Парфянин. Книга 1. Ярость орла - Питер Дарман

– Имеет смысл, – сказал Годарз. – С флангов атаковать мы не можем, пространства не хватит.

– Мы построимся тремя группами, первая в три сотни впереди, остальные две по две сотни – позади, одна за другой, – сказал я. – Я веду первую; Нергал командует средней, а Буребиста – третьей. Годарз, ты возьмешь остальных, это будет наш резерв. В резерве останутся те, кто пока что плохо владеет оружием, не умеет стрелять из лука и пользоваться копьем в конном бою.

– Я бы предпочел участвовать в бою, – сказал Годарз.

– Если дело пойдет не так, как задумал Спартак, – сказал я, – тогда, мой друг, твое желание исполнится.

После этого я распустил их, а сам отправился к женщинам, взяв с собой Гафарна.

– Ты останешься с ними, – сказал я ему. – Твоя задача – чтобы они не участвовали в сражении.

– Сделаю все, что в моих силах, принц, как и раньше, когда ты давал мне такое же поручение.

Галлия и Диана наполняли свои колчаны стрелами, а Праксима пристегивала к поясу меч в ножнах. И где она его умудрилась взять?

– Вы останетесь с Годарзом и Гафарном в резерве, – приказал я им.

– Но я хочу убивать римлян! – заявила Праксима, засовывая кинжал в голенище своего сапога.

– И я тоже, – подхватила Галлия. Волосы она заплела в косы, которые забросила за спину. Диана промолчала.

– А вам не приходило в голову, что римляне успеют убить вас первыми? – спросил я. – Раз вступили в войско, подчиняйтесь приказам, в частности моим.

Я ткнул пальцем в Годарза и Гафарна, подчеркивая свои слова, а затем вернулся туда, где строились конники. Резус как раз выстраивал все сотни в боевой порядок. Запах кожи и лошадиного пота действовал на меня успокаивающе. Конница уже построилась в центре нашего боевого порядка, позади фракийцев Акмона. Войско использовало ту же тактику и то же боевое построение, что римляне. «Их оружие, подготовка и тактика позволили им завоевать половину мира, – говорил мне Спартак. – И я не вижу причин не копировать их». Так оно и было: стоявшие передо мною тысячи воинов выстроились в подразделения, именуемые центуриями – по восемь рядов в глубину и по десять человек по фронту; правда, из последнего ряда было выделено по нескольку человек для иных функций – знаменосец, трубач, водоносы и санитары. Каждой центурией командовал центурион, он стоял впереди своих воинов и управлял их маневрами. Сейчас они находились справа от переднего ряда. Шесть центурий составляли то, что именуется когортой, которая насчитывала до пятисот воинов. В бою, как и сейчас передо мной, центурии располагались рядом друг с другом, одним фронтом. Десять когорт составляют легион, в котором, таким образом, насчитывается около пяти тысяч воинов. Обычное боевое построение для легиона, как говорил мне Спартак, это четыре когорты в первом эшелоне, три во втором и три в третьем. Но в этом бою он поставил своих фракийцев одной когортой впереди, следующие две сразу за нею, во втором эшелоне, еще три позади и четыре в четвертом эшелоне. Между этими порядками оставалось очень небольшое пространство, что, по моему мнению, делало все построение очень уязвимым для метательного оружия противника.

Плато в этом месте было примерно двух миль шириной между заросшими лесом горными отрогами. Слева стояли галлы, выстроенные в три группы, в центре располагались фракийцы – один легион, выстроенный в три группы слева, рядом с галлами, потом Спартак с его «кабаньей головой», потом, правее, еще один легион фракийцев, тоже тремя эшелонами. На правом фланге стояли Каст и его германцы, составлявшие еще два легиона. Войско заняло все пространство между горными отрогами, так что у римлян не было возможности обойти нас с флангов. Мы с Нергалом и Буребистой подъехали к «кабаньей голове». Лошадей оставили сзади и пешком прошли сквозь выстроившиеся центурии к переднему краю. Фракийцы казались на удивление спокойными, даже расслабленными, невзирая на то, что многие скоро могли погибнуть. И еще я заметил, что все фракийцы вооружены пилумами, короткими римскими метательными копьями, и мечами, имеют щиты и шлемы и одеты в кольчужные рубахи, тогда как у многих галлов и германцев защитной брони нет, а из оружия – только дубинки. Спартак явно сделал так, чтобы его люди были лучше вооружены. Но именно они составляли наиболее надежную часть войска, так что это имело смысл. Спартака я нашел впереди первой когорты вместе с Акмоном.

– Решил сражаться в пешем строю, Пакор?

– Нет, господин. Я хотел спросить, откуда ты будешь командовать боем.

– Отсюда, конечно, – ответил он.

Я пришел в ужас. Он имел все шансы оказаться порубленным при первом же столкновении с противником.

– Но, господин… Если тебя убьют, войско будет обречено!

– Я всего лишь человек, Пакор. Если я буду убит, мое место займут другие. Я же не могу требовать, чтобы люди сражались за меня, если сам буду в тылу! Понимаешь? Кроме того, как только битва начнется, командование и управление станут по большей части невозможны.

– А она очень скоро начнется, судя по всему, – мрачно добавил Акмон.

Мы повернулись в сторону римского войска – оно уже приближалось, выставив перед собой длинную цепочку красных щитов. Солнечные лучи поблескивали, отражаясь от тысяч шлемов и пилумов, а облака пыли, поднимаемые подкованными сапогами, повисли над всеми когортами. Они находились еще милях в трех от нас, может, чуть меньше, и их приближение вызвало в нашем войске хор возгласов, взрывов презрительного смеха и свиста, правда, как я заметил, фракийцы хранили молчание. Спартак и Акмон хорошо их обучили. Спартак положил мне руку на плечо:

– Помни, когда мы прорвем их центр, ты должен действовать очень быстро. Заходи им в тыл и засыпай стрелами. Не приближайся, пока они не сломаются. Ну, удачи!

– И тебе того же, мой господин, – ответил я.

Мы бегом вернулись к своим коням и присоединились к своим. Рем бил копытом, другие кони, чувствуя предстоящую резню, пятились назад. Всадники старались их успокоить, гладили по шее, что-то тихонько им говорили, но, кажется, преуспели лишь в том, что передали животным свое нервное состояние.

Я дал сигнал коннице продвинуться вперед, в самый тыл «кабаньей головы». Восемь сотен всадников тронулись с места, а римское войско тем временем подходило все ближе. Я стоял в переднем ряду первой группы конников. Резус находился рядом со мной, в центре построения. Мы были совсем близко от последнего ряда фракийцев, и многие из них нервно оглядывались на конных воинов, вставших позади. Командиры рявкали на людей, приказывая смотреть вперед, в сторону хруста земли и грохота сапог приближающихся римлян. Внезапно над плато разнесся звук боевых труб, и войско рабов тоже двинулось вперед. С высоты своего положения в седле Рема я мог видеть римлян, спрямляющих ряды и готовящихся броситься в атаку. Но Спартак решил атаковать первым. Как только последние ряды фракийцев двинулись вперед, мы тут же последовали за ними, и я поднял лук над головой, давая своим людям сигнал приготовиться к стрельбе. И пустил стрелу высоко в небо. Она описала в воздухе высокую, крутую дугу, и восемь сотен моих конников проделали то же самое. Мы знали, что эти стрелы не нанесут римлянам большого ущерба, поскольку они в шлемах, да к тому же наверняка прикроются щитами сверху, но пока они будут обороняться, у них не останется возможности метать пилумы. Так оно и произошло: стрелы исчезли в глубине римского боевого порядка, и тут свои пилумы метнули фракийцы из первых рядов, а потом выхватили мечи и бросились вперед рубить и колоть противников, пользуясь при этом щитами в качестве индивидуальных таранов. Римский щит – потрясающее изобретение: три слоя дуба или березы, склеенные вместе, с усиливающими конструкцию планками сзади и обтянутые кожей спереди. В середине щита изнутри вырезан круг, поперек прикреплен металлический брус, за который его держит воин. На внешней стороне щита, обращенной к врагу, приклепана металлическая пластина с круглой выпуклой бляхой, умбоном, которую можно пустить в ход в ближнем бою, чтобы ударить и сбить с ног противника.

Следующие за первыми рядами фракийцы тоже бросились в атаку, и воздух тут же заполнили крики и вопли убивающих и убиваемых. Летели тучи стрел и дротиков, поскольку у римлян были свои лучники, и хотя радиус действия их луков был меньше, чем у нас, некоторые стрелы все же нашли себе жертву, поражая незащищенные руки и лица. Ряды фракийцев быстро продвигались вперед – явный признак того, что первый ряд успешно пробивается сквозь римские боевые порядки, круша на пути кости и плоть. Я глянул налево и направо и увидел, что передние ряды войска рабов тоже движутся вперед, хотя и не так быстро, как фракийцы. Санитары уже уносили раненых в тыл, где о них позаботятся те, кто владеет искусством лекаря.