Белла чао (1943) - Николай Соболев

Легкая и почти бесшумная суета не заглушила разборки охранения с гостями:

— Освети лицо!

В предрассветной темноте возникла жутковатая рожа с резкими тенями — а гости богатенькие, даже фонарик есть. Разумеется, так не опознаешь даже родного брата, но пусть малость себя ослепит, нам спокойнее будет.

— Десять человек, этот одиннадцатый, — доложил сзади Марко.

Черт, и как он только все видит?

Гостей аккуратно провели в лагерь, при этом Бранко с компанией на глаза им не показывалась, а контролировали издалеке.

— Здравствуйте, другови, мы из Славонской дивизии.

Ага, это люди веселого Николы Демони, с которым мы жгли Гойло, за прошедший год он сделал отличную карьеру и теперь командует дивизией. Но вот бойцы у него что-то не очень веселые, а как я заметил, обычно партизаны вольно или невольно копируют манеры своего начальства. К примеру, в пятерке Глиши все малость угрюмые, в дивизии Ковачевича чуть более лихие, чем в среднем по армии, у Владо Смирнова флегматичные, да и кадеты в корпусе, помнится, старались подражать полковнику Чудинову.

Ладно, сейчас гости после перехода, устали, сейчас горяченького похлебают, повеселей будут.

Раскочегарили костерок в яме, заправили чорбу, перезнакомились — ну точно, вымотались, отвечали односложно, сразу уткнулись в котелки да миски.

Я же разглядывал славонцев — хорошо поднялся Демоня! Помню, как он вздыхал, глядя на нашу снарягу и, в особенности, на бинокли, а тут разведгруппа экипирована почти как мы. Только у нас оружие все больше итальянское, а у них немецкое — ну, это кто с кем воюет, с того и снабжается. А так — справные бойцы, рюкзаки плотные, форма вразнобой, зато ботинки у всех одинаковые, не иначе, склад подломили. Молодец Демоня, скоро так и меня в чинах обгонит, мы сейчас оба майоры, а на дивизию обычно ниже подполковника не ставят.

Гости, сославшись на усталость, завалились спать, Ромео снова раскинул антенну, но сегодня сеанс прошел практически впустую. Все то же самое — из района не уходить, ждать распоряжений — за исключением приказа прекратить акции и затаится, но быть готовыми в любой момент сорваться с места.

Ладно, нам же легче, хоть отоспимся.

День прошел в починке обуви и одежды, чистке оружия и других почтенных делах. Малость перетряхнули снаряжение и НЗ, успели простирнуть запасные портянки в лесной речке Великий Струг и так в ленивых разговорах дождались вечернего сеанса.

— Полная готовность, — выдал Ромео.

— К чему? — сунулся я за уточнением, но радист только отмахнулся.

И тут же обрадовал:

— К нам выдвигается 17-я славонская бригада.

Пятьсот человек. Вот тут я малость прифигел — это что же нам предстоит сделать с такими силами? Новое Гойло?

Но сообщение из Верховного штаба на этом закончилось. Вот и думай.

Вот я и думал, пока не заснул.

А проснулся оттого, что затекла рука, но пошевелить ей я не смог. И глаза открыть тоже не смог, верее, открыл, но как была темень, так и осталась. И позвать кого из ребят тоже не получилось — мешал кляп.

Глава 16

Большая рыба

Мелькнула мысль, что я ослеп и оглох, но воткнутая в рот тряпка не оставляла от этой гипотезы камня на камне. Как и несколько разобранных слов на немецком.

Мать его за ногу, это меня, получается, похитили??? А что с ребятами???

Мышцы внизу живота свело спазмом, я чуть не забился в истерике, но стиснул зубы и с грехом пополам восстановил контроль. Десяток дыхательных движений, еще десяток, еще…

Страшно-то как. И перспективы говенные — эти «славонцы» на самом деле чистильщики или как их у немцев называют, и меня волокут в Гестапо на предмет потрошения и расстрела. А то еще и в Ясеновац запихают.

Вот тут я чуть не обделался, удержало только осознание, что помереть все равно придется, и лучше бы не засранцем. И попозже. Подышал еще, судорожно пытаясь придумать выход, слегка напряг руки и ноги — хрена там, связали надежно.

Мать, мать, мать, как это я так опростоволосился?

Зазнался, расслабился, совсем нюх потерял. Ведь были же звоночки, что «партизаны» левые, но я списал неразговорчивость на усталость, одинаковые ботинки на склад… вот и результат.

Но что делать-то? Как выпутываться? Думай, думай, думай!

И думай спокойно, не паникуй, двум смертям не бывать.

Если они знают, кто я такой, то шансов никаких. Вообще ноль. Значит, нужно надеятся на то, что не знают и просто цапнули подвернувшегося партизанского командира. Но если они меня дотащат до располаги и начнут потрошить, то сто пудов опознают как Сабурова и тогда конец. То есть надо любой ценой вырваться раньше. Но как, блин? Это только Штирлиц из любого положения выкручивался…

Стоп. А это вариант — убедить, что они взяли своего. Во всяком случае, никакой другой идеи пока нет, руки связаны, оружия нет, да и одному против десятерых никак…

Я напряг память, вспоминая как перед акцией в Гойло нас учили быть немецкими солдатами, поведение Ганса и Мартина в Кутине и все-все-все, что я мог приплести к создаваемой на ходу легенде. Главное, особо не врать — русский фольксдойч, фамилию только поменять, курсант военного училища в звании фенриха… это я хорошо придумал, почти офицер, должно сработать.

Лихорадочной работе мозга мешала почти онемевшая рука, но жажда жизни оказалась сильней и я вскоре выстроил некую версию… дрянь, конечно, посыпется при первой же проверке, но что делать?

Надо дергаться.

И я задергался, извиваясь как червяк и мыча сквозь кляп.

— О, зашевелился, — констатировали на немецком, но снимать с головы мешок или развязывать не спешили. — Лежи тихо!

И меня саданули ботинком под ребра, отчего я поперхнулся, закашлялся и кашлял не переставая, пока снаружи не забеспокоились:

— Эй, Макс, он сейчас задохнется!

— Дайте этой сволочи продышаться, но чтоб не орал!

Немец