Чужое терзанье - Макдермид Вэл

Пола нервничала, но не особенно тревожилась о своей безопасности. В полной уверенности, что ее слова слышат в машине наблюдения, она с сарказмом проговорила:

— Хм, какой симпатичный задний двор! Кто бы подумал, что за незаметной калиткой в стене прячется такое интересное место? Значит, мы идем в этот дом? Ты о нем говорил?

— Да, — ответил мужчина. — Давай пошевеливайся. У нас мало времени.

Кэрол вскочила:

— Пола молчит. Ничего не слышно. — Она обратилась к двум сотрудникам из службы технической поддержки. — Неполадки у нас или у нее?

Тридцать секунд невыносимого ожидания. Потом один из спецов покачал головой;

— Это ее микрофон вырубился.

У всех сдали нервы, начался настоящий хаос. Кэрол кричала в микрофон:

— Внимание! Повторяю, внимание! Орел сел. Все группы, начинаем преследование! Быстрее!

— Мать твою, твою мать, мать твою! — повторял Меррик как мантру, распахивая боковую дверцу минивэна. Он выскочил на улицу. Кэрол сорвала с головы бесполезные наушники и бросилась за ним, Джен не отставала. Стейси глядела им вслед, открыв рот, не зная, то ли ей оставаться и держать связь, то ли бежать следом. В итоге закрыла дверцу и подобрала наушники. Кто-то ведь должен быть в курсе всего, что происходит. Пусть это будет она. Тот, кто контролирует технологии, держит под контролем мир, сказала она себе. Гораздо более интересная опция, чем бегать по улицам. Там не произойдет ничего, о чем бы она не знала здесь.

Кэрол мчалась по тротуару, в ее голове вспыхивали кошмарные картины.

— Нет! Нет! Нет! — задыхаясь, повторяла она, пока не одолела двадцать ярдов до угла, где в последний раз видела Полу. Завернув за угол, она врезалась в спину полицейского, потеряла равновесие, но устояла на ногах. Протиснулась мимо него и увидела других копов, толпившихся в узком переулке, где скрылась Пола с неизвестным мужчиной. Кэрол пробилась сквозь толпу и пробежала до конца переулка. Он выходил на другую улицу, с другими переулками, проездами на задние дворы. Бесконечный лабиринт.

— Рассредоточиться! — крикнула Кэрол. — Обыскать территорию. Они не могли уйти далеко. Черт!

— Настоящие кроличьи норы… Они могут быть где угодно, — пробормотал Меррик. Его лицо осунулось, голос дрожал.

— Нечего рассуждать попусту, начинайте поиски. Кто-нибудь пусть откроет калитку, — добавила она, постучав кулаком по дверце в стене. — Поглядите, куда она ведет, и обшарьте там все! — Кэрол провела рукой по волосам. Острая боль расползалась от затылка. Как могло такое случиться?

Меррик взволнованно говорил в рацию:

— Всем группам! Приступайте к осмотру прилегающей территории. Пропал полицейский. — Он взглянул на Кэрол: — Будем прочесывать квартал?

Она кивнула:

— Джен, возьмите это на себя. И начните со двора, что за этой дверцей. — Кэрол отвернулась, подавляя гнев.

Когда ее сотрудники рассеялись в разных направлениях, она на миг задумалась: что еще можно сделать? И — черт бы побрал ее тупую голову! — ничего не смогла придумать. Ничего.

Вот эта останется в живых. Он не знает почему, но должно быть именно так. Решения принимает Голос. Голос все знает и никогда не оставит его в беде.

Она выглядит как все остальные, как проститутка, но она коп. Мысль об этом его пугает, но ему все-таки удается сделать то, что нужно. Он до сих пор удивляется, как легко и просто все получилось. В точности как Голос и говорил. Ведь Голос сказал, что она пойдет с ним, покорная, как ягненок, и она пошла.

Он без труда уводит ее с улицы. Это даже проще, чем было с другими, потому что с ней он не знаком. Он ведет ее в переулок и там перекусывает проводок, ловко так, ведь он полдня тренировался. Снип-снап — и все. Она и не заметила.

Во двор, в дверь, вверх по лестнице. Она не замолкает ни на минуту, все время бубнит, уверенная, что ее слушают, указывает дорогу до комнаты, которая приготовлена для нее. Она не колеблется перед двойной дверью, которая выглядит как стенной шкаф с полками, правда, описывает ее, думая, что передает это по рации. Она подчиняется, когда он велит ей лечь на кровать и раскинуть руки и ноги. От нее исходит беспокойство, это заметно, но она пока еще не боится, пока не испугана по-настоящему. Вот уже и наручники надеты, и все же он видит: она ждет, что в дверь ворвется полиция и ее освободят. Она даже не брыкается, когда он привязывает ее лодыжки.

Но когда он запихивает в рот кляп, ей это точно не нравится. Она таращит глаза. Краска стыда и ужаса ползет от ее полных, круглых сисек, заливая шею и лицо. До нее доходит, что игра идет не так, как задумано. Что контроль в его руках, не в ее, а ей остаются лишь сопли и слюни. Тогда он улыбается ей — спокойной, торжествующей улыбкой победителя.

— Они не придут, — говорит он, наклоняется, лезет рукой ей под юбку и вытаскивает рацию. Пошарив у нее за пазухой, выдергивает микрофон. Машет перед ее носом перерезанным проводком и усмехается. — Ты говорила сама себе, твои дружки ни хрена не знают, где ты. Ищи-свищи тебя по всему Темпл-Филдз. Ты хотела переиграть меня, но ошиблась. Ты проиграла, полицейская сука.

Он отворачивается, не обращая внимания на мяуканье, которое раздается из-под кляпа. И вынимает дилдо. Ярко сверкают острые края бритвенных лезвий. Прикольная штука — эта смертельная машинка. Он проворно поворачивается к ней. Когда она видит дилдо, кровь отливает от ее лица, а шея покрывается безобразными пятнами. Он делает шаг, задирает ей юбку и стаскивает трусики. Он машет дилдо перед ее лицом и ухмыляется.

Тогда-то из нее и хлынула моча. Это его раздражает, ведь в комнате будет вонять. Неприятно. Потому что вот эта — останется в живых.

Часть четвертая

Некоторые книги способны изменить жизнь человека — это всем известный факт. Если меня кто-то спросит, была ли у меня такая книга, пожалуй, он будет очень удивлен ответом. Но я до сих пор помню впечатление от «Трех заложников» Джона Бушана.

Тем летом родители взяли меня с собой в отпуск в Норфолк-Бродз, красивейший уголок Центральной Англии, славящийся своими реками и каналами. Вроде бы мои предки — люди неплохие, но мое и их представления об отдыхе не совпадают. Другие люди отправляются куда-нибудь на лодках, открывают для себя новое и осваивают образ жизни, полностью отличающийся от их привычного распорядка, — шлюзы, заболоченные протоки, живущие у воды птицы, странное ощущение нереальности, когда после нескольких дней в лодке ноги ступают на твердую землю. Мои родители не понимали прелести водных путешествий. Они арендовали автофургон на площадке, где сотни металлических коробок стояли тесными рядами вдоль невысокого обрыва, под которым плескались волны Северного моря. Однако из окон нашего автофургона не было видно и этого. Мы наблюдали лишь другие фургоны. Внутри было не лучше. Даже в муниципальных домах с двумя спальнями можно найти больше простора и уединения, чем в этой тесной жестяной бочке. Во мне бурлила ненависть к фургону, зависть к другим детям, наслаждавшимся нормальными каникулами. Ничего не оставалось, как считать часы, когда же мы поедем домой.

Погода тоже не спасала ситуацию. Типичная летняя английская неделя — серая изморось чередовалась с водянистым солнцем, и тут уж все обитатели лагеря десантировались на каменистый пляж, обнажались до плавок и купальников и, прыгая с ноги на ногу, пробирались по острым камням к воде. Там орали, обожженные холодной волной, поворачивали и, дрожа, прыгали обратно к своим полотенцам, термосам с горячим жидким кофе и сандвичам с яйцом.

Как-то к вечеру, когда дождь припустил особенно сильно, родители решили поиграть в бинго в тамошнем баре, который помещался в здании, построенном в виде приземистого бетонного куба. Мне тоже пришлось пойти, потому что двенадцатилетним подросткам по закону нельзя оставаться без родительского присмотра. А родители всегда были законопослушными до безобразия. Страдая и негодуя, бурча и ненавидя все и вся, пришлось тащиться за ними. Мне хотелось поболтать с Амандой, красивой белокурой девочкой из фургона через ряд от нас, а не глядеть, как кучка стариков играет в бинго.