Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики - Нелли Блай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В таком случае вы не знаете, взимались ли деньги за содержание убитых домашних кошек? – спросила я.
– Напротив, я продолжала сотрудничать с ними и знала все. Они брали плату за содержание кошек, которых вместо этого убивали, но никто, за исключением одной актрисы, мисс Хагерман, не грозил им за это неприятностями.
– Много ли денег они получили за время существования приюта?
– Около шести тысяч долларов за полгода.
– Можете рассказать, каким способом вы ловите и умерщвляете кошек?
– Мы начали убивать их только после того, как приют закрылся. Мы одеваемся в старую одежду, обычно надеваем макинтоши и отправляемся на улицы с бутылкой хлороформа и корзиной, выстланной клеенкой. Идем в Ист-Сайд, в трущобы, где живут бездомные коты. Мы кладем мясо и кошачью мяту на землю и зовем: «Кис-кис-кис!» – и они сбегаются со всех сторон. Кошки с ума сходят по кошачьей мяте и преодолеют любое расстояние, стоит им ее почуять. Когда они собираются вокруг нас, мы ставим корзины на землю, открываем бутыль с хлороформом, пропитываем губку и кладем ее в корзину, потом быстро хватаем кошку за шкирку, поднимаем крышку корзины, засовываем туда кошку, опускаем крышку и держим.
– Потом, – продолжала она с увлечением, – корзина трясется. Киска пытается выбраться и вопит: «Мяу! Мяу!» – «Тихо, тихо, киска, – говорит кто-нибудь из членов отряда. – Ты идешь к Иисусу». – «Мяу! Мяу!» – «Тихо, киска, твоя душа отправляется к Господу». – «Мяу! Мя-а-а-а-ау! Мя-а-а-а-ау!» – «Господь упокоил ее душу. Аминь!» – и на этом все кончено.
Всю эту дикую сцену миссис Дивайд разыграла с впечатляющим воодушевлением.
– Я не из числа религиозных, – добавила она с улыбкой. – Я теософка[65], поэтому я не особенно поддерживала влиятельную участницу нашего отряда, христианку, говорившую, что кошки – это нерожденные дети и чем больше кошек она усыпляет хлороформом, тем больше своих внучат избавляет от страданий.
– Как вы думаете, скольких кошек вы убили?
– Пятнадцать за ночь для нас пустяки. Насколько мне известно, в среднем мы убивали по пять сотен в месяц.
– Разве хлороформ не дорог?
– Дорог. Четырехфунтовая бутыль стоит 2 доллара 20 центов. Ее хватает, чтобы убить шестьдесят кошек. Мы всегда покупали хлороформ у одного аптекаря в Ист-Сайде. Я не хочу называть его имя, потому что это может повредить его торговле. Он понятия не имел, для чего нам хлороформ, но мы использовали его в таких количествах, что однажды он сказал: «Вы покупаете так много – наверное, держите красильню?»
И одна из участниц отряда с иронией ответила: «Красильню, да».
– Как вы думаете, сколько кошек в Нью-Йорке?
– Трудно сказать, но, по нашим оценкам, каждый день рождается тысяча.
– Вы знали, что некоторые участницы вашего отряда имели обыкновение навещать своих друзей с единственной целью – похитить их домашних кошек? – спросила я.
– Знала и говорила им этого не делать, потому что это навлечет на нас неприятности; но они были так одержимы убийством кошек, чтобы «помочь внучатам», что я никак не могла их остановить.
– Удивительно, что вы оставались с ними, если вам было известно об их поступках.
– Что ж, – сказала она задумчиво, – как они говорили, они знали, что, пока у них есть бутыль хлороформа и кошка, я никогда их не предам.
Глава II
Что за странной группой был Отряд милосердия!
Взять хотя бы миссис Дивайд, которая сама признает, что безумна. Она пошла по́ миру ради животных. Ради них она живет как нищенка, одевается как оборванка, не спит ночами и ест когда придется. Она презирает религию и ненавидит то, что считает мнимым христианством. Она отправится пешком за много миль, чтобы отдать последний грош за овес для лошади какого-нибудь бедного уличного торговца. Она остановится где угодно, чтобы защитить лошадь от безжалостного кучера. Она отведет несчастную шелудивую бездомную дворнягу на Бродвей, в Общество защиты животных, потому что не может допустить, чтобы ее поймали на улице. Она выкупит несчастного покалеченного старого козла у жестоких мальчишек, которые его мучают, затащит на пятый этаж в собственную квартиру и будет выхаживать. Вместо шляпок она покупает гуманистические брошюры и платит кучерам за их чтение. Она исходила весь город из конца в конец, распространяя их по всем конюшням. Она скупила бесчисленное число копий «Черного Красавчика»[66] и раздает их кучерам, а также дает им деньги, взяв с них обещание купить хлороформу, чтобы положить конец страданиям бездомных котов.
Я это знаю и убедилась в этом сама.
У нее за плечами долгая история, но нам не к чему ее касаться. Она родилась в Вирджинии и долгое время прожила в Лондоне.
Она была близкой подругой Генри Берга, основателя Американского общества защиты животных, и первую бутыль хлороформа получила из его рук.
Я знаю это, потому что видела и читала его письма к ней.
Она была знакома и состояла в переписке с баронессой Бердет-Кутс[67], как и со многими другими выдающимися людьми. Она умна и начитана – весьма хорошо начитана, должна сказать, – но она безумна.
Она сама это признает, и я разделяю ее мнение.
Но поскольку общие убеждения могут сроднить кого угодно, легко понять, как миссис Дивайд, при всех ее причудах и отвращении к любой церкви, могла работать рука об руку с мисс Кэролайн Юэн.
Мисс Юэн живет в великолепном доме на Сорок восьмой улице, прилегающем к Пятой авеню. Она вместе с двумя своими сестрами унаследовала от отца огромное состояние, и сейчас, по общим оценкам, ей принадлежит 20 000 000 долларов.
Семья мисс Юэн – люди светские, приверженные всем удовольствиям и развлечениям, которые предлагает высшее общество.
Однако мысли мисс Кэролайн Юэн витают в совсем иных сферах. Она прихожанка церкви мистера Симпсона на углу Сорок четвертой и Восьмой улиц, и среди его паствы нет более усердной работницы.
Мисс Юэн – преданный друг всех кошек. Она одной из первых объединила усилия с миссис Дивайд и миссис Эдвардс, чтобы открыть кошачий приют. Для этого, разумеется, нужны были деньги, а мисс Юэн не только сама богата,
