Борис и Глеб - Андрей Ранчин

Но саму по себе пересадку с одного транспортного средства на другое (с лошади на корабль) можно объяснить тем, что повредивший ногу Глеб не мог ехать в седле. Так стоит ли отрицать реальность самого путешествия по такому маршруту? Вполне вероятно, что Глеб шел не из Мурома, а из Ростова — братнего города, где в отсутствие Бориса мог гостить или найти прибежище после изгнания из Мурома язычниками юный князь. А если Владимир действительно готовил киевский престол для Бориса, осиротевший престол в Ростове он мог отдать Глебу. Н.В. Шляков подсчитал, что даже если Святополк отправил своих посланцев к Глебу сразу после смерти Владимира 15 июля, то и послы, и Глеб должны были проходить по 56—60 верст в день (в случае если Глеб княжил в Муроме). Если он находился в Ростове, скорость перемещений могла быть меньшей — по 46 верст ежедневно. (Исследователь исходил из указаний источников об убиении Глеба 5 сентября.) Но предположение о Ростове как исходном пункте путешествия не объясняет, почему же Глеб переправился на левый берег Волги. Н.В. Шляков осторожно высказал догадку, что князь шел из Белоозера, которое находится севернее Волги. В этом случае путешествие по левому берегу становится понятным, однако длина дневного перехода возрастает еще больше — до 64 верст{426}. Н.М. Карамзин же предположил, что гонец от Святополка с известием о болезни отца нашел Глеба во владениях за Волгой, которые принадлежали Мурому{427}.

Известие о повреждении Глебом ноги на устье Тьмы не обязательно надо понимать так, что это событие произошло буквально в месте впадения этой реки в Волгу. Упоминание о реке Тьме, возможно, имеет не столько предметный, сколько символический характер: падение коня — зловещая примета, происшествие случилось недалеко от реки с мрачным, «темным» названием. Выражение «на устье», возможно, означает просто «вблизи устья», «напротив устья» — на другом, правом берегу Волги.

Косвенное подтверждение того, что Глеб мог идти из Мурома в Киев волжским путем, можно найти в летописных известиях середины XII века, очевидно основанных на каких-то суздальских преданиях. Летописец Переяславля Суздальского и Радзивиловская летопись сообщают под 1159 годом о том, что вблизи Суздаля на реке Нерли было становище святого Бориса. По известию летописей, в этом месте Юрий Долгорукий построил храм в память о святых братьях{428}. В Лаврентьевской летописи к имени Бориса добавлено имя Глеба («становище Бориса и Глеба»){429}, а в Ипатьевской еще и сообщается, что это становище Бориса и Глеба на Нерли было в местечке Кидекше (село в четырех верстах от Суздаля, в котором и построил Борисоглебский храм Юрий Долгорукий){430}. По мнению А.А. Шахматова, первично известие в редакции Летописца Переяславля Суздальского и Радзивиловской летописи, в Лаврентьевской оно подверглось правке, а самый его поздний вариант содержит Ипатьевская летопись{431}. Если это так, то в предании о стане Бориса могла сохраниться память о подлинных путешествиях этого князя по ростово-суздальским землям. Однако не исключено, что в изначальной форме предания упоминался как раз Глеб, который останавливался в Кидекше на своем смертном пути в Киев, куда его вызвал вероломный Святополк{432}.[125] Юный князь мог направиться из Мурома на север, через Кидекшу к Ростову, из Ростова к Ярославлю по реке Которосли — правому притоку Волги или на конях по берегу Которосли. Но предание, даже если оно и рассказывало изначально именно о Глебе, — не вполне достоверный исторический источник.

Увы, все соображения историков о причине, по которой Глеб шел левым берегом Волги, — лишь догадки и даже фантазии. Зато бешеная, кажущаяся невероятной быстрота путешествия, длина дневных переходов вполне правдоподобны, и потому 5 сентября могло быть точной датой гибели муромского князя. Быструю езду любили и в те стародавние времена: князь Владимир Мономах вспоминал в «Поучении», что ему приходилось за день преодолевать расстояние между Киевом и Черниговом{433} (в современном исчислении 149 километров, то есть почти 140 верст!). Святополков курьер ехал скоро, Глеб тоже спешил: он хотел застать отца в живых. Неизвестно, как были налажены станы и конские подставы на пути, но трудностей со сменой загнанных или обессилевших лошадей на свежих не было. Скорость движения Глеба и его спутников могла быть и меньшей: расчет основан на сообщении летописи, что Святополк послал вестника к Глебу после убийства Бориса, произошедшего 24 июля. Но если «второй Каин» готовил преступление заранее и давно замыслил убийство обоих братьев, он мог нанести оба удара одновременно и отправить вестника к Глебу сразу после 15 июля — почти тотчас после смерти Владимира. В таком случае у Глеба было больше времени, чтобы к 5 сентября оказаться возле Смоленска.

Ясно, и почему был выбран такой длинный путь. Короткий путь, как известно, не всегда самый быстрый. Почему Глеб не поплыл вниз по Оке из Мурома до ее впадения в Волгу, легко объяснить: земли в нижнем течении Оки, в окрестностях будущего Нижнего Новгорода, находились тогда под властью булгар, а не русских князей{434}. Понятно и то, почему князь и его свита сначала пошли берегом Волги на лошадях, а не сразу поплыли в ладье: плыть пришлось бы против течения, и такое путешествие оказалось бы более долгим.

Прямого пути из Мурома в Киевскую землю через будущие московские земли тогда, возможно, попросту не было[126], а были только кружные: об этом свидетельствуют находки археологами восточных монет{435}. Вятичи, славянское племя, чьи земли отделяли Залесскую Русь от Киева, не были к началу XI века полностью покорены. Свободолюбивые и своенравные вятичи долго сохраняли старую, языческую веру{436}. Проповедь христианства в их землях была опасной даже в первой четверти XII века: тогда вятичами был убит монах-миссионер Кукша, постриженник Киево-Печерской обители{437}.

Землю вятичей завоевал Святослав Игоревич (по летописи, князь совершил против них два похода, в 964 и 966 годах, но летописная хронология условна и не вполне точна{438}). Однако вятичи отнюдь не были подчинены: «…Под 981 и 982 годами “Повесть временных лет” сообщает об упорной войне, которую вел с вятичами киевский князь Владимир, сын Святослава. Другой Владимир, Мономах (праправнук Святослава), как о подвиге рассказывал в своем “Поучении” о том, что он по поручению отца проехал к Ростову “сквозь землю вятичей”. Этот поход исследователи относят к 1072 году. А еще позднее, в 1081—1082 годах, Мономах две зимы подряд ходил в Вятичскую землю воевать с местными правителями Ходотой и его сыном»{439}.