Перемещенный - Вячеслав Вигриян

Через пару часов сделал привал. Был он скорее вынужденным, нежели необходимым. Лес, и ранее росший достаточно плотно, превратился теперь и вовсе в непроходимую чащобу. Что делать? Пробираться по нему дальше, теряя драгоценное время, или же пойти в обход? Решение за Степана принял случай. Едва он сдернул с плеч надоевший рюкзак да запустил в него руку, выуживая кольцо колбасы, как вдруг откуда-то из-за спины тонкий мальчишеский голос произнес, слегка оттягивая гласные:

— Дяденька, а у вас воды случайно не найдется?

Ребенок. Паренек лет двенадцати. Изможденный, худой. В глазах целый винегрет чувств: радость и удивление, опасение перед чужаком и облегчение оттого, что в этом бесконечном царстве древовидных папоротников да диковинных деревьев вперемешку со знакомыми лиственницами, нашлось еще одно двуногое существо. Человек. И хотя выглядит этот человек довольно устрашающе и наверняка вооружен, но зато в рюкзаке у него, возможно, есть вода, а то, что он держит в руках, издает такой непередаваемый аромат, что во рту сами собой непроизвольно начинают набираться слюни. Колбаса. Домашняя колбаса. А ведь он уже всерьез начал сомневаться в ее существовании, считая все мясомолочные продукты лишь плодом своего больного воображения.

— Подходи, не бойся, — Степан сделал приглашающий жест рукой и потянулся к рюкзаку, желая извлечь бутыль с водой. Зря. Ребенок тотчас же юркнул в кусты. Вот ведь незадача! — Тебе что, вода уже не нужна? Ну, как знаешь, — чувствуя себя довольно неловко оттого, что разговаривает с безмолвствующим кустом, он, тем не менее, достал злополучный бутыль и прильнул к его горлышку, делая нарочито громкие глотки да причмокивая губами от удовольствия. Уловка сработала. Он понял это по тому, как одна из ветвей слегка шелохнулась словно под порывом несуществующего ветра. Так, а теперь контрольный. В ход пошло кольцо колбасы. Он рвал его зубами с такой жадностью, словно не ел как минимум месяц. Наконец, кусты раздвинулись, и из них высунулась сначала перепуганная физиономия, а затем на свет появилось и все тщедушное тельце мальчугана. Била его крупная дрожь, скуластое лицо побледнело настолько, что, казалось, он вот-вот грохнется в обморок.

— Да подходи ты уже! На вот, — Степан, не глядя, протянул бутыль, и его сразу подхватили по-птичьи цепкие руки нового знакомца.

Когда бутыль опустел почти на треть, а живот пацаненка заметно раздулся, Степан выудил из недр рюкзака еще одно кольцо колбасы и краюху хлеба. — Давно по лесам бродишь?

— Давно. Неделю или может быть даже две. А вы кто?

— Я то? — столь прямолинейно заданный вопрос слегка озадачил Степана. — Человек.

— Это я уже заметил, — бледные губы ребенка тронула едва заметная улыбка, которая, впрочем, тотчас же исчезла, едва Степан вновь потянулся к рюкзаку.

— Все нормально. Не обижу я тебя. Просто уходить мне из этих мест надо. И как можно скорее.

— Хорошо, пойдем, — парнишка вскочил со своего места и теперь терпеливо ждал, пока Степан соизволит закинуть рюкзак себе на плечи. Весь его внешний вид говорил о том, что теперь-то уж владельцу драгоценного рюкзака с N-ным количеством колбасных изделий от него точно никуда не деться. Да и надо ли? Не бросать же горемыку одного посреди лесной чащобы! Вообще удивительно, как он до сих пор остался жив. Степан не без содрогания вспомнил отвратительных крылатых созданий, атаковавших ночью его маленькую группу. Да разве ж только они? Сколько еще разнокалиберной нечисти бродит по дебрям этой забавной планеты — один лишь Бог ведает. Местный. Наш-то, пожалуй, земной, и сам не в курсе. Не его епархия, значится.

— Зовут тебя как?

— Саша.

— Ну что ж, пошли, Саша.

Благодаря наличию живого «балласта» сомнения Степана сами собой отпали. Ну разумеется, не сунется он в дебри, обойдет их стороной по краю. Сэкономит силы, а, возможно, и время. Часы неумолимо тикают, тренировочный лагерь — вот он, рукой подать. Степан пошел легким шагом, время от времени поглядывая на своего попутчика. Не отстает малец. Бредет с невозмутимым выражением лица. В левой руке — ломоть колбасы. В правой — краюха хлеба. Ест уже не спеша, явно затягивая удовольствие. И на разговоры его не тянет. Что тут скажешь? Идеальный попутчик.

Отмахали километров пятнадцать, присели отдохнуть. Мокрые, взмыленные. Местное светило, не скупясь, разбазаривало свой свет налево и направо, накаляя воздух до предела. Казалось, пройди они в таком темпе еще километров двадцать, и из их тел выпарятся последние остатки влаги.

— Устал?

— Неа. Ноги вспотели.

Степан молча наблюдал за тем, как парнишка расшнуровывает потертые кроссовки, снимает носки и блаженно вытягивается на траве. Время от времени лениво отмахивается от мух. Ни к селу ни к городу добавил:

— А меня Степаном зовут.

— Это хорошо.

Почему хорошо, он спросить так и не успел. Саша уже тихо посапывал, подложив под голову руку. Степан и сам соорудил себе из пожухлой травы нечто наподобие лежака, прикрыл глаза и крепко задумался. Что делать? Таскать за собой ребенка по лесам до тех пор, пока они не натолкнутся на сиртей? А ведь натолкнутся, как пить дать. В сущности ради этой пресловутой встречи он и дезертировал из лагеря. Сирти народ горячий. Как они отреагируют на появление двух путников — сомневаться не приходится. Это он, Степан шел к ним в надежде на чудо да от тягучей, тоскливой безысходности. С арестом Нюры что-то надломилось в нем. Что именно — он и сам, пожалуй, не мог сейчас внятно описать. А вот Саша… Лежит перед ним, глаза закрыты. Острые черты лица разгладились. Правая нога слегка подергивается, не иначе как убегает от кого-то во сне. Понимание того, что паренька, во что бы то ни стало, необходимо вернуть в лоно цивилизации, а в данном случае в Империю, нахлынуло и уже не отпускало. Хватит, натерпелся пацан. Теперь дело за малым: каким образом он это сделает? Степан так задумался, что даже вздрогнул, когда до его слуха донесся какой-то посторонний звук.

— Подъем.

— Что это? — Саша, казалось, словно и не спал. Теперь уже и он прислушивался к отдаленному скрежету, который раздавался с пугающей периодичностью.

— Не знаю и знать не хочу, — мгновение — и за плечами Степана уже висел рюкзак, а ноги сами несли его в сторону, прямо противоположную той, откуда раздавался звук.

Его новый попутчик не возражал: споро перебирал ногами, время от времени оглядываясь назад с неприкрытым любопытством. Пожалуй, в этом Степан был с ним солидарен. Более того — не будь сейчас рядом Саши, он непременно бы поинтересовался, что именно является источником столь странного звука и уже потом, основываясь на увиденном, выстраивал свою линию поведения. Впрочем, ни к чему сейчас забивать голову пространными размышлениями.

Лес, как и прежде, не отличался особой проходимостью. То и дело под ноги попадались поваленные стволы деревьев, по большей части старые, покрытые мшистым серо-зеленым ковром, перемежающимся с липкой красноватой слизью. Попадались и вовсе непроходимые места. Такие они старательно обходили, не желая попусту тратить время. В какой то момент Степан не выдержал, поинтересовался-таки, откуда родом Саша, и как занесло его в лесные дебри. Ответ не заставил себя долго ждать: ребенок оказался воспитанником Смоленского детского дома, точно таким же «выкидышем», как и он сам. Словно предотвращая последующие расспросы, ответил коротко и внятно:

— Ушел. Захотел — и ушел. Надо просто очень сильно захотеть, понимаете?

— Еще бы не понять, — Степан хмыкнул, походя срывая с первого попавшегося куста узкий стреловидный листок, растер его в ладонях и ощутил приторный терпкий аромат. — А ты отдаешь себе отчет в том, что благодаря своему горячему желанию оказался на совершенно иной планете? И эта планета не подарок, между прочим. Здесь идет война.

— С кем война? — Саша живо заинтересовался. Даже щеки порозовели.

С кем… Как ему объяснишь? Как втиснуть такую груду информации в несколько простых, понятных для ребенка слов?

— С исконными жителями этой планеты, сиртями, и такими же людьми, как мы, выброшенными в то или иное время с нашей с тобой родной Земли. Так понятно?

Саша кивнул. Казалось, он что-то хотел сказать в ответ, но промолчал. Так они теперь и шли: молча, думая каждый о своем. Время от времени останавливались, и тогда Степан сверялся с картой, накрепко впечатавшейся в его память.

Погони за ними не было. То ли оттого, что отошли они уже от лагеря на довольно приличное расстояние и оставили далеко позади шерстящие лес патрули, то ли на Степана попросту махнули рукой, справедливо рассудив, что либо тот сам сгинет в лесной чащобе от дикого зверья, либо рано или поздно проявится вблизи какого-нибудь населенного пункта, где его можно будет легко взять, не разбазаривая человеческие ресурсы на затяжные поиски. А уж если беглецу взбредет в голову перейти через линию фронта на территорию, контролируемую сиртями, то и того проще. Нет человека — нет проблемы. Дикари постараются, чтобы смерть дезертира была достаточно мучительна.