Неугомонная - Уильям Бойд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Размеренная жизнь с постоянным расписанием устраивала ее, Ева обнаружила, что ей нравилось жить в Оттаве, где почти не было никаких забот. Широкие бульвары, ухоженные парки, солидные, по-готически грандиозные общественные здания, спокойные улицы и чистота общественных мест — все это пришлось ей по душе. А пока она обдумывала свой следующий шаг.
Но все время, пока она находилась там, Ева тщательно прикрывала себя от слежки. Она записала в блокноте номера всех машин, постоянно парковавшихся на ее улице, и выяснила, из какого дома их хозяева. Она записала имена владельцев двадцати трех домов на Брэдли-стрит, напротив и по обе стороны пансиона, и следила за всеми, кто приезжал и уезжал, болтая с миссис Ричмонд: у Валерии Комински новый любовник, господин и госпожа Даблдэй отправились в отпуск, Филдинга Бауэра выперли из строительной фирмы, в которой он работал. Ева записывала все, добавляя новые факты, перечеркивая ненужные или устаревшие, постоянно выискивая ту аномалию, которая могла бы насторожить ее. Получив деньги за первую неделю работы, Ева купила кое-что необходимое из одежды и, запустив руку в свой долларовый запас, приобрела тяжелую бобровую шубу, поскольку по мере приближения Рождества становилось все холоднее.
Она попыталась, проанализировав обстановку, представить себе, что творилось в БЦКБ. Наверняка, несмотря на эйфорию от Перл-Харбора, после которого удалось заполучить США в качестве долгожданного союзника, они все еще продолжали расследовать, копать глубже и идти по следу. Такие события, как смерть Морриса Деверо и исчезновение Ив Далтон, произошедшие одним и тем же вечером, было трудно просто так проигнорировать. Ева была уверена, что все, в чем Моррис подозревал Ромера, было теперь приписано ему самому: если в БЦКБ проникли агенты абвера, то зачем их далеко искать, вот же они — Деверо и Далтон. Но Ева также была уверена в том — и это доставляло ей удовлетворение, заставляло ее быть более решительной, — что ее бесследное исчезновение, невозможность ее обнаружить доставляли Ромеру немало беспокойства и раздражали его. Если кто и станет настаивать на том, чтобы ее поиск велся на самом высшем уровне, то это будет Лукас. Она пообещала себе никогда не успокаиваться и не расслабляться: Марджери (зовите меня «Мэри») Аттердайн будет жить настолько скромно и осторожно, насколько сможет.
— Мисс Аттердайн?
Она оторвала глаза от пишущей машинки. Это был господи Комо, один из помощников министра, аккуратный мужчина средних лет с подстриженными усиками, человек очень нервный и одновременно застенчивый и щепетильный. Он попросил ее зайти в свой кабинет.
Когда Ева вошла, он сидел за своим столом и просматривал бумаги.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Ева опустилась на стул. Он был порядочным человеком, этот господин Комо, он никогда не выказывал превосходства или пренебрежительности — как делали некоторые другие помощники министра, когда передавали свои документы машинисткам. Они инструктировали их так, будто разговаривали с автоматом. Но в господине Комо одновременно сквозило что-то меланхоличное, в его аккуратности, в его благопристойности. Казалось, этот человек был всегда на страже против враждебного мира.
— Мы получили ваше заявление на перевод в Лондон. Резолюция — положительная.
— Ох, как хорошо. — Сердце у Евы забилось сильнее от радости: теперь что-нибудь произойдет. Она почувствовала, что ее жизнь снова обретает новое направление, однако постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение.
Комо сообщил Еве, что новая группа, состоящая из пяти «молодых женщин» из министерств в Оттаве, отправляется восемнадцатого января из Сент-Джона в Гурок, это в Шотландии.
— Я так рада, — сказала Ева, подумав, что ей нужно было как-то прокомментировать полученное известие. — Это так важно для меня…
— Если, конечно… — перебил ее Комо, пытаясь изобразить веселую улыбку, но у него это не получилось.
— Если, конечно, что? — спросила она тоном более резким и грубым, чем хотела.
— Если, конечно, нам не удастся уговорить вас остаться. Вы здесь так хорошо освоились. Нам очень нравятся ваше старание и способности. Мы обсуждали возможность вашего повышения, мисс Аттердайн.
Ева ответила, что польщена, что на самом деле это предложение удивило и поразило ее, но, к сожалению, ее решение окончательное. Она осторожно намекнула на свой неудачный опыт в Британской Колумбии, на то, что воспоминания об этом теперь преследуют ее повсюду, и она хочет просто вернуться домой, к своему овдовевшему отцу. Последнюю новую подробность своей биографии Ева придумала буквально на ходу.
Господин Комо слушал, сочувственно кивая головой, говорил, что все понимает, и даже признался, что он тоже вдовец, поскольку госпожа Комо умерла два года назад, и что ему самому прекрасно известно то состояние одиночества, которое испытывает ее родитель. Теперь Еве стало ясно, откуда взялась его меланхолия.
— Но подумайте еще раз, мисс Аттердайн, — сказал он. — Эти переходы через Атлантику очень опасны, рискованны. Лондон все еще бомбят. Не лучше ли остаться здесь, в Оттаве?
— Полагаю, отец очень ждет моего возвращения, — возразила Ева. — Но спасибо вам за участие.
Комо поднялся со стула и подошел к окну. Мелкий дождик стучал в стекло, и хозяин кабинета водил указательным пальцем вслед извивавшимся по стеклу каплям. И Ева моментально почувствовала себя в Остенде: вот она стоит в кабинете Ромера на следующий день после Пренсло. У нее закружилась голова. Сколько раз на дню она вспоминала Лукаса Ромера? Ева думала о нем осознанно и умышленно, прикидывала, как он организует ее поиск, размышляла, как он думает о ней, соображая, где она и как ее отыскать. Но в такие вот случайные моменты, когда воспоминания накатывали на нее волной, Ева терялась от неожиданности.
Комо что-то сказал ей.
— Извините?
— Мне интересно было бы знать, есть ли у вас какие-нибудь планы на рождественские каникулы? — застенчиво спросил он.
— Да, я проведу их с друзьями, — моментально ответила Ева.
— Видите ли, я собираюсь к своему брату, — продолжил господин Комо, как будто не слыша ее. — У него собственный дом недалеко от Норд-Бэя, на озере.
— Все это великолепно, но, к сожалению…
Комо продолжал настаивать на своем приглашении, не взирая на все Евины возражения.
— У него трое сыновей, один из них женат, очень хорошая семья, энергичные дружелюбные молодые люди. Мне бы хотелось пригласить вас присоединиться к нам на денек-другой, в качестве моей гостьи. Все свободно и непринужденно — костер, рыбалка на озере, домашняя пища.
— Вы так добры, господин Комо, — сказала Ева, — но я уже обо всем договорилась со своими друзьями. Было бы очень неудобно отказывать им, когда до праздника осталось уже так мало времени. — И она изобразила расстроенную улыбку, как бы сожалея, что отказывает ему.
Господин Комо снова стал грустным. Ева поняла, что он очень надеялся. Одинокая англичанка, работающая в машинописном бюро, приглянулась ему своей привлекательностью, привычкой к тихой, незаметной жизни. Ей было понятно, что ее перевод в Лондон всколыхнул его, подвинул его на решительные действия.
— Да, ну конечно, — сказал Комо. — Возможно, мне следовало пригласить вас заранее. — Он развел руками с несчастным видом, и Еве стало его жалко. — Но я и представить себе не мог, что вы покинете нас так скоро.
Тремя днями позже Ева заметила эту машину во второй раз. Мшисто-зеленый «форд» 1938 года выпуска был припаркован у дома Пеппердайнов. До этого он стоял у дома мисс Нокс, и Ева знала, что эта машина не принадлежала ни мисс Нокс (пожилой старой деве, державшей трех терьеров), ни семейству Пеппердайн. Она быстро прошла мимо автомобиля, заглянув внутрь. На пассажирском сиденье лежали газета и карта, в дверном кармане со стороны водителя — что-то напоминавшее термос. «Термос, — подумала Ева. — Кто-то проводит много времени в машине».
Двумя часами позже она вышла «прогуляться». Машины уже не было.
Этой ночью Ева думала долго и напряженно, с самого начала убеждая себя в том, что если она увидит эту машину в третий раз, то нужно будет переезжать. Но она понимала, что неправа; еще в Лайне ее учили: при возникновении аномалии реагируй на нее немедленно. Это было правилом — правилом Ромера. Если она увидит машину в третий раз, то тогда, возможно, будет слишком поздно, во всяком случае, для нее. Той же ночью Ева упаковала свои нехитрые пожитки и оглядела из мансардного окошка дома напротив, чтобы убедиться, нет ли там еще засады от БЦКБ. Она вынесла свои вещи к двери, поразившись, как мало они весили, как мало было у нее имущества. В ту ночь она не спала.
Утром Ева сказала супругам Ричмонд, что ей необходимо срочно уехать по семейным обстоятельствам и что она возвращается в Ванкувер. Они сожалели, что она уезжает, и попросили не обижаться, поскольку, вероятно, не смогут вернуть ей остаток месячной платы за проживание, которую она внесла вперед. Ева сказала, что все понимает, и попросила извинения за неудобства, которые она причинила.