Ц - 9 (СИ) - Валерий Петрович Большаков

Дэн Сяопин в прошлом году. И все же, пока что китайскую верхушку составляют закоренелые маоисты. Мы правильно сделали, что дозированно ознакомили Хуа Гофэна с послезнанием… сами знаете, от кого. Думаю, будет полезным, если мы включим в число посвященных и соратников Хуа — тех, кого Дэн планирует убрать. Тогда китайцы сами закопают Дэна, без нашей помощи! И… давайте, я сразу затрону второе направление. Тайвань. Знаю точно, что Цзян Цзинго нынче в тяжких раздумьях — он не понимает политики США. Вот и надо объяснить ему! Реформы Дэна невыгодны ни Москве, ни Тайбею. Штаты вложат сотни миллиардов в китайскую экономику, обойдя вниманием Тайвань, а лет через сорок — и это уже не послезнание, а моя экстраполяция, — могут «не заметить» захват Китаем мятежного острова. Спрашивается: по нраву ли придется такая перспектива ветеранам Гоминьдана, которые всю жизнь боролись против КПК? Ответ отрицательный. — «Мистер Нет» развернулся к Цвигуну, и мягко улыбнулся: — Что касается действий, то здесь кончается дипломатия, и начинается епархия товарища Цвигуна.

Семен Кузьмич усмехнулся, посмотрел на Андропова, и заговорил, оглядывая присутствующих:

— Избавиться от Дэна для Цзян Цзинго — задача выполнимая. Особенно, если учитывать серьезную агентуру Тайваня в КНР, работу которой облегчил бардак после маоистских экспериментов. Ну, а если товарищи в китайских спецслужбах, связанные с Хуа, еще больше прищурят глаза… — председатель КГБ развел руками под сдержанный смех за столом.

— Ну, с обоими Китаями все ясно, полагаю, — усмехнулся Брежнев, наваливаясь на стол. — Затрону вьетнамское направление. Оно мне кажется важным. Вот тут товарищи говорили, что Дэн, напав на Вьетнам, демонстрировал Соединенным Штатам свою лояльность. Верно. Но это не вся правда. Думаю, что на северной границе Вьетнама шла жесткая проверка — Дэн Сяопин хотел убедиться, что СССР очень нерешительный, и даже своего союзника защитить не в силах. И он в этом убедился, товарищи! Потому и договор порвал…

Слабый ропот повитал над столом, и стих.

— Ну, все же наш флот действовал весьма решительно и толково, — вступился Устинов за вооруженные силы. — Мы помогли вьетнамским товарищам отбить острова Спратли и Парасельские, захваченные китайцами пять лет назад.

— Согласен! — энергично кивнул Леонид Ильич. — Но флот мало чем помог на суше, ведь нормальных авианосцев у нас нет до сих пор! А китайская НОАК наступала по земле, всякий раз доказывая, что вьетнамцы — отличные партизаны, но вот вести масштабную войну в поле не способны.

— Согласен! — рокотнул министр обороны. — Сигналы из Ханоя поступают регулярно, вьетнамцы унижены оккупацией Каобанга и Лангшона. Считаю, мы должны поставить Вьетнамской народной армии танки и тяжелую арту… э-э… артиллерию. Очень нужна авиация, особенно армейская. И вот тогда поможем Вьетнаму вернуть утраченные территории! — он посопел, хмуря брови, глянул исподлобья. — Более того, надо сурово наказать Китай и у наших границ, чтобы показать и Пекину, и Вашингтону, и прочим Лондонам — СССР не боится действовать!

— Что именно предлагаете, Дмитрий Федорович? — блеснул очками президент.

— Выбить китайцев на Алтае — на левый берег верховий Иртыша! — шлепнул ладонью по столу Устинов. — И у истока Аргуни, с левого берега верховья Керулена, а в Маньчжурии — за реку Мулинхэ! И потребуем кончать пограничные конфликты с Вьетнамом, признав его границы. А за это мы, так и быть, вернем правый берег Мулинхэ, но земли к востоку от низовья Керулена и к югу от верховья Иртыша отойдут к Монголии. Ну, монголы могут за это уступить полоску Гоби на юге, хе-хе… В руках Улан-Батора эти водные ресурсы не навредят нам, а Пекин не сможет пакостить, сокращая приток воды в Западную Сибирь и Забайкалье. Вот тогда мы покажем всем, и на Западе, и на Востоке, что задевать СССР или его союзников опасно! Да, и последнее. Нужно будет убедить товарища Хуа, чтобы тот поставил Дэн Сяопина вести войну с Вьетнамом. А, когда он ее проиграет, кого винить в поражении? Вот как-то так…

— Годится, — скупо улыбнулся Андропов. — Ну-у… Четвертое направление… Давайте, обговорим его отдельно позднее. Надо позондировать индийцев, да и тибетских эмигрантов прощупать не мешало бы. Ну… На сегодня всё, товарищи!

Присутствующие зашумели, задвигали стульями. Борис Семенович тоже встал, а президент, сохраняя невозмутимое выражение лица, сказал, пародируя Мюллера:

— А вас, Иванов, я попрошу остаться.

Щелкнула дверь, отсекая голоса. Юрий Владимирович снял очки и устало отер лицо.

— Выкладывай, Боря, выкладывай…

— Юрий… э-э… Юра… — замялся генлейт, но выговорил-таки: — Я готов подать рапорт — и уйти в отставку.

— Можешь не стараться, — спокойно ответил Андропов, — все равно не подпишу. Это из-за Лены?

Иванов одеревенело глядел за окно, где горела звезда Троицкой башни.

— Да, — выдавил он.

— Борь, фон Ливен вредила нам раньше? — терпеливо заговорил Ю Вэ.

— Да нет… Она сама пришла к нам, согласилась на вербовку…

— Сейчас она — гражданка ГДР… Есть доказательства, что она продолжает сотрудничать с ЦРУ? Что она работала с группой Клегга?

— Нет, но…

— Но ты винишь ее в покушении на убийство. Так?

— Но это же факт!

— Факт чего? — вкрадчиво спросил Андропов. — Знаешь, Боря, твоя неубиваемая честность — большой плюс для меня. Но для тебя — огромный минус! Разве Миша Гарин пострадал? Нет! Подожди, дай я договорю. Знала Елена или не знала, в кого стреляет — вопрос вторичный. Первично иное — кто таков Михаил… Браилов. Это человек? Вроде бы, да. Это полная и совершенная копия реального Гарина? Опять-таки, верно. Вот только ни в одном из законов, какие только бытуют в мире, не упомянуто, что покушение на убийство дубля гражданина тождественно обычному покушению, прописанному в Уголовном кодексе. Понимаешь? Нет, по-человечески я всё понимаю, мне и жалко Браилова, и не вижу я особой разницы между двойником и… м-м… его основой, что ли. Но это потому, что мы с тобой русские! А вот англичанин на нашем месте обязательно растревожился бы, поскольку признание дубля равным человеку создает прецедент. Возможно, опасный. Поэтому, вот что, Боря. Ступай-ка ты к своей Ленке, и не майся дурью! Фройляйн уже не слабо наказала саму себя. — Он покривился. — Слыхал я однажды, как кричит раненый с гангреной! Только врагу такое пожелаешь… А вот скажи: считаешь ты Елену нашим врагом?

— Нет, — буркнул Иванов, чувствуя прилив стыдного облегчения.

— Ну, так