Смертельный лабиринт - Андрей Станиславович Добров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Еще темно, но я чувствую, что уже утро. Заснуть я так и не смог. Решено – сегодня же поеду к Настеньке и объяснюсь. И будь что будет. Если я ей не безразличен – тогда одно. А если же я обманулся в своих чувствах, тогда… Тогда не знаю что. Но тут я больше оставаться не могу. Очень жаль маму, однако жить той жизнью, какую они с отцом мне приуготовили, я не хочу. Я не хочу стеречь этот каменный лабиринт, не хочу гадать, кто мой настоящий отец, не хочу расти в этой глуши, ходить в старых вещах, питаться кашей и хлебом. Не хочу закончить как отец. В столовой осталось еще немного серебра, заберу днем, когда мама и отец уснут после обеда. Скажу, что поехал в Обитель, а сам – к Настеньке. И будь что будет!
Лефортово
Весь день его била крупная дрожь.
– Да ты не заболел, малый? – спросила хозяйка. – Не ешь совсем. Только водички попил и все. Дай-ка потрогаю – не горит ли лоб?
Федор только головой помотал – мол, отстань. И все выбегал во двор – смотреть, не смеркается ли? Едва только солнце коснулось верхушек сосен, он схватил свою сумку, подрамник и с гулко бьющимся сердцем пошагал в сторону дома на холме.
– А может, я и правда заболел? – пробормотал он, но тут же отбросил это, потому что все его мысли занимала только Луиза, слова, которые она сказала на прощание. Взобравшись на холм, он обошел дом и подкрался к заветному окну – оно было открыто, и легкий прохладный ветер играл белыми занавесками. Тут юноша остановился, не понимая, что теперь делать? Крикнуть, вызывая девушку? Но вдруг услышит служанка? Или бросить камушек в окно? Он поставил сумку и положил на нее подрамник, наклонился, чтобы отыскать камень поменьше, и тут же услышал ее голос:
– Потерял что-то?
Федор моментально покраснел и поднял голову. Луиза выглядывала из-за занавески.
Он сглотнул ком в горле и сипло ответил:
– Нет.
– Давай свои вещи, а потом и сам полезай!
Она высунулась из окна – в одном шифоновом пеньюаре – и протянула голые руки.
Федя, схватив сумку и подрамник, передал их девушке, не в силах отвести глаз от рук с тонкими полупрозрачными пальцами и от узеньких плеч. А потом, когда она наклонилась пониже, чтобы принять сумку – от выреза. Луиза только подняла бровь.
– Ну а сам?
Он взлетел на каменный уступ, схватился за подоконник, чуть не сломав ногти, и через секунду был уже внутри комнаты. Она была очень мала – вмещала платяной шкаф с зеркалом в полный рост, аккуратно застеленную белым покрывалом кровать, стол и стул, на котором уже сидела Луиза, у ног которой лежали подрамник и сумка. Наклонив голову, она посмотрела на юношу и нервно засмеялась.
– Ах! Я и не подумала! Ты же не можешь все время стоять! Тебе надо сесть!
Она быстро огляделась и пересела на край кровати.
– Так хорошо?
Он молча кивнул и начал устанавливать подрамник, путаясь в треноге. Потом достал из сумки папку с бумагой и прикрепил к ней лист.
– Почему ты все время молчишь? – спросила Луиза.
Можно было поклясться, что она прекрасно понимала, что происходит с Федором, и просто играла с ним. Нет, это не было игрой опытной женщины с невинным юношей – она тоже впервые осталась наедине с молодым человеком. Но, в отличие от Феди, Луиза уже твердо для себя все решила. Ее также целый день била лихорадка – хотя и другого свойства. Если Федя мучился неизъяснимой для него истомой, то девушка – непрерывно представляя себе, как это произойдет. Что она будет говорить, как сначала покажется неприступной и даже прогонит кавалера. А потом, когда тот в отчаянии решит выброситься из окна (благо падать тут невысоко), намекнет ему, что счастье может быть доступно… тут она начинала путаться, мысли снова заходили на круг – и так несколько часов, пока она не поняла, что просто копирует романтические сцены из тайком прочитанных французских романов, обнаруженных в библиотеке за рядами книг, – вероятно, их положил туда еще дед. Рассердившись, она решила вообще не показываться из окна или просто отослать юношу домой, сказавшись больной, но тут услышала, что он уже топчется снаружи И все планы, все бредни моментально вылетели у нее из головы. Ее просто понесло жемчужной волной счастья и уверенности. Она как будто пропиталась цветочным медом, засияла как солнце и наблюдала за Федей с высоты своего счастья.
Юноша откашлялся.
– Сейчас…
Не сводя глаз с девушки, он нащупал нужный заостренный угольный грифелек, достал его и сделал несколько штрихов. Это простое действие придало уверенности. Он даже сел на стул, посмотрел на Луизу и начал работать. Через несколько минут Федя положил грифель на полочку, встал и подошел к девушке.
– Позволь, – сказал он тихо, – надо немного повернуться к окну. Я покажу как.
Легко коснувшись ее плеча, он показал, как развернуться. И вдруг заметил, что на светлой ткани остались угольные следы от его пальцев.
– Ох! – вырвалось у юноши. – Прости, я тебя немного испачкал. Но это не страшно. Это всего лишь уголь!
Луиза, скосив глаза, посмотрела на пятна и сделала строгое лицо.
– Что же ты, сударь, натворил! – сказала она сердито. – Как же я теперь буду позировать в такой грязной рубашке?
Сердце Феди болезненно сжалось. Он искал, как исправить сделанное, но тут Луиза широко улыбнулась, вскочила на ноги и, рывком через голову стащив пеньюар, откинула его в угол комнаты.
– Придется позировать так! – сказала она, совершенно не стыдясь своей наготы. – Нарисуй меня как нимфу.
Они стояли совсем рядом. Взгляд юноши перебегал с ее волос на лицо, но ниже он не смотрел из смущения.
– Я красивая? – прошептала Луиза.
– Почему ты спрашиваешь?
– А у кого еще я могу спросить? Ты – первый мужчина, который видит меня такой.
– Ты очень красивая, – ответил юноша.
– Откуда ты знаешь? Разве ты смотришь на меня?
– Смотрю.
– Нет, ты смотришь на лицо. Ты посмотри на меня всю. Отойди назад, посмотри.
Он послушно сделал два шага назад. Косые лучи вечернего солнца придавали ее коже золотисто-перламутровый оттенок. Сначала он не увидел ее всю сразу – взгляд замирал то на небольшой девичьей груди с маленькими розовыми сосками, потом – на изгибе талии.
