Где спряталась ложь? - Людмила Сурская

— Что она тебе сказала, разумник?

— Ничего, я сам догадался. Собрала сумку и сказала, что на одну ночь поедет к знакомым, — ухмыльнулся он.

— Может так оно и есть? — неуверенно сказал Никита, устало вытирая ладонью лицо.

— Ага, сейчас. Я анализы видел и направление.

— В какую больницу? — рявкнул Никита.

— А я знаю.

Никита достал чертыхаясь мобильный и позвонил Сане, дав задание разыскать её по спискам в приёмных покоях.

— Ты куда? — забеспокоился Данька.

— Мать найду.

Паренёк покрутил у виска.

— Не соображаешь совсем что ли. Зачем смущать.

— Это моё дело…

Данька выпучил глаза и как немой минуту мотал руками, пока выдавил из себя:

— Никита ты что обалдел. Оставить его хочешь?

— Не лезь, иди лучше разогрей мне поесть.

Данька, недовольно ворча, ушёл в кухню, но не угомонился, и оттуда донеслось:

— Такие старые не рожают, понял? Она ни за что не согласится, понял?

— Без сопливых разберусь. В Америке родит. Там до 60 рожают и все живые. Разогрел? Давай, корми меня, и я поехал.

Данька смотрел на него вовсе глаза и не отказал себе в удовольствии его поучить.

— Не торопись, а то подавишься. Всё равно аборты только утром делают, ты сто раз успеешь.

А Никита обиженно сопел:

— Почему она мне ничего не сказала? А если б я не вернулся раньше срока из командировки, чтоб было тогда?

Данька широко развёл руками:

— Ничего бы не было. Ты ничего не узнал бы вот и всё.

— А если она договорилась на сегодняшнюю ночь и я опоздаю… — пугается Кушнир.

— Никита я тебя таким ненормальным ещё не видел. Нервы прикрути, как ты машину поведёшь.

— Справлюсь. Тише, Санёк звонит. Нет нигде. Дьявольщина ищите из-под земли достаньте.

— Эй, Никита, львом не рычи. Проверь госпиталь. Пока мать служила, им пользовалась и потом тоже врачей менять не стала. — Подсказал Данька.

— Сейчас. — Он схватился вновь за телефон:- Саня, проверь госпиталь. Я лечу в машину.

Оказалось, что Данька прав и Лена была там. Сначала его пытались не впустить в ворота на территорию госпиталя. Потом в корпус. Он молил всех святых только об одном, чтоб не опоздать. Дежурный врач подвёл его к палате и постучал. Никита рванул на себя дверь. Лена лежала лицом к стене, на крайней койки от двери. Поверх одеяла, свернувшись в комочек. Не было ни боли, ни веса, ни чувств, одна пустота. Такое ощущение, что внутри сели батарейки, отключились важные для жизнедеятельности организма, а глаза застилает пелена из слёз и обид.

— Долгова, — тронул её за плечо врач, — к вам посетители.

Лена удивлённо обернулась и, развернувшись, неловко поправив волосы, села на кровати. Никита по её красным глазам понял, что она плакала. Она стойко встретила его взгляд и даже не попыталась спрятать свою боль. Лена была уверена, что он не избавит её от той боли, но всё-таки так хотелось надеяться на чудо. Женщины с двух других мест любопытно закрутили шейками, присматриваясь и прислушиваясь, естественно. Интересно.

— Ты же в командировке? — удивилась она.

Никита, пройдя к кровати, неловко чмокнув её в губы, присел перед ней на корточки.

— Раньше освободился. Хотел сделать тебе сюрприз. Корзину подснежников привёз. Ждут тебя в спальне. Давай собирайся, и поехали домой.

— Я не могу. Больше оттягивать нельзя. Завтра последний срок. — У неё вместо вздоха получился всхлип. И Никита поморщился, понимая, как ей не просто пойти на это. — Переночуй эту ночь один, завтра я в полном порядке вернусь. Не смотря ему в глаза, промямлила она.

Кушнир приложил её ладони к губам.

— Ты меня не поняла. Мы ничего не будем менять. Давай собирайся домой.

Она нерешительно протянула:

— Никита?

— Помнишь, ты рассказывала, что хотела много детей, но Долгов был против. Так рожай. У Даньки будет братик или сестричка. Понравится, позже ещё организуем одного или парочку. Сколько потянешь, мне в радость, ей бог!

— Ты с ума сошёл, без мужа, в такое непростое время безотцовщину разводить. Если б я и хотела, такое делать безнравственно. Ребёнок будет расти, и что я скажу ему? Хочу быть деловой свободной дамой. Нагуляла. Между ним и Данькой целая пропасть. У того был отец. А ты, модным заморским словечком называешься, что появились у нас вместе с сексом и исключительно для него — «бойфренд».

Кушнир поморщился.

— С «бойфрендом» ты погорячилась. У нас с тобой не просто секс. Мы давно живём семьёй. Я понимаю твою линию про то, что современные женщины вполне самодостаточны, но… жизнь тебе уже доказала твоё заблуждение. Покатил на тебя вал серьёзных неприятностей, и сразу сильное плечо понадобилось, чтоб защищать дом и женщину, мужик нужен.

— Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму… — отвернулась она.

Но Никита не собирался отступать. Он повернул её лицо к себе, забрал руки в свои…

— Всё, выговорилась. Я твоё красноречие не перебивал. Теперь ты меня послушай. Я что от ребёнка отказываюсь или от тебя… Нет, даже наоборот. Завтра пойдём и распишемся. Тем более тянуть уже нам некуда. У тебя будет муж, у ребёнка отец. Ну, давай, давай, собирайся, а то подснежники там завянут.

У Лены на глаза навернулись слёзы, и она сказала совсем не то, чего бы ей хотелось сказать, а ему услышать.

— Но это палка о двух концах, я не хочу больше влезать в кабалу.

Только Кушнира не смутило это и он как ни в чём небывало заявил.

— Мало ли чего мы хотим или не хотим. Я не против свободных отношений, но ты права дети должны рождаться в семье. За всё в этом мире надо платить. Для ребёнка это важно. Значит, штамп поставим. Естественно, придётся отдать часть своей свободы.

— Я не хочу и не могу быть пустым местом или приложением к мужу, — закрыла лицо руками она. Слово себе дала.

— Книжница, твои страхи в большинстве своём надуманы. Но бывает, сделаешь неосторожное движение, которое окажется для близкого человека болезненным. Но не намеренно же! Отнесись к этому проще, постарайся простить. Я не специально, честное слово.

— Я буду понимать и прощать, а ты вытирать об меня ноги. У меня всё уже это было и я не хочу больше через такое счастье проходить.

— Раскрой глаза, рядом с тобой совершенно другой человек. Лен, тебе что плохо со мной? — Она покачала головой. Получилось так, что она выговорилась и сейчас всё больше молчала и слушала. — Тогда собирайся. К чему всю жизнь играть в кошки — мышки с происками судьбы? Помнишь, я гадал на карнавале. Мне гадалка нагадала, что у меня будет сын, а я не поверил и смеялся. — Разговаривая, он, не заметно для неё, развернул упирающуюся женщину к себе и прижал к груди. — Хочешь, на колени встану и попрошу твоей руки, как полагается. Я люблю тебя, книжница, стань моей женой.

Несчастье и счастье тулятся рядышком. Не зря говорят, что счастье — это тот компонент, который обязательно следует за несчастьем. По крайней мере, в её жизни складывается именно так.

Доктор, посмотрев на то, как шустро складываются в сумку вещи, почесав переносицу, изрёк:

— Потому, как вы готовитесь уходить. Я понимаю, что пациентки на завтра одной у меня не будет?

— Вы правильно заметили, док. — Заявил, пожав плечами, повеселевший Кушнир, — мы даём ему жизнь.

Данька встретил их в прихожей, жуя яблоко, которое под его острыми зубками быстро кончалось, озадаченно почёсывая макушку, объявил:

— Я вам там чайник погрел. Никита покормить её, наверно, надо, а то она целый день голодом сидела.

Никита кинул сумку за кресло и притянул Лену к себе:

— Не наверно, а непременно. Она теперь за двоих у нас будет есть.

Лена слушала их болтовню и улыбалась.

— Натворили такое и лыбятся оба. Со смеху над вами умереть можно, какие-то вы оба на одну сторону не правильные. — Стоя посреди комнаты с не дожёванным яблоком прогундосил Данька.

— Отнеси сумку в спальню умник. — Дёрнул его за рубашку Кушнир.

— А ты?

— Леной займусь. Надеюсь, ножа в спину от тебя мне не будет.

— Очень смешно, — фыркнул Данька, дожевал яблоко и без энтузиазма, подхватив сумку, ушёл.

Она зашла на кухню и сразу же грохнула дверцей холодильника. Есть хотелось неимоверно. Сосало где-то у самого хребта.

— Сядь, сжуй пока апельсинчик. Я быстро разогрею.

Лена пригасила набежавший смешок.

— Никита, не мельтеши так. Беременность не болезнь.

— Я догадываюсь, но от радости глупею и это хорошо, ты пользуйся и молчи. Не представляешь, как я хочу этого ребёнка. Он сунул в микроволновку гречку с мясом и грибами в горшочках, потом фаршированные блинчики, постелил скатерть и расставил подсвечники, а потом позвал Даньку на ужин. Но тот отказался, сказав, что уже заправился. Никита понял — устроил праздник только для них. И они остались вдвоём. С корзиночкой подснежников на столе, горящими свечами, горшочками с пахучей кашей, а ещё горячим фруктовым чаем.