ДНК неземной любви - Татьяна Степанова

«Интересно, каким майонезом Митя салат заправляет? Оливковым или провансаль? Ну и парочка... хотя почему нет? Он такой забавный и Пушкина вон наизусть читает... А наши-то областные продули соревнования... Сколько в этой комнате игрушек... Наверное, все ее, капитанские... еще с детства... медведь какой смешной на пианино... Интересно, а как этот Митя пироги защипывает сверху, что они такими аккуратными треугольничками выходят и начинка не высыпается?»

Мыслей у Кати роилось много, но шампанское, что так и текло рекой за столом, мало-помалу делало свое дело. И скоро от всех мыслей осталась одна – маленькая, но емкая: как же тут хорошо...

Плюшевого медведя пересадили на диван, открыли пианино, и «к роялю» сел Дмитрий Федченко. Он лихо сбацал цыганочку, а потом «Подмосковные вечера», и все девчонки с Петровки, 38 – из секретариата, информационного центра, из штаба, из розыска и УБЭП, все, кто бежал эстафету и стрелял в тире за столичный Главк, запели. А после, конечно, спели «Орел степной, казак лихой» и «А я люблю женатого» и затем еще «Миллион алых роз» и «Мы едем, едем, едем, в далекие края»…

Ночь, теплая июльская ночь опустилась на площадь Гагарина и на сияющий огнями Ленинский проспект.

– Кать, домой-то доедешь? – заботливо, однако слегка заплетающимся языком спросила капитан Белоручка, когда все уже сытые-пьяные, счастливые, охрипшие, усталые во втором часу двинули в прихожую.

– Я такси вызвала, – Катя жестикулировала мобильником, – Лиль, спасибо большое, ты просто молодец... Дала жару нашим... так им и надо, тоже мне мужики, опера, гренадеры... ты, Лиля, просто герой!

– Тихо, тихо, мы вас сейчас с Митькой проводим.

– Н-ни за что, там такси ждет. Спасибо за прекрасный вечер. Лиля, у меня твой телефон, я тебе позвоню, как статья будет готова. Митя, спасибо, приятно было познакомиться!

– Взаимно. Как сказал поэт: «Ребята, давайте жить дружно!»

В такси по дороге с площади Гагарина к родной Фрунзенской набережной Катя все вспоминала ринг. Гонг! Удар, еще удар... на ринге отчаянно дралась и боксировала ярая амазонка... Пироги сыпались дождем с ночного неба, с пылу с жару... Плюшевый медведь щурился умильно, махая пухлой лапкой... Тост за любовь!

Все хорошо...

Все отлично...

И ничто не предвещало беды...

ГЛАВА 4

БУЛЬВАРЫ

Если взглянуть на карту центра Москвы, то они заметны сразу, эти узкие зеленые ленточки – столичные бульвары.

Излюбленные места в городе коренных москвичей! Нигде, как здесь, разве еще только на Тверской улице или на рынке в спальном районе можно наблюдать за нравами, какие сценки порой разыгрываются на тенистых аллеях бульваров, какие персонажи столичной хроники бредут нога за ногу по бульварам – на рассвете, днем, на закате.

А вот по ночам...

Но об этом позже...

Самый демократичный из московских бульваров, конечно же, Чистопрудный. Летом – в полуденный зной и по вечерам публика гужуется возле пруда. Молодые мамы с детьми – увы, детей что-то все меньше, меньше на бульварах... Молодежь, ну эта всегда всем довольна, даже тем, что особо некуда податься, когда пусто в кармане. Сидят на лавочках с бутылками пива парочки в обнимку. Джинсы, рваные на коленках, белые застиранные майки, вьетнамки на босу ногу, пестрые рюкзаки в стиле этно – смех, смех, поцелуи взасос... Молодость на бульварах, в гостиницу бы податься, но там такие цены, сразу о любви забудешь. Так, на пиво есть пока, хватает, а там заработаем – хотя кто знает теперь, заработаем ли...

Вон алкаши под липой на скамейке в холодочке – тем вообще все до фени. Но нет, что-то жарко обсуждают. Ага, почем водка станет. Говорят, опять указ вышел или Дума постановила... мол, «дешевле восьмидесяти рублей – ни-ни». А брали раньше и по сорок, и по тридцать... Мишка Хромой, правда, с такой водки дураком стал... А Култыгина сразу в Боткинскую увезли, помер там, не приходя в сознание. Но это дело житейское, все там будем. А водка-то была по тридцать, а теперь дешевле восьмидесяти и не жди, не надейся...

У афиши театра «Современник», смотрящего фасадом на Чистые пруды, пенсионерки что-то старательно переписывают себе в блокнотики. Ага, поклонницы таланта. Театр состарился, и они, зрители, вместе с ним, но все равно пишут, фиксируют – репертуар на сентябрь, вывесили уже. Хотя театр этим летом здесь и радует зрителей, иди вон в кассу, бери билет, и не надо в очереди всю ночь стоять. Но старушки только вздыхают, вспоминают молодость, как стояли еще там, на Маяковке, возле старого здания театра, а потом и тут тоже, на Чистых прудах. И как потом Ефремов ушел во МХАТ... А теперь вот афиша, и билетов полно, боже ж ты мой, как бежит время...

Как оно мчится на столичных бульварах...

И одновременно стоит на месте...

А по ночам… но об этом опять же чуть погодя...

У ресторана «Ностальжи» припаркован чей-то синий «Порше» с открытым верхом, трамвай номер 39 штурмует толпа, хлынувшая от метро, бронзовый памятник Грибоедову смотрит вперед, в сторону Рождественского и Трубной.

А дальше – Петровский бульвар, его что-то все роют, роют, копают, золото, что ли, там ищут, клады – зимой начали, летом все никак не кончат, и гулять там никто не гуляет по аллеям, потому что мало радости гулять среди канализационных труб и ям.

На Страстном все спешат к Пушкинской, к Тверской, никто и по сторонам-то не смотрит.

И только воробьи на горячем асфальте...

Порх! И взметнулись веселой стайкой...

Сели на гигантский рекламный щит дома, что на углу Пушкинской. Все воробьям видно сверху, людишки, как блохи, снуют, машины, машины, машины...

Говорят, и тут будут «подземку» копать, как и на Манежной...

Ну, тогда и смерть нам всем, воробьям, центр наглухо встанет.

А мы улетим, мы улетим, откочуем – есть ведь другие города и страны – Париж, Рим, например... Слышали, что в Риме-то произошло? Не слышали? А мы все равно туда улетим.

Это людишкам там внизу колупаться придется, пусть и колупаются. А мы свободные птицы, воробьи...

В ресторане «Пушкин» обедают. Сколько черных машин около ресторана. И напротив, в «Макдоналдсе», тоже обедают. Полна коробочка там и вечный жареный картофель и соус сырный...

По Тверскому бульвару вниз, к Старому Арбату, что никогда не спит. И бронзовый Пушкин, как и бронзовый Грибоедов, взглядом провожает...

На Тверском бульваре и на Старом Арбате по вечерам что-то много пьянчуг. На Арбате летние кафе, пивные – это понятно. Но что же это спать-то многие с Арбата идут сюда, на Тверской, на скамейки?

Милиция, конечно, столичная бдит... Но их вон, милицию-то, по телику в блин сейчас размазывают, мол, такие-сякие, взяточники, мздоимцы. Хотя какая с нищего алкаша мзда? Но, может, он лишь притворяется нищим, у него это бизнес такой уличный – клянчить, а у самого особняк в Жуковке?

Ох, кто поймет столичную жизнь? Люди не понимают, куда уж воробьям разобраться. Сели себе на ветку и чирикают... на голову прохожим гадят, озорничают, безобразники.

А по ночам...

Нет, это не на Тверском, это дальше...

Снова вниз, вниз, все дальше по аллеям, мимо Арбата, мимо Большой Никитской – на Гоголевский бульвар.

Место тихое, место славное. Пьянчуг почти нет, что им тут делать, вдоль бульвара цепь уютнейших магазинчиков, бутиков модной одежды. Вон там был магазин цветочный «Царство Флоры» – его закрыли, потому что с ним связана одна темная кровавая история[1]... Но тогда всех поймали, посадили, в общем, не так уж и давно дело было...

На Арбате вот совсем недавно история приключилась со стрельбой, город от слухов едва не распух, но тоже вроде как-то все[2]... Лишь круги, круги по воде... По Москве-реке...

А Гоголевский бульвар, он какой-то особый. Вон на той стороне французское кафе «Жак», и там вечно битком набито в тесном зальчике за столиками, и на скатертях можно рисовать, потому что бумажные. И курить можно, и вообще – маленький Париж, Большие бульвары.

Популярности кафе бешено завидуют все фешенебельные заведения общепита, расположенные на Гоголевском. Особенно зло и остро завидуют в ресторане «Беллецца», что по-итальянски «красавица» означает. «Беллецца» занимает весь первый этаж роскошного старинного особняка, что на углу бульвара и Колымажного переулка. Рекламировали, позиционировали ресторан, как VIP, но то ли денег пожалели, то ли сразу баллов недобрали в столичном кулинарном рейтинге. Короче говоря, вложили много, а «отбили» мало. И это несмотря на хорошего шеф-повара (не итальянец, русский дядя Ваня, но всю жизнь проработал сначала в советском, потом в российском посольстве в Риме), несмотря на помпезный дизайн зала, бархатные диваны и кресла, хрустальные люстры и живую музыку по вечерам. Собственный маленький оркестрик, где подрабатывают музыканты из консерватории, до которой рукой подать, – на Никитской. Музыка всегда хорошая, проверенный репертуар на средний возраст – классика, танго, венские вальсы, а посетителей мало. То ли планида такая коммерческая – не в масть... то ли еще что-то...