Не позже полуночи - Дафна дю Морье

— Можно мне переехать завтра? — спросил он.

Снова взгляд, исполненный надежды, который он заметил, еще стоя у парадной двери, когда справлялся о комнатах. А что же это теперь — смущение, какая-то тень неловкости?

— Вы не спросили… о плате за комнату, — сказала она.

— На ваше усмотрение, — ответил он и снова взмахнул рукой, чтобы показать, что деньги не имеют для него никакого значения.

Она глотнула, явно не зная, что сказать, к ее бледному лицу начала приливать краска, и наконец она решилась:

— Будет лучше, если я ничего не скажу домовладельцу. Я скажу, что вы — друг. Вы могли бы давать мне один-два фунта в неделю наличными, так будет честно.

Она с тревогой следила за ним. Конечно, решил он, третье лицо ни к чему — пусть все останется между ними, иначе может рухнуть его план.

— Я буду давать вам пять фунтов наличными каждую неделю, начиная с сегодняшнего дня.

Он нащупал бумажник и вытащил новенькие хрустящие банкноты. Она робко протянула руку, и ее взгляд не отрывался от денег, пока он их пересчитывал.

— Ни слова домовладельцу, — сказал он, — а если кто-нибудь спросит о вашем жильце, скажите, что приехал погостить ваш двоюродный брат, художник.

Она взглянула на него и в первый раз улыбнулась, как будто его шутливые слова и вручение денег каким-то образом скрепили их договор.

— Вы не похожи на моего двоюродного брата, — сказала она, — и не очень похожи на тех художников, которых я видела. Как вас зовут?

— Симс, — моментально ответил он, — Маркус Симс, — и удивился, почему ему пришло на ум имя его тестя — поверенного, который умер много лет тому назад и которого он терпеть не мог.

— Спасибо, мистер Симс, — сказала она. — Утром я сделаю уборку в вашей комнате. — И, сразу же перейдя от слов к делу, она сняла с ящика кошку и прогнала ее в окно.

— Вы привезете свои вещи завтра днем? — спросила она.

— Вещи? — повторил он.

— То, что нужно для вашей работы, — сказала она. — Разве у вас нет красок и всего такого?

— Ах да… ну конечно, — сказал он, — мне же нужно привезти все необходимое. — Он снова оглядел комнату. Нет, и речи не может быть о резне. Никакой крови. Никакого беспорядка. Лучше всего задушить их обоих во сне, женщину и ребенка — это самый гуманный способ.

— Когда вам понадобятся тюбики с краской, не придется далеко ходить, — сказала она. — На Кингс-роуд[65] есть магазины для художников. Я проходила мимо, когда идти за покупками. В витринах выставлены картон и мольберты.

Он прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть улыбку. Нет, в самом деле трогательно, с какой готовностью и как доверчиво она приняла все за чистую монету.

Она повела его обратно в коридор и вывела из подвала по лестнице в прихожую.

— Я так рад, — сказал он, — что мы договорились. По правде говоря, я уже начинал отчаиваться.

Обернувшись, она снова улыбнулась ему.

— Я тоже, — сказала она. — Если бы вы не появились… Не знаю, что бы я могла натворить.

Они стояли рядом на верхней площадке лестницы. Потрясенный, он пристально смотрел на нее: ведь его появление грозит ей несчастьем. Ну и чудеса!

— Наверно, вы попали в беду? — спросил он.

— В беду? — Она сделала жест руками, и на лице ее вновь появилось выражение апатии и отчаяния. — Конечно, это беда — быть чужестранкой в этой стране, да еще отец моего малыша сбежал и оставил меня совсем без денег, и я не знаю, куда кинуться. Говорю вам, мистер Симс, если бы вы не пришли сегодня… — Не кончив фразу, она взглянула на ребенка, привязанного к скребку, и пожала плечами. — Бедный Джонни, — сказала она, — это не твоя вина.

— В самом деле, бедный Джонни, — повторил Фентон, — и бедная вы. Ну что ж, уверяю вас, я постараюсь положить конец вашим мучениям.

— Вы очень добры. Правда, спасибо вам.

— Нет, это вам спасибо. — Он слегка поклонился ей и, нагнувшись, коснулся макушки ребенка. — До свидания, Джонни, до завтра. — Его жертва ответила пристальным взглядом, лишенным всякого выражения.

— До свидания, миссис… миссис?

— Моя фамилия Кауфман. Анна Кауфман.

Она следила, как он спускается по лестнице и проходит в ворота. Изгнанная кошка прокралась мимо него, возвращаясь к разбитому окну. Фентон широким жестом помахал шляпой женщине, ребенку, кошке, всей безмолвной желтовато-коричневой вилле.

— До завтра, — крикнул он и отправился по Боултинг-стрит беспечной походкой человека, стоящего на пороге настоящего приключения. Бодрое настроение не изменило ему, даже когда он подошел к своей собственной двери. Он открыл американский замок своим ключом и поднялся по лестнице, мурлыкая какую-то песенку тридцатилетней давности. Эдна, как обычно, висела на телефоне — до него доносился бесконечный телефонный разговор двух женщин. На маленьком столике в гостиной были расставлены напитки, сухое печенье и блюдо соленого миндаля. Судя по лишним стаканам, ждали гостей. Эдна прикрыла телефонную трубку рукой и сказала:

— Альхузоны будут. Я пригласила их остаться на холодный ужин.

Ее муж улыбнулся и кивнул. Задолго до своего обычного времени он налил себе глоточек шерри, чтобы еще острее прочувствовать и посмаковать конспирацию и безупречность истекшего часа. Телефонный разговор закончился.

— Ты лучше выглядишь, — сказала Эдна. — Прогулка пошла тебе на пользу.

Ее полное неведение так позабавило его, что он чуть не поперхнулся.

Как удачно, что женщина упомянула о рисовальных принадлежностях — иначе он бы глупо выглядел, явившись на следующий день безо всего. А теперь ему придется уйти из конторы пораньше и отправиться в магазин, чтобы обзавестись необходимым имуществом. Он разошелся. Мольберты, холсты, один тюбик с красками за другим, кисти, скипидар — то, что должно было уместиться всего в несколько пакетов, превратилось в громоздкие свертки, увезти которые можно было только в такси. Однако все это лишь усилило его возбуждение. Он должен добросовестно сыграть свою роль. Продавец, вдохновленный пылом своего клиента, предлагал все новые и новые краски, и Фентон, беря в руки тюбики и читая названия, чувствовал какое-то острое удовольствие от самого процесса покупки. Он дал себе полную волю, и сами слова «хром», «сиена», «вандик»[66] ударяли ему в голову, как вино. Наконец он справился с соблазном и сел в такси со своими покупками. Боултинг-стрит № 8 — этот непривычный адрес вместо площади, где стоит его дом, придавал приключению еще большую пряность.

Странно, но, когда такси остановилось у цели, ряд вилл уже не казался таким однообразным. Правда, вчерашний ветер стих, время от времени проглядывало солнце, и дыхание апреля в воздухе сулило более долгие дни — но не это было главным. Главное заключалось в том, что № 8 как будто чего-то ожидал. Расплачиваясь с шофером и вынимая из такси свертки, Фентон заметил, что темные шторы сняты с окна подвала, а вместо них повешены занавески ужасающего мандаринового цвета. Как раз когда он заметил это, занавески раздернулись и ему помахала женщина с ребенком на руках, личико которого было вымазано джемом. Кошка соскочила с подоконника, подошла к нему, мурлыкая, и потерлась выгнутой спиной о его ногу. Такси отъехало, и женщина спустилась по ступенькам поздороваться с ним.

— Мы с Джонни весь день вас высматриваем, — сказала она. — Это все, что вы привезли?

— Все? А разве этого недостаточно? — рассмеялся он.

Она помогла ему снести вещи вниз по лестнице, в подвал, и, заглянув в кухню, он заметил, что она не только повесила занавески, но и попыталась там прибрать. Вся обувь засунута под кухонный шкаф вместе с детскими игрушками, а стол накрыт скатертью и приготовлен для чаепития.

— Вы просто не поверите, сколько пыли было в вашей комнате, — сказала она. — Я провозилась там почти до полуночи.

— Напрасно вы это сделали, — сказал он ей. — Ведь это ненадолго, так что не стоило.

Она остановилась перед дверью и посмотрела на него своим прежним бессмысленным взглядом.

— Значит, это ненадолго? — пробормотала она. — А я почему-то подумала после того, что вы вчера сказали, что это на несколько недель.

— Да нет, я не это имел в виду, — быстро ответил он. — Я хотел сказать, что вы зря убирали, потому что я все равно устрою жуткий развал со своими красками.

У нее явно отлегло от сердца. Она попыталась улыбнуться и открыла дверь со словами:

— Добро пожаловать, мистер Симс.

Надо отдать ей должное — она поработала на славу. Комната преобразилась, да и запах другой. Пахнет не газом, а карболкой — или это «Джейз»? Во всяком случае, какое-то дезинфицирующее средство. Кусок материала для затемнения снят с окна. Она даже позвала кого-то вставить стекло. Исчез ящик, служивший кошке постелью. Теперь у стены стоит стол и два небольших шатких стула, а также кресло, покрытое той же ужасной материей, которую он заметил на кухонных окнах. Над камином — там, где вчера ничего не было, она повесила календарь с большой яркой репродукцией «Мадонны с младенцем». Глаза мадонны, заискивающие и притворно застенчивые, улыбаются Фентону.