Пропавшие души - Ава Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но как бы мне ни хотелось переспать с Митчем, отпустить чувство вины и перестать так много думать… Я не могу. И он останавливается, словно понимая, что мне необходима пауза.
– Тебе нужно чуть больше времени? Мне стоит оставить тебя и позволить заняться распаковкой? – Кажется, я для него раскрытая книга. И я благодарна ему за заботу.
Но прежде чем успеваю ответить, мой живот громко урчит.
– Или мне лучше сходить за едой? Или я мог бы заняться готовкой и освятить эту кухню. Мои буррито – божественны!
– Не так уж они и хороши. – Ох, я произнесла это вслух? А ведь они были чертовски вкусные, к тому же Митчу не полагалось знать, что я их пробовала.
Он выпрямляется. Мы сидим, прижавшись друг к другу, и мне не нужно запрокидывать голову, чтобы взглянуть ему в лицо: наши глаза на одном уровне.
– Но ты же их не ела. – Его глубокий голос, интонация действуют на меня возбуждающе. Приходится облизнуть пересохшие губы.
– Зависит от того, о чем мы говорим, – отвечаю не задумываясь. Мне вспоминается наш разговор с Лорой.
Митч смеется, качая головой, словно не веря, что я могла такое ляпнуть, и снова целует. Медленнее, вдумчивее и глубже.
– Спасибо за предложение. И помощь.
– Но?
– Я закажу доставку. Мне и в самом деле нужно время, чтобы обдумать все произошедшее.
– Bien. – Он встает держа меня на руках, будто я ничего не вешу, и осторожно усаживает меня обратно на диван. Но уходить не спешит. Он слегка хмурится, и я думаю, не кажется ли мне. – Увидимся завтра? Я буду на станции.
– Я дежурю в неотложке с Лорой, но у нас запланированы обходы. Так что да, увидимся.
Митч берет меня за руку, и мы уже у самой двери, когда я вспоминаю:
– Митч?
– Ммм?
– Мистер Джун, с ним не наладилось? Я имею в виду причину, по которой ты хотел его отдать. Ты все еще не справляешься?
Он напрягается, но потом берет себя в руки. Очевидно, это его беспокоит. Странно. Не так много вещей способны заставить Митча потерять самообладание.
– Все хорошо, я разобрался. – Его кривая ухмылка кажется беззаботной и искренней. – Не переживай.
– Ничего подобного, – возражаю я. Боюсь, еще не скоро избавлюсь от привычки спорить с Митчем. Просто из принципа.
– До завтра, дорогая. – Он целует меня в щеку, и я готова умолять его остаться и позволить мне сорвать с него одежду. Но сдерживаюсь, ведь мне хочется не просто секса, а чего-то большего. Для меня это неизведанная территория, а день выдался таким бурным, прекрасным и одновременно болезненным. Поэтому лучшим решением будет отпустить его, сберечь эти минуты близости до того момента, когда я смогу по-настоящему насладиться ими и оценить. Как и Митч.
У нас достаточно времени. Не хочу растратить все впустую, этого нельзя допустить. Хотя бы здесь я не должна налажать.
– Береги себя, – шепчу я, и он неохотно отступает на несколько шагов к двери, с ухмылкой ероша волосы. Видно, как тяжело ему уходить, а мне – его отпускать. И все же я улыбаюсь. Потому что происходящее – между мной и Митчем – ощущается как что-то сказочное. Странное, нереальное и вместе с тем новое и прекрасное.
Подмигнув мне, он сбегает по лестнице, а я с глупой улыбкой закрываю дверь и пытаюсь успокоиться.
Я целовалась с Митчем. Снова и снова. Я справилась с собой и обо всем ему рассказала, и ничего не случилось. Все хорошо и так и останется.
Но все же этот опьяняющий момент портит легкая неуверенность. Митчу придется научить меня, что это значит – быть вместе. Потому что я не имею ни малейшего понятия, что эти слова для меня значат.
– Без паники, – бормочу себе под нос и отправляюсь на поиски телефона, который валяется где-то в комнате. Двадцать пропущенных. Все переживания, вызванные разговором с Митчем, исчезают, я даже начинаю сомневаться, не привиделось ли мне. Двадцать входящих – и все от мамы.
Черт.
На дисплее высвечиваются десятки сообщений. Хочу ли я их прочесть? Хватит ли у меня сил? Мой палец зависает над иконкой оповещения, но я не решаюсь нажать. Не могу. Не могу и не хочу.
Вместо того чтобы открыть мамины сообщения, смахиваю их с экрана и блокирую ее номер, пусть при этом сжимается сердце. В конце концов, она все же моя мама и… какая-то часть меня любит ее, несмотря ни на что. Но этого мало. Недостаточно. Какой бы сильной ни была любовь, если она ранит – нужно оставить ее позади и двигаться дальше. При открытой ране воспаленные или загноившиеся ткани надо вырезать, чтобы началось исцеление. Я вырезаю из своей жизни маму – как ткани, которые уже не спасти.
В висках пульсирует боль, внезапно на меня наваливается невероятная усталость. Словно впервые после всех этих лет я сбросила давивший на меня груз. Зевая, падаю на матрас и, сделав несколько глубоких вдохов, пишу Мэйси – чтобы не забыть:
«Спасибо за коробки и фургон. Все мои вещи уже в квартире, у меня оказалось не слишком много хлама. Может, я могу или должна еще что-то сделать для обустройства нашего жилья?»
У меня не такой большой лимит по кредитке, но его хватит на пару комодов, новую кровать и, возможно, стол в общую зону. Я работаю достаточно, чтобы гасить и кредит, и студенческий долг.
Открываю сообщение, которое успела заметить среди маминых, пока оно не утонуло среди них.
«Взяла небольшую передышку. К счастью, живот прошел, я с чаем выпила еще одну таблетку. Нэш, наседка, хотел отправить меня домой, а Грант все прикидывал, не поможет ли слабительное. Но я так перенервничала, что съела еще пять печенек! Пожалуйста, больше не бросай меня одну!»
Этот отчет заставляет меня рассмеяться.
Серьезно? Еще пять? Как она выживала до нашей встречи?!
Жаль, что я не видела ее лица, когда Грант предложил ей слабительное.
И наконец, последнее сообщение. Еще не открыв его, улыбаюсь. Оно от Митча.
«Это ведь взаправду? Решил уточнить, чтобы ты не избила меня завтра, когда я затащу тебя в темную подсобку, чтобы без лишних вопросов поцеловать».
Набираю ответ, потом, передумав, удаляю и печатаю заново. У меня уходит десять минут на сообщение.
