Зимняя война - Влад Тарханов

и вывести из строя промышленный потенциал противника. При этом захват столицы становится целью только тогда, если это промышленный или военный объект. Это будет результатом быстрого движения танковых колонн в сопровождении мотопехоты и мобильной техники. Для достижения блицкрига нужны два компонента: подавляющее преимущество в воздухе и мобильные ударные части должны двигаться с одной скоростью вместе с танками. Тут даже конно-механизированные соединения не играют. Нужны полностью танковые и механизированные дивизии и корпуса. Возьмите план прикрытия границы. Посмотрите, какие силы там будут примерно перед войной. Их сметут в считанные дни. Пусть товарищ Шапошников спрогнозирует, примерно 200–220 немецких дивизий (вместе с союзниками) против частей прикрытия от Мурманска до Одессы. И как будут развиваться события в этом случае! Хотя я вам уже сказал, как. Враг будет стоять на Волге! И у стен Москвы! И возьмет в кольцо Ленинград! И победить его получится максимальным напряжением сил. Возьмите лучших наших генералов: Тимошенко, Жукова, Рокоссовского, Конева. Пусть проведут штабные учения, попробуют друг с другом пободаться, что у них получиться?

– А что? Спросим, спросим, товарищ комдив.

– И еще один важнейший момент, товарищ нарком. Мы сумеем новую технику дать армии, наклепаем и танки, и самолеты. Хорошие машины сделаем. Вот только они сырыми будут, ломаться часто. В первые месяцы войны мы значительную часть техники потеряем по техническим причинам. И люди не будут обучены воевать на новых отличных танках и самолетах. И все их преимущество – коту под хвост! Скажите, какой сейчас численный состав РККА?

– На 1-е января 1940 года 3 851 700 человек. Если считать вместе с флотом. – у Лаврентия Павловича была отличная память, а эти цифры были озвучены на совещании в Кремле совсем недавно.

– К началу войны будет примерно столько же, из них около двух миллионов в Западных военных округах, а в ходе войны более одиннадцати миллионов человек. Где найти командный состав на такую массу мобилизованного населения? Как их всех обучить и когда? На момент вторжения в СССР Вермахт и его союзники поставят под ружье более десяти миллионов человек (более семи миллионов – это отмобилизованный Вермахт), причем против СССР сразу бросят пять с половиной миллионов. Это вместе с Финляндией, Венгрией, Хорватией, Румынией, позже и итальянцы прибудут. И учтите, у немцев будет серьезный боевой опыт, у наших – нет. За счет технического превосходства в тех же танках, например, можно было бы добиться какого-то сдерживания ситуации, но этого не будет. Нам не хватит опыта и умения. Полтора года учебы – и будем бить немца, но эти полтора года надо будет еще продержаться!

– И все-таки…

– Товарищ Берия! Чтобы суметь ситуацию изменить, нельзя доводить до такого состояния, какое было на 22 июня 1941 года. А это и подразумевает проведение изменений. Так лучше сразу делать изменения такими, чтобы воевать было легче, а еще лучше оттянуть войну на года и дать нашей РККА подготовиться как следует.

– Я согласен. Это аргумент. Я поговорю с военными. А вы, товарищ комдив напишите вводную для учений. Кратко. Соотношение сил. Расположение их. Пусть прокрутят ситуацию. И за нас, и за немцев. Это правильно будет. Да.

И все-таки чувствую, раздражение никуда не делось. Гнев прошел. Ладно, попытка не пытка.

– Разрешите вопрос, товарищ Берия?

– Разрешаю.

– Я ведь вас раздражаю, товарищ Берия? Верно?

– Предположим.

– Это называется у ученых «темпоральный шок». Если я прав, то точно сказать, почему я вас раздражаю, сформулировать вам будет сложновато. Ситуация темпорального шока, простите за вынужденное применение специальной терминологии, возникает тогда, когда хроноагент раскрывается перед хроноаборигеном. Вы уж извините, товарищ Берия, у вас, архитекторов, тоже есть своя терминология. И вы ее не забыли. Верно?

– Предположим.

Это «предположим было уже без ноток раздраженности и злобы, скорее, тут была заинтересованность, типа, что ты мне тут за спагетти будешь вешать на уши?

– Это явление подробно описано нашими учеными и психологами. Вы обязаны подозревать меня в том, что я враг, или могу быть тайным врагом, или цели мои в ближней перспективе – благие, но в дальней перспективе могут нанести стране непоправимый вред. Это ваша работа и прямая обязанность. Моя цель – втереться к вам в доверие. Вроде бы это так называется…

Берия усмехнулся, но то, что ему не до смеха, было совершенно ясно.

– То, что я хроноагент, вы уже поняли, противоречие в том, что ваш мозг отказывается верить в это, на уровне подсознания. Все факты говорят про эту версию события, но вы не верите в это! Вот это противоречие подсознательного и сознательного и есть основа вашего неприятия меня и недоверия к информации, которую вы, тем не менее, тщательно проверяете.

– Это все?

– В основном, да…

– Могу сказать, комдив, ты не прав. У меня есть причина испытывать раздражение. Веская причина. ЕСЛИ ты такой ценный… хрено… агент, почему цедишь информацию по капле? Что за мальчишество? Свидание надо было? Тебе в своем времени баб не хватает? В нашем нужна, да? Ну, скажи мне что-то про любовь с первого взгляда, еще какую-то романтическую чушь. Ты обязан был всё рассказать. ВСЁ. И немедленно. Если война начнется через полтора года, каждый день – это потери, человеческие жизни. Ты это понимаешь? И как я могу поверить, что твоя цель – оттянуть войну на год, если вместо сотрудничества ты что-то темнишь, умалчиваешь? Что скажешь, так сказать, комдив?

– У меня была для этого причина, товарищ Берия. Она субъективная. Но она была. Я могу попросить у вас прощения за это, могу только сказать, что эти полтора дня я отработаю. Уже начал. Мне было надо кое-какие мысли привести в порядок. Это не причина, и не объяснение задержки. Тут новые материалы, которые я подготовил для вашего ведомства, товарищ Берия. А по поводу вашего вопроса, могу я одну просьбу?

– Попробуйте.

– Я бы просил вас уделить мне один час вашего времени. И поехать со мной в Филатовскую больницу на Садово-Кудринской. В этой папке материалы по лечению детских врожденных заболеваний, вызывающие стойкую инвалидность. Мы продвинулись в их изучении, хотя и не решили эту проблему окончательно.

– Это так необходимо? – показалось, что глаза за пенсне сверкнули как-то не по-доброму.

– Так точно.

– Дайте посмотреть. Так. Схемы хирургического вмешательства. Реабилитация. Системы упражнений. Приспособления. Чертежи. Хорошо. Это можно. Кто вас там интересует?

– Лучше всего Роман Осипович Лунц. Он это оценит и сможет быстро внедрить.

– Машину. – бросил всесильный нарком в трубку. В его голосе сквозило недовольство. Но если наглеть, так наглеть по-крупному. И отступать мне не с руки.