у меня все, что только тебе понадобится. Муж мой управляет владениями, приносящим очень хороший доход, и я могу прислать любую вещь, в которой у тебя встретится нужда».
Акоги была вне себя от радости, получив это письмо, такое нежное и ласковое. Она показала его своей госпоже.
— К чему это угощение? — недоуменно спросила Отикубо.
— Так. Есть один маленький повод, — лукаво усмехнулась Акоги.
Скоро из дома ее тетки доставили великолепный о-дзэн [18]. Тазик для умывания тоже радовал глаза. В большой корзине был ослепительно белый рис и бережно завернутые в бумагу лакомства и закуски.
«Нынче как раз третья ночь поело их первой встречи, — думала Акоги, вынимая из корзины и раскладывая на подносе разные кушанья: сухую рыбу, фрукты, каштаны. — Я смогу подать отличное угощение, как следует по обычаю».
Но когда день стал склоняться к вечеру, дождь, притихший было, полил снова, грозя сделать дороги непроезжими. У Акоги душа была не на месте от страха, что обещанное теткой «печенье третьей ночи» не успеет прибыть вовремя. Но вдруг слуга под большим зонтом принес ларец из дерева магнолии. Словами не выразить, как обрадовалась Акоги.
Открыла крышку, взглянула… И когда только тетушка успела? Было там и печенье двух сортов с душистыми травами, и обычное печенье тоже двух сортов, все самого миниатюрного размера, и притом искусно окрашенное в разные цвета… А в сопроводительной записке говорилось:
«Я изготовила это печенье второпях. Вряд ли я сумею угодить своей стряпней изысканному вкусу твоих гостей. Очень жалею, что у меня не было возможности проявить в полной мере мое усердие».
Посланец спешил вернуться, пока дождь не сделает дорогу совсем непроходимой, он даже отказался от угощения и только выпил немного вина.
Акоги, полная радости, поспешно набросала короткое письмецо:
«Благодарность мою не выразить словами!»
Наконец все приготовления были успешно закончены. О, счастье!
Она положила немного печенья в чашечку с крышкой и отнесла своей госпоже.
С наступлением темноты дождь полил такими яростными потоками, что страшно было даже голову высунуть из дома.
Митиери сказал меченосцу:
— Жаль, но, кажется, нельзя будет мне туда поехать. Взгляни, что делается на дворе.
— Вы только начали посещать этот дом, — ответил меченосец с озабоченным видом, — были там всего раз-другой. Очень досадно, если сегодня вы не сможете поехать. Но, на беду, зарядил такой дождь… Что ж делать, это не ваша вина. Извольте только написать госпоже, почему вы сегодня не можете быть у нее.
— Это верно.
Митиери поспешно взялся за кисть:
«Я думал посетить вас нынче ночью, но проливной дождь помешал мне. Не подумайте обо мне дурного. Сердце мое по-прежнему вам предано».
Меченосец отправил Акоги записку:
«Я скоро буду. Молодой господин тоже собирался к вам и очень огорчен тем, что дороги стали непроезжими».
Все хлопоты Акоги кончились ничем. В жестокой досаде она ответила меченосцу:
«Ах, вот оно что! Дождь, видите ли, помешал! А разве не говорит старая песня:
Пусть льется дождь еще сильней.Я встречусь все равноС моей любимой.
Но у господина сакон-но сесе нет сердца! Ты пишешь самым беззаботным образом, что явишься к нам один. Навлек на мою госпожу такое несчастье, а самому и горя мало! О, недаром поется в песне:
Но если этой ночьюТы не придешь ко мне,Что ждать тебя напрасно?
Так он не изволит прийти даже на третью ночь! Ну и пусть!»
Отикубо написала только:
Ах, часто и в былые дниРоняла я росинки слезИ смерть звала к себе напрасно,Но дождь печальной этой ночиСильней намочит рукава.
Письма эти были доставлены поздно вечером. Уже минул час Пса [19].
Когда Митиери при свете огня увидел стихотворение Отикубо, его сердце переполнилось жалостью к ней. Прочтя письмо жены меченосца, он заметил:
— Здесь много несправедливых упреков, но ведь нынче и в самом деле третья ночь! Пропустить ее не предвещает ничего хорошего.
Дождь полил еще сильнее. В печальной задумчивости юноша полулежал, опершись щекой на руку.
Меченосец, тяжело вздохнув, собрался было отправиться в дорогу один, но Митиери окликнул его:
— Подожди немного! Ты что хочешь делать? Идти туда?
— Да, я хочу сказать им несколько слов в утешение.
— Ну, в таком случае и я с тобой.
— Вот это отлично!
— Достань мне большой зонт. Я сейчас переоденусь. — И с этими словами Митиери прошел в глубь дома, а меченосец отправился искать зонт.
Между тем Акоги, не зная, что Митиери решился прийти пешком, несмотря ни на что, громко жаловалась:
— Ах, проклятый дождь!
Отикубо увидела, что Акоги выходит из себя от досады, и, стараясь скрыть огорчение, спросила:
— Отчего ты так бранишь его?
— Да, если б он еще моросил понемногу! Так вот нет же, как назло, хлынул потоком, противный!
Отикубо еле слышно прошептала слова из одной песни о любви:
Узнав о печали моей,Дождь пролил потоки слез…
«Что у нее на сердце?» — смутилась Акоги и молча прилегла, подперев голову рукой.
Между тем Митиери скинул с себя верхнюю одежду, надел взамен простое некрашеное платье и пустился в дорогу в сопровождении одного только меченосца. Спрятавшись от дождя вдвоем под одним огромным зонтом, они потихоньку открыли ворота и крадучись вышли на дорогу.
