По следам Карабаира Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

Но Шукаев ошибся. Встреча с Беканом Кабаловым открыла перед ним и Вадимом такие секреты конокрадческого ремесла, о которых знает далеко не каждый работник угро­зыска.

... Из Баталпашинска они уехали рано утром по горной дороге на пароконной линейке, которую предоставил в их распоряжение Дышеков. Жунид разговаривал с возницей, а Вадим Акимович рассматривал окрестности. Он впервые пу­тешествовал в горах.

Холодный циклон, прошедший надо всем Северным Кав­казом, за ночь куда-то умчался, и теперь над горами Черке-сии стояла теплая, чуть ли не весенняя погода. Утренний туман быстро рассеялся, и горы четко выделялись на фоне чистого бирюзового неба. Река Зеленчук, в долине которой они ехали, бойко шумела по извилистому руслу. Вдоль пра­вого берега тянулась щебеночная дорога, постепенно подни­маясь вверх. Со скалы, нависавшей над нею, рассыпаясь хо­лодными брызгами, низвергалось несколько небольших водо­падов.

Взбираясь все выше, дорога иногда пропадала в зарослях, краем задевая леса урочища Нагаюко. Сбоку, на скале, осве­щенная солнцем, одиноко торчала овеянная легендами адиюх-ская башня. Возле ее полуразрушенных временем каменных стен лениво кружились орлы.

—   Хоть и каторжная наша работа,— прервал молчание Дараев,— а все же не променял бы я ее ни на какую дру­гую...

Жунид засмеялся.

—  Чего ты?

—  Солнышко подняло настроение?

—  Красиво... и необычно здесь,— вместо ответа мечта­тельно протянул Вадим Акимович.

—  Не спорю,— сказал Жунид.— У нас в Кабардино-Балкарии не хуже. Давно меня тянет туда... С удовольстви­ем бы перевелся...

—  За чем же дело стало?

—  Раз направили в Краснодар, значит, так надо...

... В Кунахе, где, по словам Хапито Гумжачева, должен был находиться Бекан Кабалов, они задержались недолго. В сельсовете сказали, что он действительно появился здесь в прошлом году. Женился на вдове и поселился в ее доме. А Несколько недель назад супруги повздорили, и Кабалов уехал в Абухабль, якобы к своему дальнему родичу Паше-Гирею Акбашеву.

В Абухабль они прибыли уже во втором часу дня. Аул раскинулся у подножия хребта, на берегу небольшой, но за­дорной ледниковой речушки, впадающей в Зеленчук. Первый же попавшийся горец сказал им, что Паша-Гирей живет воз­ле мельницы, на противоположном конце аула. Сначала они побывали в сельсовете и навели справки о семье Акбашевых. Оказалось, что безвыездно в усадьбе у мельницы живет только жена Паши-Гирея (второе его имя было Муталиб), не старая, но рано поблекшая женщина. Сам же хозяин не бывает дома и двух-трех месяцев в году. То он в Новороссийске, то в Краснодаре, то в Нальчике. Есть подозрение, что спекулиру­ет, потому и живет безбедно, хотя нигде постоянно не рабо­тает. С июля его в Абухабле никто не видел. Наверное, что-нибудь натворил, потому что недавно приезжал работник ОГПУ, интересовался им. В доме Акбашевых был обыск, но, кажется, ничего не нашли. В случае появления Акбашева в ауле участковый должен был телеграфировать в Краснодар.

Шукаев поинтересовался, кто приезжал и, узнав, что был Ляпунов, присвистнул. Опять они с Дараевым «зацепились» за какое-то не известное им дело.

—  Что скажешь, Вадим? — спросил Жунид, когда они вместе с участковым милиционером вышли из здания сель­совета.

—  Ляпунов по пустякам не приедет...

—  Вот и я так думаю... А чем черт не шутит? Может, мы и поможем Степану Степановичу?

—  Не загадывай. Странно и другое: почему здесь неизвестно никому о приезде Бекана Кабалова? Если в Кунахе нам дали неверные сведения и он здесь не появлялся...

—  Сейчас все выяснится.

По дороге участковый по просьбе Жунида захватил двух понятых из местных жителей, и уже впятером они направи­лись к усадьбе Акбашева.

Речушка делала крутой поворот, отсекая от горы полу­круглый плоский кусок суши. На закруглении стояла неболь­шая водяная мельница, а позади нее, за высокой плетневой изгородью,— дом, сарай, коровник и другие хозяйственные постройки. За овчарней — собачья конура. Из нее выгляды­вала лохматая голова волкодава, поднявшего неистовый лай при приближении Шукаева и его спутников.

Навстречу им вышла высокая женщина в черном плат­ке. Когда-то, видно, красивое лицо изборождено морщинами, в углах рта — горькие складки. Глаза ее казались застывшйми. Они ничего не выражали: ни удивления, ни испуга, ни досады — ничего.

—    Вы — Акбашева? — спросил Жунид.

          -Да.

—   У вас гостит родственник вашего мужа Бекан Кабалов? Из Кунаха он поехал к вам. .

Она покачала головой

—  У Муталиба нет родных в Кунахе. Я одна тут

—  Откройте калитку,— потребовал Жунид.

На лбу женщины резче обозначились морщины

—  Муталиба нет. Я ничего не знаю. Зачем открою?

—  Мы должны произвести обыск в вашем доме.

—  Не упирайся, Фаризат,— предупредил участковый,— тебе же лучше будет.

Фаризат откинула длинную жердь, которая изнутри под­пирала калитку, и, повернувшись к ним спиной, неторопли­во пошла к дому.

Так же невозмутимо вела она себя и потом. На вопросы отвечала сразу, но е.е низкое контральто звучало глухо и безразлично. Бекана Кабалова она не знает. Карабаир? Нет, ее муж не занимается лошадьми. Где он сейчас? Разве муж­чина-черкес обязан докладывать женщине о каждом своем шаге?..

Жунид намеренно затягивал допрос, пытаясь понять, что представляет собой эта женщина. Почему у нее такой отре­шенный вид, будто ей совершенно все равно, что случится с ее мужем, с ней самой? Было в ее сухом, полинявшем лице что-то трагическое, безысходное.

Только спустя много дней, узнав от Ляпунова о делах и днях мошенника и авантюриста Паши-Гирея Акбашева, понял Жунид душевную драму Фаризат. Она не разделяла взглядов своего преступного супруга, не одобряла его поведения, но так никогда и не нашла в себе сил, чтобы освободиться из-под его власти.

Но сегодня для Шукаева Фаризат так и осталась загад­кой, и, прекратив бесполезный допрос, он вышел во двор узнать, как идет обыск. Как раз в эту минуту к крыльцу подбежал Вадим.

—   Обрати внимание на сарай,— выдохнул он.— Снару­жи заперт, а через дыру в крыше дым идет!

Жунид всмотрелся.

Действительно, в черепичной крыше сарая было аккурат­но вынуто четырехугольное отверстие и из него сочился голубоватый дымок, сливаясь с небом. Откуда-то донеслось приглушенное мычание коровы.

— Чудеса да и только! Ты слышал? — спросил Вадим - Как из-под земли.

— Позови-ка сюда хозяйку,— сказал Шукаев, с интересом разглядывая запертый сарай.— И понятых.

.. Фаризат, как и тогда у калитки, сначала отказалась открывать. Но Жунид, подняв с земли длинный железный шворень, недвусмысленно дал ей понять, что висячий замок на дверях сарая его не остановит, и тем заставил ее изме­нить решение. Она вернулась в дом и через минуту вышла со связкой ключей в руках.

И опять не уловил Жунид в ее бесстрастном лице ни растерянности, ни боязни. Суровая покорность своей судьбе — вот как, пожалуй, можно было назвать состояние, в котором всевремя находилась Фаризат Но сейчас Жуниду некогда было заниматься психологическим анализом. Распахнув ши­рокие створки дверей сарая, он вошел внутрь. Дараев, учас­тковый и понятые — за ним.

Сарай был завален дровами, колесами бричек, хомутами и прочим снаряжением для лошадей, начиная с седел и кон­чая подковами и стременами. Все это в беспорядке валялось на земляном полу, висело на черных, закопченных стенах Когда глаза привыкли к полутьме, Жунид разглядел в углу странное сооружение: круглый столб, конусообразно сужаю­щийся кверху и оканчивающийся у квадратной дыры крыши. Сделан столб был, по-видимому, из плетня и обмазан глиной. Точь-в-точь как дымоход в балкарской сакле. И тут Шукаев уловил запах дыма и паленой шерсти. Вадим тоже потянул Носом воздух.

—   Чертовщина! Чуешь, чем пахнет?

Жунид сосредоточенно грыз мундштук папиросы и вгля­дывался в земляной пол сарая.

— Что ты жуешь?

— Сейчас, подожди... Вот!.. Черт, я знал, что он должен здесь быть!

Под ногами у Шукаева Вадим разглядел квадратный, обитый сверху жестью люк. Вдвоем они поддели его швор­нем и, подняв, заглянули вниз, в подвал, вырытый под са­раем

Зрелище, которое открылось их глазам, можно было уви­деть разве что в кошмарном сне

В углу большого прямоугольного подвала, под дымоходом, догорал костер. Над огнем на медной цепи висел шуан [28] с бурлящей белой жидкостью. Сквозь дым и чад видно было, как стоявший у костра на коленях человек склонился над связанным хрипящим бычком, лежавшим на боку, и, схватив­шись двумя руками за рога животного, что было сил разги­бал их. Под керосиновой лампой, подвешенной к потолку, фыркал и храпел, роняя клочья пены, вороной гунтер, спу­танный ременными вожжами. В одном из его копыт ковырялся плоскогубцами полный мужчина в черном бешмете. Рядом круто вздымались лоснящиеся от пота бока чалого жеребца, тоже связанного и лежавшего на боку.