ТЫ ИЯ (СИ) - Марта Заозерная

— Похож на тебя.

Смотрит на фото и едва кивает.

— Блд, сейчас передумаю. Пора начинать, — отпивает вискарь и закусывает щеку изнутри, — Ей сейчас плохо. Аня сказала, это подруга её. Ты, наверное, знаешь. Сама она никогда… Только если очень прижмет.

Знаю, конечно. И Аню знаю, и то что Ия излишне скрытная. Несколько дней нашего общения, мне казалось, что мы нашли точку соприкосновения. Но за несколько часов всё изменилось. Жесть. Злость кровь разгоняет. Понять первопричину, может быть то, что Ие плохо и она мне не позвонила. Всё бы, блд, бросил и прилетел. Может быть, то, что её подруга не мне позвонила. А этому, что напротив сидит. Какова вероятность того, что она сама так решила?

— Прием, — щелкает пальцами, — Ия не знает, что я знаю. Узнает о том, что и ты в курсе, вообще в шоке будет. Не знаю, как лучше поступить, поэтому днем и сорвался. Ты, — пальцем указывает, — Меня до жути бесишь. Она тебя выбрала, — вот уж сюрприз. Меня выбрала? Каким интересно образом. Когда послала подальше? — Подожди, — поднимает ладонь, — Выслушай, потом скажешь что думаешь.

Киваю, что еще остается. Напротив сидит предельно серьезный бухой мужик. Зрелище странное.

— Несколько раз прокрутил в голове этот разговор, — постукивает прижатыми друг к другу пальцами одной руки, о другие также сложенные, — Нервничаю, — бросает взгляд на свои руки, — В своей башке я уже всё тебе рассказал. Теперь бы понять, что надо повторить, а что нет.

Степень его опьянения вызывает во мне всё больше вопросов.

— Короче. Познакомились мы с Ией в школе. Пришла она к нам зимой, хоть и числилась с нами сразу. А когда пришла… Мы все офигели. Милая, как с картинки, девчушка. Но очень отстраненная. Самоуверенно — снисходительная, — слегка улыбается вспоминая, — Сидела на первой парте, с ботаником нашим. В первом классе ботан — это диагноз.

Интонации резонируют. Если об Ие говорит с теплотой, то о парне с явным презрением.

— Её все задирать пытались, даже девчонки. От зависти. Конец девяностых, одеты мы были как попало, хотя не сказать что кто — то бедствовал. А она как с картинки. Красивые платьишки, юбочки, белые блузки. Хочешь — не хочешь, взгляд именно за нее цеплялся. Стрижка всегда идеальная. Попроси у нее, она фото покажет, — киваю. Дурак, как ты просить собираешься? — Так вот ей всегда было всё равно, у нас уже пар из ушей валит, а она посмотрит небрежно, и отвернется. Или еще хуже, скажет что — то едкое, и с тебя класс ржет весь день. И вот этот самый ботан, решил за счет нее самоутвердиться. Она так и не сказала потом, что он именно сделал, но увидел я её за школой плачущей. Сидела в своем темно синем платье на пыльных ступеньках и горько плакала. Ушлепок, — понять о ком речь не сложно. Челюсть сжимается, — Это я к чему. Она ранимая, Макар, даже когда так не кажется.

— Понял уже, — говорю сквозь зубы. На себя злюсь пздц. Вспоминаю своё «Приезжай сегодня ко мне», и себе самому хочется башку разбить. Взгляд её тот, совершенно не понимающий, а потом…

— Её отец со своей новой женой воспитывал. Это ты знаешь, — киваю, — Так как отца она никого не любила. Ну разве что сына. Мужик был что надо. Она у него одна была. После его смерти она с мачехой осталась. Мамашка её к себе не пожелала забрать, — напрягаюсь мгновенно. То, что мама Ии жива, я понял, она вскользь сказала. В глазах тогда было столько боли, что вопросы задавать не хотелось, — Хотя Лариса Васильевна — мама вторая её, не отдала бы. После всего, — Егор проводит рукою по волосам, на затылке делая захват, — Не мать, а кукушка.

Встает, подходит окну и закуривает. Через пару секунд на телефон падает сообщение: «Всё по плану?» — парни свое отрабатывают. Только какой нахрен план? Отвечаю.

— Твои бы ещё фонариком в окно посветили, — усмехается Иин друг, — После смерти отца ей очень не хватало любви и внимания. Лариса человеком была прекрасным, но чувства не особо свои выражала. Ие же мало быть самой лучшей, ей надо быть единственной, самой необходимой. Всего одного человека достаточно. Так уж вышло, что со смерти папы и до рождения сына таких людей не было.

— А как же ты, верный друг? — спрашиваю иронично.

— Ну…, - передергивает плечами, словно ему неприятно, — Верным меня назвать можно только с огромной натяжкой, — смотрю тот же самый коллаж с фото, — Верно мыслишь. Сын родился, когда мне было девятнадцать. Ие, соответственно, восемнадцать. Блд, — Егор сжимает кулак, и постукивает им себе, — Хочешь увидеть недоумка, посмотри на меня. Так берег свою девушку, что трахал других, пока одна из них не залетела. Не смотри так на меня, я сам всё знаю, — отмахивается, — Самое поганое в этом, что как только мы с ней расстались ей в доверие начал втираться этот мудила. Бесил неимоверно, но она за собой его таскала, чтоб я не лез. Один единственный раз повелся на уговоры родителей, и всё просрал. В общем, года через полтора они стали реально встречаться. Прикинь, Ия, и какое — то что с неё ростом. Вообще никакой. Естественно, блин, он её ревновал. Понимал ведь, что не дотягивает. Нельзя таким девушкам встречаться с обычными, они же, блд, комплектуют. Чувства сводя с ума, и как следствие выплеск агрессии, — дальше уже не слушаю. Сам и так понимаю что к чему.

— Он её беременную избил? — когда мы с Ией и мелким гуляли в Крыму, в парке беременной девушке стало плохо. Мы с мелким были неподалеку, она же отпаивала девицу водой, пока ждали супруга. Говорила о том, что знает как трудно бывает выносить двойню. Потом в разговоре мельком сказала, что у неё вот не вышло. Ия умеет дать понять, где та грань, за которую она не переступит, можно даже не спрашивать.

— Молоток.