Укрепить престол (СИ) - Старый Денис

Дальше Антуан с одним бойцом оставался на вырезанном посту. Его задачей была максимальная подготовка для организации прикрытия отступающей группы, если, конечно, будет организовано преследование. Пятнадцать аркебуз и пять мушкетов — это большое подспорье для того, чтобы заставить отряд врага подумать, прежде чем продолжать погоню. Вот Антуан Анри, как главный специалист группы по огнестрельному оружию и занялся делом, когда остальные диверсанты поползли к складам.

Охрана склада не спала. Два вражеских десятка — это много, но и отступать Егор не собирался, хотя такая малодушная мысль у него проскользнула. Командир рассчитывал на внезапность, растерянность врага, ну и профессионализм группы. Зверь увидел решимость командира и стал мотать головой в отрицании. Яков не чувствовал страх, он чуял, что затея со складом закончится плохо.

По знаку Егора, пятеро бойцов тихо изъяли из ножен сабли и достали пистоли. Еще трое прицелились из арбалетов в тех, охранников, что были ближе к диверсантов. Командир перекрестился и дал отмашку на атаку. Полетели арбалетные болты, беря свою жатву, сразу же из травы поднялись бойцы-диверсанты и началась рубка. Растерянность складской охраны позволяла быстро и профессионально работать в парах, когда на одного противника нападало сразу двое диверсантов, быстро уничтожая неприятеля. И это при бесспорном численном превосходстве врага. Неорганизованность всегда выигрывает хаосу.

Преимущество внезапности сходило на нет и тогда прозвучали первые выстрелы. Разряженные пистолеты не успевали засовывать за пояс, чтобы не отвлекаться от боя, было, что их бросали.

— Прикрыть меня! — прокричал Егор, понимая, что, если сейчас не сделать то, чтобы прорваться к шатрам с порохом, то вся группа бесславно погибнет.

Бойцы выстроились полукругом, внутри которого оказался Егор. Вот таким построением, диверсанты и стали оттеснять охранников и двигаться к складам. Охраны становилось все больше, но и главный шатер оказался в метре от Егора. Выстрел! И появилась брешь в построении диверсантов, которая сразу же замкнулась, сужая для Егора пространство внутри полукруга.

Командир достал нож и распорол ткань. Бочки с порохом заполоняли большой шатер доверху. Небольшой запечатанный горшочек с горючей жидкостью на основе масла полетел вовнутрь, следом отправился и небольшой факел, который Егор запалил загодя, пока его бойцы отражали атаки охранников.

— Уходим! — прокричал Егор и пятеро оставшихся в живых его бойцов стали подымать панику, выкрикивая то на русском, то на польском, что сейчас взорвется порох.

Это была заготовка, которую привнес Егор из занятий с телохранителями государя. И противник, действительно, растерялся, но все равно пер вперед, а русские диверсанты уже были столь утомленные, что еще минута и все будут обречены. Русских бойцов почти окружили и хотели взять в плен, такой приказ был получен подошедшей дежурной ротой. Нашелся здравомыслящий командир, который посчитал, что публичная казнь, якобы «леших», поспособствует поднятию боевого духа.

— Порох! Он взорвется! Бегите! Спасайтесь! — раздалось на русском языке в построении врага.

Если от слов диверсантов большого эффекта не было, то, когда кричать стали сами поляки, или литвины, раз большинство фраз сказаны на русском языке, все стоящие рядом со складами вражеские воины поколебались и стали оборачиваться на своих командиров, ожидая от них приказов.

Десятник русского полка, подчиненного Мстиславскому, которого уже в польско-литовском войске называют русским царем, являлся одним из тех, кто был готов поддержать русских и повернуть своих воинов против поляков. Дворянин Федор Смолянов сейчас осознанно помогал русским диверсантам, которых боялись во всем польском войске. Он начал кричать об опасности и он же был готов помочь своим соплеменникам бежать. Они, жертвуя собой, решились на опасную авантюру, так почему Смолянов не может решиться?

В то же время Егор посчитал, что осталось одно — дождаться, пока прогорят несколько пороховых бочек и все взорвется. Вот и получится так, что он соберет вокруг оставшихся в живых своих бойцов, но еще больше врагов. Вот так бывший казак Егор Игнатов готовился умереть, с честью. Однако, началось непонятное — их пропускали. Часть вражеский воинов оттеснили своих же.

— За мной! — выкрикнул Егор, устремляясь в коридор, который ему обеспечил Федор Смолянов.

Четыре бойца бежали к лесу, когда раздались первые взрывы. Без команды, все залегли и вжались в землю.

— Ползком! — скомандовал Егор.

Бойцы вначале ползли, но скоро встали в полный рост и побежали. Погоня была, причем на конях. Общая физическая подготовка позволяла взять быстрый тем и надеяться диверсантам на то, что оставшиеся сто шагов, которые разделяли группу и место, где уже Антуан Арно изготовился для стрельбы, они преодолеют.

— Стоим! Разобрать мушкеты! — скомандовал Егор и все расхватали заряженные ружья, раздувая фитили.

Не менее, чем полсотни конных уже через тридцать секунд были в зоне поражения, и отряд начал стрелять.

— Уходите! — прокричал Антуан, с осуждением смотря на Егора. — Я, надеюсь, дело того стоило… смерти братьев не напрасны!

Француз говорил без акцента и обреченно.

— Уходим! — скомандовал Егор и четверо его бойцов последовали приказу, а один, который первоначально и оставался с Анри, не подчинился.

Не было время разбираться с вопросами неподчинения. Нужно либо спасать часть группы, либо погибнуть всем. Польские конные, получив первые выстрелы и лишившись не менее семи воинов, стали заходить с боков, стремясь взять в окружение русских, но не приближаясь сильно близко, чтобы не терять и далее своих бойцов.

Егор бежал, слезы катились по щекам, но он гнал мысли о неправильности случившегося. Группа нанесла столько ущерба противнику, что потери оправданы — это главный довод для будущего морального самокопания командира.

Четыре диверсанта уже пробежали мимо большинства ловушек и углубились в лес, когда Егор дал приказ отдышаться. Двое бойцов сразу же упали на мокрый мох, но Зверь остался на ногах.

— Командир! — обратился к Егору Яков, по прозвищу Зверь.

— Что? — отрешенно спросил голова группы.

От последующего удара, Егор и не думал ни уклоняться, ни его блокировать. Он и сам хотел бы себя ударить.

— Все! Не вернем больше никого! — истерично выкрикнул Афанасий Ступин с позывным Рысь.

— Ты! Знал же, что не все вернуться! Добрых мужей залишились! — выкрикнул Зверь и впервые за лет семь заплакал.

Яков Корастылев, который Зверь, впервые привязался к людям. Этот факт остался незаметным, так как он все еще был молчаливым. Ранее Яков и вовсе разговаривал только с Захарием и Прокопием Ляпуновыми. А тут…

— Это война… тут погибают! — сказал Егор, сплевывая кровь.

— Что ты, мальчишка, знаешь о войне? — сказал Зверь, и в нем вновь проснулся человек.

Яков отошел в сторонку, чтобы никто его не видел таким… человечным. Слезы лились ручьем. В солоноватых каплях горечи была и боль утраты семьи и потеря друзей, и сожаление, что жизнь уходит, а нет никого близкого, нет дома, куда хотелось бы вернуться, пусть и из таких походов. И почему получилось так, что эти молодые парни погибли, а он, который живет только по наитию, остался жив.

И пусть и дальше Яков останется Зверем, но это теперь будет лишь позывной и то на время боевых выходов.

— Ты все? — спросил Егор, которому было не менее тяжело, но ответственность за остатки группы не позволяли долго рефлексировать. — Уходим к Угре!

*…………….*…………….*

Гетман Станислав Жолкевский смотрел на двух изуродованных людей. Один был без трех пальцев, с прожженной раскалённым железом правой частью лица — это десятник Федор Смолянов. Другим человеком, у которого руку окунали в кипящую воду, а после прижигали левую часть лица — был француз Антуан Арно. Что нужно, оба рассказали. Есть у человека такое состояние, когда от боли и начинающегося помешательства, он уже не контролирует, что именно говорит. Вот в таком состоянии побывали и Арно и Смолянинов. Их уже окатили водой и даже дали немного хмельного, чтобы пригасить боль.