Чорный полковник - Алексей Птица

Две небольшие вышки, не очень умно поставленные, меня тоже не испугали.

Обойдя участок по периметру, я проверил, откуда дует ветер, и приготовился. Увидеть меня практически невозможно, так как при малейшем движении я сливался с забором и становился чернее ночи. Конечно, могли выдать белые зубы или белки глаз, но мне как-то не до улыбок сейчас. Да и глаза налились кровью и потемнели от ярости. Так что шанс обнаружить меня ничтожно мал.

Выбрав наветренное положение, я разорвал пакетик с нужным порошком и подкинул его высоко в воздух. Ветер тут же понёс порошок внутрь двора, даря всем, кто его вдохнёт, здоровый и крепкий сон. Подбросив порошок, я отошёл от забора, стараясь понять, какой он произвёл эффект.

Эффект оказался нулевым, по крайней мере мне так сначала показалось. Плюнув, я легко подпрыгнул и, уцепившись за колья, подтянулся, чтобы через секунду приземлиться уже по ту сторону забора. Меня не заметили. Ладони кровоточили от проволочных колючек, ну и плевать.

Огляделся. Напрасно я опасался серьёзной охраны. Двое охранников стояли на вышках, да ещё парочка мирно посапывала прямо на земле в разных углах двора. Ещё один, видимо начальник охраны, орал что-то в небольшом домике неподалёку. Там, судя по всему, шла отчаянная игра то ли в карты, то ли в кости. Вероятно, смена состояла из шести человек. Порошки мои тут не помогут, а шум поднимать ещё рано.

Дом, что светил в темноте горящими окнами, на деле оказался больше, чем я думал. Осторожно обходя здание, я аккуратно заглядывал в окна, пытаясь понять, что происходит внутри. Внимательно прислушиваясь, искал следы Любиного здесь пребывания, но заметил лишь машину, на которой могли привезти девушку.

Ладно. Коль пословица не врёт, смелость города берёт! Я поднял голову и увидел, что четырёхскатная ломаная крыша в этом месте опускается довольно низко, играя роль своеобразного навеса от солнца. Подпрыгнул, зацепился за край и, подтянувшись, забрался на него. Отсюда разглядел небольшую мансарду в виде башенки посередине крыши. Однако вместо привычного окна разглядел лишь маленькую дверцу, к тому же запертую на висячий замок. Снаружи!

Добравшись, я аккуратно ухватил замок двумя руками и потянул его на себя. Замок держался крепко. Достав пистолет и отвинтив глушитель, задействовал его как рычаг, медленно, но верно раскачивая крепления и петли. Скрежет выдираемых ржавых гвоздей, казалось, раздаётся на всю округу! И я останавливался, но только буквально на секунду, чтобы затем вновь я взяться за своё. Сначала моим усилиям поддалась левая, а затем и правая петля.

Распахнув дверцу, я ввалился в тёмное нутро чердака чёрным ужиком или, если точнее, чёрной мамбой. Пахнуло застарелой пылью, деревом, старой, почти сгнившей кожей и макулатурой. Впрочем, тут всё это и валялось. Осторожно протискиваясь среди наваленного хлама, я стал искать лестницу вниз.

Искать пришлось долго, потому как тихо пробираться по этой полосе препятствий было сложно. На трухлявой, порой наваленной вповалку мебели стояли ещё и какие-то коробки, на полу валялись тюки, даже со стропил что-то свисало. В конце концов, под перевёрнутым старым креслом едва ли не наощупь я обнаружил покрытый слоем пыли и грязи люк, что вёл вниз.

На его крышке торчало кольцо, которое лишь тихо звякнуло, когда я потянул за него. Очистив люк от хлама, я вновь потянул за кольцо и попытался открыть лаз. Не тут-то было: он не поддавался! Вновь и вновь я дёргал за это треклятое кольцо, понимая, как стремительно утекает время. Я чувствовал всем сердцем, Любовь была здесь, но я не успевал до неё добраться.

— Змееголовый! — в тихом бешенстве заорал я, отчаявшись поднять чёртовый люк.

К моему удивлению, тут же послышался бестелесный шёпот:

— Чего тебе?

— Ты охренел? — не стал я миндальничать. — Помоги мне!

— Как? Люк поднять? Ты в своём уме, Мамба?

— При чём тут люк? Мне нужно, чтобы с моей девушкой ничего не случилось! Придержи того, кто хочет покуситься на её тело и душу.

— Так она же ещё не твоя? Чего ты за неё переживаешь? И вообще, я уже так долго жду, когда ты меня позовёшь на помощь. А ты всё не зовёшь и не зовёшь. Гордый стал, да?

— Что ты несёшь, Змееголовый? Я позвал тебя, когда понадобилось. Не нужно мне люк помогать открывать. Помоги найти девушку.

— Вот видишь, Мамба, я тебе нужен! А ты мне ни памятника, ни обелиска ещё ни одного не установил.

— К чему эти разговоры? Не хочешь помогать, уходи!

— К тому, чтобы ты знал: я всегда готов прийти тебе на помощь. Девушка запёрлась в ванной и сидит там, дрожит. Ну, а её «друг» и несостоявшийся любовник уговаривает её из-за двери. Пока. Он бы давно её сломал, но ему её жалко.

— Кого жалко? Любу?

— Нет. Дверь. Она хорошая, резная, на заказ из Италии привезённая. Жалко ему. Помучается ещё десять минут и выманит её ложными посулами. Так что ты поторопись, а то скоро поздно станет. А люк просто забился пылью и грязью. Вон тряпка в щели торчит. Дёрни посильнее, поищи палку или железку, он и откроется. Ладно, не буду мешать, я тут поблизости побуду. Если что, свистни, и я мигом прискачу.

— Вот же ты гад! — с облегчением выдохнул я.

— Сивка-бурка, вещая каурка, — спел мне напоследок Змей и исчез, а я принялся искать какой-нибудь штырь или прут.

Ничего подобного на чердаке я не нашёл. Отодрав от какого-то стула толстую и ещё крепкую ножку, я с трудом впихнул её в проушину кольца и изо всех сил дёрнул. Люк наконец-то поддался. Вниз посыпалась какая-то труха, грязь и мусор. Я замер. Тишина. Никто не обратил на шум внимания.

Ну, что же… Дёрнув люк посильнее, я окончательно его открыл и, зафиксировав в поднятом положении, спустился вниз. Если точнее, не спустился, а банально спрыгнул, так как сама лестница отсутствовала. Поэтому и на чердак никто не лазил. Одним словом — негры!

Второй этаж состоял из трёх комнат, в одной из которых был бильярд, в другой гостиная и в третьей большая спальня. Ни в одной из комнат никого не оказалось. А время меж тем уже перевалило за полночь. Какие уж тут друзья товарищи? Все давно разъехались, окромя охраны! А она бдит на улице.

Обойдя быстро все комнаты, я стал спускаться по деревянной вычурной лестнице вниз, буквально горя желанием встретить предмет своей ярости воочию. Впрочем, я его уже слышал. Настойчивые уговоры уже перемежались угрозами, и мне очень хотелось заткнуть их источник. Но