Цифровой журнал «Компьютерра» № 135 - Коллектив Авторов

И эта неизбежность — не в том, о чём вы подумали (у вас ведь на уме то же слово, что и у меня?). Это неизбежность дегенерации...

Как назвать это воспитывающее качество медиасреды? Оболванивание, игра на понижение, разрушение критического мышления? Неплохой вариант — пошлость. Сейчас это слово часто трактуют как синоним непристойности, но авторитетные источники дают ему более широкую трактовку. Пошлый — "заурядный, низкопробный в духовном, нравственном отношении, чуждый высших интересов и запросов" (Д.Н. Ушаков). Исконное русское слово, времён петровской борьбы с заветами старины. Но нужно уточнение. В наличии пошлой части нашей жизни нет ничего дурного; в нормальном человеке перемешано пошлое и возвышенное. Воздействие наших медиа — не просто пошлое, оно опошляющее.

Но почему нас так настойчиво опошляют?

Можно предположить, что это — следствие заговора сил, которые хотят сделать нас управляемыми. Думаю, часть правды в этом есть. Человеку, насмотревшемуся телевизора, проще впарить и LivingEnergy, и вороватого политика. Но я думаю, это ещё не вся правда.

На прошлом этапе своего существования государственный аппарат нашей тогда ещё общей страны всерьёз ставил задачу воздействовать на мышление граждан. Советское государство прилагало немало сил для фильтрации поступающей к гражданам информации и удержания их в инфантильно-послушном состоянии. Но, пожалуйста, ответьте те, кто состоялся уже в советское время: когда льющийся на нас медиапоток был разрушительнее — во времена Брежнева или в эпоху Путина III и Януковича I? Фильтры вроде как исчезли, идеологические отделы руководящих органов КПСС приказали долго жить, а опошляющие свойства медиасреды только усилились.

Одной из теоретических идей Ричарда Докинза, многажды помянутого в прошлых колонках, является концепция мема — единицы культурной передачи. Когда мы можем обоснованно говорить об эгоистичном гене, милом Докинзу? Как я недавно писал, когда отбор поддерживает передачу гена в ущерб приспособленности организма.

Приложим аналогичный подход к концепциям эгоистичного мема и эгоистичной культуры. Во многих случаях культурной передачи обе они обладают одинаковым объяснительным потенциалом. Но, вероятно, есть ситуации, где передача мема снижает приспособительный потенциал культуры, и случаи, где рост культуры приводит к отмиранию, потере многих мемов. Это и есть случаи эгоистичного мема и эгоистичной культуры.

Создав широкое информационное поле, мы создали среду, открытую для эгоистичных мемов. Главный смысл какого-то сообщения состоит теперь не в том, что оно чему-то учит или расширяет какие-то возможности. Главное, что оно передаётся — хоть и ценой культурной дегенерации. Глупые, нелогичные, стилистически нелепые вещи передаются и распространяются успешнее, а лжецы и манипуляторы не упускают возможность этим воспользоваться.

"Чувствую общий бред ситуации и какую-то незбежность..."

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Пропустившие взлёт

Михаил Ваннах

Опубликовано 23 августа 2012 года

В те далёкие и теперь почти былинные времена, когда передним краем высоких технологий был пилотируемый космос, а наша страна — лидером в мировой гонке, одной из самых популярных «городских легенд» была история о космонавтах-дублёрах. Тщательно отобранных из тысяч молодых пилотов и инженеров, безукоризненно подготовленных, но так никогда и не вышедших на орбиту...

Сегодня бесспорным фронтиром хайтека является отрасль информационных технологий. Здесь о взлётах лидеров и падениях практически ни в чём не уступавших им дублёров говорят уже не передаваемые из уст в уста байки и распеваемые доморощенными бардами жестокие романсы, а графики биржевых котировок. Говорят сухим языком цифр, услужливо приведённым к удобной для восприятия форме...

Но в истории нашей планеты была история куда более трагичная, чем все сломанные судьбы космонавтов-дублёров и все разорения не вписавшихся в крутые повороты рынка корпораций. И к отрасли информационных технологий эта история имеет самое прямое отношение. Ведь какая предельная информационная технология реально доступна на сегодняшний день? Да это человеческий разум. Хоть он не создан руками инженеров, это самая гибкая и универсальная система обработки информации. Человеческий разум по умолчанию успешно проходит тест Тьюринга. Человеческий разум (точнее — его аппаратная часть, wetware) реплицируется по принципу самовоспроизводящихся машин фон Неймана. Правда, численность обезьян, на которых алгоритм разума может быть запущен такой штукой, как культура (антитеза — дети-маугли), может существовать только благодаря технологической цивилизации — биосфера как таковая, с её естественными пищевыми цепочками, семь миллиардов всеядных обезьян не прокормит...

И вот у этого разума был дублёр. Был — другой потенциальный, а в какой-то мере и актуальный носитель. На котором могли бы запуститься коды культуры, которые могли бы породить другую цивилизацию. Но — не породили. Дублёры пропустили взлёт и исчезли с лика планеты, уступив место более приспособленным. О судьбе этих дублёров повествует книга Леонида Борисовича Вишняцкого «Неандертальцы: История несостоявшегося человечества», изданная в Санкт-Петербурге в 2010 году. Работа эта хоть и увидела свет при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, но может быть рекомендована к прочтению самому широкому (тираж интереснейшего издания — целых четыре сотни экземпляров) кругу читателей. Несмотря на солидный справочно-библиографический аппарат, читается она с таким же интересом и лёгкостью, как, скажем, популярные в прошлом книги Натана Эйдельмана.

Написана книга Вишняцкого с явной симпатией к предмету исследования. К тем родственникам современного человека, которые когда-то населяли Евразию от Пиренеев до Алтая. К тем, чьи предки пришли в Европу из Африки как минимум восемьсот тысяч лет назад, между ранним и средним плейстоценом, к тем, кто по-хозяйски обжил Альпы, Балканы, Карпаты... К тем, кто сформировался в конце среднего плейстоцена, тысяч двести годков назад, и ныне известен нам под славным именем Homo neanderthalesis.

Как там у пана Станислава в «Путешествии Восьмом»? «Походя на современного человека, он имел больший объём черепа, а значит, и больший мозг, то есть разум. Собиратель грибов, склонный к раздумьям, страстно любящий искусство, кроткий, флегматичный...»

Неандерталец, по современным представлениям, описанным Вишняцким, был, конечно, прежде всего охотником. Охотником на крупных травоядных Европы. На оленя и лошадь. На мамонта и шерстистого носорога. Без их белков в приледниковой Европе не выжить. Но вот когда его, неандертальца, трудная судьба ископаемого человека заносила на Ближний Восток, то он с удовольствием харчился и морепродуктами, всякими там устрицами да черепахами. Охотно отведывал и свежие бобовые. Да и в Европе (всё это установили современные методы анализа зубного камня у найденных скелетов) не гнушался больших количеств корнеплодов.

Средний объём мозга у неандертальских мужчин был не менее 1520 кубических сантиметров (по данным обмера голов 6325 американских военнослужащих, объём черепа у них колеблется в среднем от 1359 до 1416 «кубиков»). Так что место для мощного белкового процессора у Homo neanderthalesis было. Видимо, был и сам процессор — ведь ныне считается, что размер мозга коррелирует с уровнем интеллектуальных способностей. С чего бы неандертальцам быть исключением (хотя шимпанзе сообразительней более башковитых горилл...)? Вряд ли начинка черепа неандертальцев уступала по качеству начинке современных людей.

И нет оснований считать, что неандерталец не владел речью. И орудия он делал вполне на уровне людей тогдашнего уровня технологии — копья, рубила... Даже перегонял смолу, чтобы получить клей для крепления наконечников на орудиях... Неандерталец заботился о стариках и раненных. Хоронил своих мёртвых. Вишняцкий рассматривает гипотезы, что у неандертальцев были искусство и религия. Только вот всё это неандертальцу не помогло. Он исчез и присутствует на планете лишь в виде ископаемых костей...

Дело в том, что в период от сорока до тридцати тысяч лет назад в Европу начали переселяться люди современного типа. Какое-то время (несколько тысяч лет) они соседствовали с неандертальцами. Но в результате — остались только они... Какое-то у них было преимущество. И вот рассмотрение этого преимущества — пожалуй, самое интересное в книге Вишняцкого. Нет доказательств намеренного геноцида неандертальцев, эдакого Endloesung, учинённого нашими предками (как там, у Лема, — «неандерталец истреблён целиком, стёрт с лица Земли так называемым Homo sapiens»). Вишняцкий довольно издевательски излагает и гипотезы вымирания неандертальцев, надышавшихся канцерогенов от костров в своих пещерах или заразившихся трансмиссивной губчатой энцефалопатией в результате употребления друг друга в пищу (вспоминаются добрые старые гипотезы о гибели Рима вследствие употребления свинцовых водопроводных труб...). Не выглядят убедительно климатические гипотезы исчезновения неандертальцев и прочая экзотика. На первый план выходит очень простая и очень реальная вещь. Демографическое превосходство сапиенсов. Не превосходство в разумности каждого конкретного индивидуума (хотя мозгов в объёмном измерении у тогдашних людей было побольше, чем у нынешних). Не какое-то особое превосходство в тогдашней культуре и технологии. Нет. Всего лишь превосходство в численности. И в производной численности. В том, что за спиной у вторгшихся в Европу Homo sapiens был колоссальной демографической ёмкости исходный ареал — Африка плюс освоенные сапиенсами субтропические районы Азии. То есть пришельцев-сапиенсов было намного больше, чем автохтонов-неандертальцев. И именно это в первую очередь решило исход конкуренции. Не превосходство сапиенсов в луках и в организации. Не более высокая культура. Бог просто и в этот раз оказался на стороне больших батальонов... Правда, вооружённых не мушкетами и двадцатифунтовками, а всего лишь средствами воспроизведения. Бывшие хозяева Европы оказались вытесненными на края ойкумены — в Гибралтар, в Крым, где и тихо угасли...