Уголек в пепле - Сабаа Тахир

— Элиас… — ее голос прошелестел тихо, как летний бриз. Она закусила губу. Нет. Не позволь ей. Я отвернулся, и она отдернула руки, будто от огня, ее щеки заалели.

— Элен…

— Не думай об этом. — Она пожала плечами, в ее голосе слышалась напускная легкость. — Думаю, я просто счастлива видеть тебя. В любом случае, ты так и не сказал, как твое самочувствие.

Я поразился, как быстро она переменилась, но испытал облегчение, что удалось избежать неловкого разговора. Поэтому я тоже притворился, что ничего не произошло.

— Голова болит. Плывет все. Я слышал… пение. Ты не знаешь..?

— Вероятно, тебе это снилось, — Элен, смущаясь, отвела глаза в сторону. И хотя я не полностью пришел в себя, но ясно видел — она что-то скрывает.

Двери распахнулись, и вошел лекарь, Элен подпрыгнула на стуле, явно обрадованная присутствию постороннего.

— А, Витуриус, — произнес тот. — Наконец очнулся.

Мне он никогда не нравился. Тощий напыщенный осел, который обожает рассуждать о своих методах лечения, пока пациенты корчатся от боли. Он склонился надо мной и снял повязку с ноги.

У меня отвисла челюсть. Я ожидал, что там будет кровоточащая рана, но обнаружил лишь заживший старый шрам. Он заныл, когда я коснулся его, но боли я не почувствовал.

— Южная припарка, — сказал врач, — моего собственного приготовления. Я применял ее много раз, но, признаюсь, с тобой я добился совершенной формулы.

Врач снял повязку с моей головы. Там не осталось и пятнышка крови. Тупая боль чувствовалась за ухом, и я нащупал там рубец. Если то, что рассказала Элен, — правда, эта рана должна была выбить меня из колеи на несколько недель. И тем не менее я исцелился всего за два дня. Просто чудо какое-то! Я посмотрел на лекаря. Слишком чудесно для этого самодовольного мешка с костями. Вряд ли этого его рук дело.

Элен, я заметил, намеренно отводила взгляд.

— Приходил ли Пророк? — спросил я лекаря.

— Пророк? Нет. Только я сам и ученики. И вот Аквилла, конечно, — он раздраженно взглянул на Элен. — Сидела тут и пела колыбельные при каждом удобном случае. — Он достал бутылку из кармана: — Сыворотка лапчатки от боли.

Сыворотка лапчатки. Слова пробудили во мне неясное воспоминание, но оно быстро ускользнуло.

— Твоя форма в шкафу, — сказал лекарь. — Ты свободен и можешь идти, хотя я не рекомендую напрягаться. Я предупредил Коменданта, что ты не сможешь тренироваться или заступить в дозор до завтра.

Как только врач вышел, я обратился к Элен.

— Ни одна припарка в мире не смогла бы вылечить такие раны. И сюда не приходили Пророки. Только ты.

— Раны, должно быть, оказались не так плохи, как ты думал.

— Элен, расскажи, как ты пела.

Она открыла рот, как будто хотела что-то сказать, затем стремительно ринулась к двери. К несчастью для нее, я этого и ожидал.

Я поймал Элен за руку. Ее глаза вспыхнули, и я видел, что она взвешивает свои возможности. Драться ли мне с ним? Стоит ли оно того? Я выжидал, и она смягчилась, высвободила пальцы из моих рук и снова села.

— Это началось в пещере. Ты все бился, как будто в судорогах. Когда я стала петь, чтобы отогнать ифритов, ты успокоился. Цвет лица стал лучше, рана на голове перестала кровоточить. Поэтому я… я продолжала петь, хоть и устала… и пела слабо, как будто у меня жар. — В ее глазах вдруг взметнулась паника. — Я не знаю, что это значит. Я никогда не пыталась призвать духов мертвых. Я не ведьма, Элиас. Клянусь…

— Я знаю, Эл.

Небеса, что бы моя мать сделала за это? Вызвала бы Черную Гвардию? В любом случае, ничего хорошего. Меченосцы верят, что сверхъестественную силу дают души мертвых и только Пророки могут обладать такими душами. Любой другой, наделенный хоть толикой такой силы, будет немедленно обвинен в колдовстве и приговорен к смерти.

Вечерние тени причудливо танцевали на лице Элен, и это напомнило мне, как Роуэн Голдгэйл вдохнул в нее свой странный свет.

— Мама Рила, бывало, рассказывала мне истории, — начал я осторожно, боясь напугать Элен. — Она рассказывала о людях с необычными способностями, которые обнаруживались у них после столкновения с чем-нибудь сверхъестественным. Некоторые обретали нечеловеческую силу, другие меняли погоду, третьи могли исцелять голосом.

— Невозможно. Только Пророки имеют истинную силу…

— Элен, мы сражались с рэйфами и ифритами две ночи назад. Кто может утверждать, что возможно, а что — нет? Может быть, ифрит, который коснулся тебя, пробудил в тебе что-то?

— Что-то странное. — Элен протянула мне форму. Я вызвал в ней еще большую неуверенность. — Нечеловеческое. Это что-то…

— Это что-то, возможно, спасло мне жизнь.

Эл схватила меня за плечи, ее тонкие пальцы впились в кожу.

— Обещай, что никому этого не расскажешь, Элиас. Пусть все думают, что лекарь творит чудеса. Пожалуйста. Я должна… понять это первой. Если Комендант узнает, она передаст Черной Гвардии… И они будут пытаться очистить тебя.

— Это наш секрет, — произнес я, и Элен немного успокоилась.

Когда мы вышли из лазарета, друзья встретили меня радостными криками. Фарис, Декс, Тристас, Деметриус, Леандр улюлюкали и хлопали по спине.

— Я знал, что ублюдкам не удастся обойти тебя…

— Прекрасный повод, чтобы отпраздновать. Давайте напьемся?

— Попридержите коней, — возразила Элен. — Дайте ему отдышаться.

Ее прервал бой барабанов. Всех новоиспеченных выпускников призывали немедленно явиться на тренировочное поле для боевых занятий. Сообщение повторилось, и все простонали, закатив глаза.

— Сделай нам одолжение, Элиас, — попросил Фарис. — Когда ты победишь и станешь великим повелителем, вызволи нас отсюда, ладно?

— Эй, — сказала Элен. — А что насчет меня? Что, если я выиграю?

— Если ты победишь, тогда доки позакрывают и нам уже никогда не повеселиться, — подмигнул мне Леандр.

— Смеешься, Леандр! Я бы не закрыла доки, — начала раздражаться Элен. — Только потому, что я не люблю бордели…

Леандр отступил назад, защищая рукой нос.

— Прости его, о благословенный Претендент, — сказал Тристас, сверкнув синими глазами. — Не бей его. Он лишь бедный слуга…

— О, идите вы все к черту! — воскликнула Элен.

— В половине одиннадцатого, Элиас, — крикнул Леандр, уходя с остальными. — В моей комнате. Мы отлично отпразднуем. Аквилла, ты тоже можешь прийти, но если только пообещаешь не ломать мне больше нос.

Я пообещал ему, что не пропущу вечеринку. Когда они ушли, Эл протянула мне флакон.

— Ты забыл сыворотку лапчатника.