Я убийца - Фридрих Незнанский

– Я думаю, что и ловить кое-кого не особенно большая радость.

Они снова направились в офис.

Попов встретил их успокоившимся. Еще раз предложил выпить, но Антоненко посмотрел на него такими глазами, что хозяин предпочел общаться с опером. Тот показался ему рохлей. Обманчивое впечатление, которое создавал тихий, почти без эмоций голос оперативника, вводил в заблуждение многих. Такая ошибка стоила некоторым беспечным бандитам больших неприятностей. Оперативник собственными руками взял немало отморозков.

– А я выпью. С паршивой овцы хоть шерсти клок, – весело сказал оперативник.

У Попова вскинулись брови. Если этот замухрышка вслух называет его паршивой овцой, значит, дела плохи. Он сразу съежился и в один момент стал похож на вялую морковку. И цветом, и видом, и запахом. Когда человек потеет от страха, бывает, выделяет с потом и сам отличительный признак – запах.

А в двадцати километрах отсюда, в центре города, со двора одного из московских районов угнали «понтиак» заместителя управляющего крупного коммерческого банка. Заместиль управляющего использовал перерыв в работе для получения максимума наслаждения. Поехал к любовнице, а дабы на службе не особенно перемывали кости, услал личную охрану к жене, она собиралась в бутик, и сам сел за руль.

Теперь же, пока он пыхтел, исполняя свои мужские обязанности на шикарной трехспальной кровати в стиле ампир, его «понтиак» с тонированными стеклами, не превышая скорости, выбрался на Кутузовский проспект и погнал в сторону Можайки. Уверенно и ровно урчал мощный движок, а кондиционер подавал в кабину прохладный поток воздуха, насыщенный запахом альпийских фиалок.

С таким комфортом не ходил на дело ни один рядовой убийца.

«Самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».

Эпикур. Из неоконченной диссертации Ю. Гордеева

«Лабиринты одиночества»

«Понтиак» медленно съехал с основной магистрали и, повинуясь уверенной руке водителя, подкатил к воротам автосервиса. Водитель внимательно посмотрел по обе стороны улицы, примыкавшей к ограде предприятия, отметил про себя микроавтобус «Школьные завтраки».

Хотя бы колесо потрудились открутить. Этот автобус он заметил еще с утра, когда приходил посмотреть на место действия. Впрочем, это его не смутило.

Ворота поползли в сторону, и машина медленно и важно, как и подобает «понтиаку», подкатила к панорамным стеклам офиса. Костя кинулся к машине со стороны водителя. Водитель сказал ему несколько фраз, и Костя по «уоки-токи» передал пожелания в диспетчерскую и кабинет Попова.

Сидящие в кабинете услышали эти пожелания по громкой связи.

– Не ходите, пошлите заместителя, – посоветовал Антоненко Попову.

– Вы с ума сошли. Такого клиента обижать. Это, милый мой, бизнес, – усмехнулся Попов.

Антоненко на всякий случай кивнул оперативнику – сопровождать хозяина. Тот пристроился в нескольких шагах сзади.

Антоненко наблюдал случившееся далее через стекло офиса. Попов подошел к машине и нагнулся к боковому стеклу. Тонированная преграда поползла вниз. Как только она опустилась достаточно, молниеносно сверкнула сталь клинка, и Попов, схватившись за горло, выпучил глаза. Между сжатыми пальцами, в щель, фонтаном брызнула кровь. Стекло поползло вверх одновременно с визгом шин стартующего с места «понтиака». Находящийся сзади оперативник выхватил оружие и в те две-три секунды, что колеса прокручивались на асфальте, ища сцепления, успел сделать два выстрела. Еще три послал вдогонку. Микроавтобус попытался преградить путь иномарке, но мотор, как назло, не заводился.

– Какой идиот глушит двигатель?! – заорал на водителя Антоненко, хотя тот его и не слышал.

Оперативник вскочил в салон машины, и началось преследование. У иномарки была фора секунд в тридцать. Оперативник увидел ее изящный корпус, сворачивающий на основную магистраль, по рации связался с постами ГИБДД.

А вышедший на место происшествия Антоненко подошел к лежащему на площадке Попову. Глаза того уже отражали только небо и недоумение.

– Не бизнес, а жадность, – сказал следователь, глядя на распростертое тело. – Никогда бы не подумал, что в человеке столько крови. По-моему, здесь больше чем шесть литров?

– Отмучился, болезный, – сказал паренек.

– Отмучился? Ты на хоромы посмотри. Сладко же он мучился при таких деньгах, – возразил следователь.

– Да насрать на эти деньги, если в конце приходит дядя и режет тебя, как того деревенского хряка, – убежденно стоял на своем паренек.

Опер преследовал «понтиак» и больше всего боялся, как бы тот не врезался в бордюрный камень, не перелетел через него на тротуар. Можайка кончилась, а на Кутузовском после Поклонной оказалась масса народа. Тогда бессмысленных жертв не избежать. Потому и не стреляли по колесам, хотя и приблизились на достаточное для стрельбы расстояние. Но похоже, что столкновения не избежать, – «понтиак» вел себя неуверенно. Начал рыскать по проезжей части, распугивая идущих в соседних рядах, и они, как испуганные воробьи, кидались в стороны и тормозили у обочин.

– По-моему, я его задел… – высказал вслух предположение оперативник.

«Понтиак» обогнал «шестисотку», и обиженный «братан» вздумал посоревноваться. Сравнялся с «понтиаком» и показал водителю оттопыренный средний палец.

Водитель увидел сытую рожу улыбающегося «братка». Он действительно был ранен в шею и потерял много крови. Так много, что вести машину становилось все труднее и труднее. Преследователи с хвоста уже не слезут. Жаль. Очень жаль. Невыразимо жаль, что все так закончилось. Нет, не бездарно. Он уже жил в вакууме давно. А при отсутствии кислорода жизнь задыхается. Это все закономерно. Один поворот руля. Всего один. Он всегда доводил дело до логического конца. Немного не успел. Что ж. Не судьба…

«Понтиак» резко вильнул влево и долбанул «шестисотый» в заднюю дверь. Ошалевший «братан» утопил педаль газа до пола, но таран повторился через несколько секунд. Теперь его долбили в «задницу».

Давно «братану» не было так страшно. Теперь он испытал это чувство полностью. «Понтиак» долбил его уже с обеих сторон. Здесь была нужна только выдержка и мастерство, а откуда она у «братана»? Это не бабки вышибать из торговцев. Вместо того чтобы оторваться, свернув на любую боковую улицу, он стал тормозить, и тяжелый «понтиак», используя всю свою мощь, поволок его на манер снегоуборочной машины вперед к перилам моста.

«Мерседес» благополучно зацепился задним мостом за чугунную ограду и повис, заставив водителя сделать в штаны по-маленькому.

«Понтиак» замер. Оперативник выскочил из машины, подбежал и рванул дверь «понтиака» на себя. На тротуар вывалилось мертвое тело того, кого они так долго вычисляли и за кем охотились.

Тут подъехал Антоненко. Если бы он не знал, что Игорь сидит в тюрьме, он решил бы, что сошел с ума: мертвый Игнатьев лежал у его ног.

Глава 37.

Не по-летнему долгий и мелкий дождик серой сыростью укрыл всю Москву, распугав с бульварных скамеек медлительных пенсионеров, опустошив детские аттракционы в парке культуры и отдыха, оставив без покупателей павильончики и киоски, намочив веселые и красочные рекламные транспаранты.

Куда-то попрятались птицы и бабочки.

А самые людные тротуары, переходы и перекрестки сплошь закрылись движущимися зонтиками.

Юрий Гордеев, притормаживая на скользком от дождя асфальте, медленно пробирался в потоке мокрых машин. А вскоре и вовсе остановился. Скользко, тесно…

Причиной затора оказалась мелкая авария. Опять какая-то иномарочная парочка «поцеловалась». От удара обе машины развернуло так, что оказалась перекрытой почти вся проезжая часть. Водители вяло ругались, гаишники неторопливо вымеряли рулеткой. В объезд по встречной полосе пропускают еле-еле – по одной машине.

Гордеев раздраженно посмотрел на часы и включил радио.

– Мальчики по вызову! – уставшим от собственного остроумия голосом проговорил надоевший всем ведущий. – Круглосуточно! Ноль два!

Юрий переключился на другую станцию:

– На этом мы заканчиваем обзор криминальной хроники, – сообщила дикторша. – А через несколько минут мы встретимся с кандидатом в депутаты…

Освободился проезд, Юрий газанул – и проскочил пробку.

Грязь, летящая с колес впереди идущих машин, била в лобовое стекло. Юрий включил дворники – и размазал ее.

Борис, прячась под зонтом от дождя, встретил Гордеева на ступенях Бутырского следственного изолятора:

– Знаешь, – сказал он вместо приветствия, – а ведь на самом деле нет никаких оснований для освобождения этого пацана Игнатьева из-под стражи.

– Понятное дело, – невозмутимо ответил промокший Юрий.

И они прошли внутрь.

Бросалось в глаза, что Игорь Игнатьев сильно изменился после выписки из тюремной больницы. Волосы немного отросли этаким газонным бобриком, лицо стало жестче, жесты сдержаннее. Теперь он показался и Борису, и Юрию более похожим на двойника. А повязка на горле как белый воротничок пастора.