Я — Оззи - Оззи Осборн

«Перебор!» — думаю я, но разговор продолжается.

— Как ты это сделал? — спрашиваю, отхлебывая чай. — Как ты их убил?

— А, отравил их — отвечает он.

Я чуть не запустил кружкой об стену. Все, что было у меня во рту, вышло через нос. Забавно, что в нашем представлении убийца — это некий высокий, угрюмый монстр со страшным выражением лица. Но с таким же успехом, им может быть и обычный симпатичный полноватый парень с камнем за пазухой.

Собственно, сам концерт был улётный. Запах травки в зале, где мы играли, едва не свалил меня с ног. Как будто я выступал на ямайской свадьбе. Меня поражало и то, что через дорогу был бар, куда ходили надзиратели. Что касается «Scrubs», басистом у них был вьетнамец, который несколько лет назад сжег живьем тридцать семь человек (поджег бензин, который предварительно влил в почтовый ящик некоего подпольного клуба в Сохо, что, по тем временам, было самым массовым убийством в истории Англии.) На гитаре играл малолетка, который замочил ломом наркодилера, так же в составе были два вертухая, один пел, другой лабал на барабанах.

Никогда не забуду той минуты, когда пришла наша очередь выходить на сцену. Джейк И. Ли недавно покинул нас и вместо него на гитаре играл Закк Вайлд. Как только этот молодой, накачанный, длинноволосый блондин вышел из-за кулис, весь зал взвыл по-волчьи и начал кричать:

— Наклонись, малыш! Наклонись, малыш!

Обдолбившись как дятлы, все начинают прыгать, а вертухаи готовились к беспорядкам. Просто дурдом. Сразу перед концертом я сказал Шарон:

— Если мы облажаемся, то из зала не выйдем.

А теперь думал: «Э, нет, меня просто прибьют».

В какой-то момент смотрю на зеков, а там в первом ряду — Джереми Бамбер, который однажды взял ружье, перестрелял всю свою семью на ферме в Эссексе, а потом пытался перевести стрелки на свою душевнобольную сестру. Его физиономия несколько месяцев украшала первые страницы всех таблоидов в Англии. Он широко улыбался мне, этот старый Бамбинатор. В финале, когда мы играли «Jailhouse Rock», публика ломанулась на сцену. Вторжение возглавил один из молодчиков, которые пытались отрубить голову полицейскому Кейту Блэйклоку во время беспорядков в Бродвотер Фарм. Я знал, что это он, мне сказал один из вертухаев на сцене. Последнее, что я увидел, этот мальчишка снимает ботинок и начинает лупить себя по голове.

«О, нет! — подумалось мне — Я из этой песочницы сваливаю! Приятно оставаться! Пока!»

И даже не оглядывался.

Однажды утром, через несколько дней после этого концерта, Шарон спрашивает:

— Классно вчера было, Оззи?

— Не понял!?

— На дне рождения Келли. Хорошо повеселился?

— Ну, да.

Помню только то, что играл с детьми в саду, щекотал животик Джека, шутил и объедался праздничным тортом. По такому случаю, мы даже наняли клоуна, парня звали Элли Дулэлли, который разыграл кукольное представление. Остальное скрылось в тумане, потому что я успел пропустить пару стаканчиков.

— Жаль, что ты себя не видел — продолжает Шарон.

— О чём ты?

— О том, что ты себя не видел со стороны.

— Не понимаю о чём ты, Шарон? Ну, да, я был немного поддатый, правда, но на дне рождения все поддавали.

— Я серьезно, Оззи: жаль, что ты себя не видел. Хочешь посмотреть? Я записала на видео.

«Облом» — думаю я.

Шарон записала всю вечеринку на видеокамеру. Когда вставила видеокассету в магнитофон, глазам своим не верил. Мне казалось, что я классный папа, с которым все хотели бы поиграть. И вдруг — ушат ледяной воды. Джек заплаканый и испуганный. Келли и Эйми прячутся под навесом, тоже все в слезах. Родители уходят с вечеринки, что-то бормочут себе под носом. У клоуна разбит нос. А посередине я: толстый, пьяный, непонятно по какой причине мокрый, морда в креме, бред и пьяные выкрики.

Я был животным. Абсолютно ужасным животным.

После выхода из Центра Бетти Форд я думал так: «Может я и алкоголик, но в моем ремесле алкоголь полезен, а может оно и к лучшему, что я алкоголик».

В определенном смысле, я был прав. В каком еще ремесле можно достигнуть большего, если человек постоянно ходит бухой? Если я выходил на сцену нетрезвым, публика знала, вечер будет на славу. Проблема в том, что после бухалова, я чувствовал себя отвратительно. Чтобы как-то функционировать, должен был поддерживать форму коксом и таблетками. Потом пришли проблемы со сном — то паническая атака, то параноидальный бред — и я переключился на снотворное, которое получал от врачей во время гастролей. Когда случались передозировки, то есть практически постоянно, я сваливал вину на свою дислексию. «Извините, доктор, я думал по шесть таблеток каждый час, а не одну каждые шесть часов».

В каждом городе у меня были свои врачи — я называл их «концертными докторами» — и разводил их для достижения цели. Наркоману процесс добывания иногда доставляет больше впечатлений, нежели сама доза. Например, когда я открыл для себя викодин. Носил с собой старую бутылочку, с парой таблеток внутри и говорил: «Док, я принимаю такое лекарство, но оно уже заканчивается». Врач смотрит на дату, видит последние две таблетки на дне и выписывает мне еще пятьдесят. Благодаря этому, у меня перед каждым концертом было пятьдесят таблеток. Бывали моменты, когда я принимал по двадцать пять в день.

Скажу по секрету, в Америке знаменитость не должна лезть из кожи вон, чтобы доктор выписал всё, о чем его попросят. Один «концертный врач» приезжал ко мне на пикапе. В машине он держал ящик для инструмента, полочки которого были наполнены разными лекарствами, в том числе, сильнодействующими. Чего душа пожелает. В конце концов, Шарон раскусила этот фокус и вмешалась. Схватила его за шкирку и сказала:

— Не давай моему мужу никаких лекарств, ни при каких условиях, а не то загремишь за решетку!

Потихоньку я стал понимать, что алкоголь и наркотики начинают разрушать меня, я перестаю быть веселым и потешным, являю собой жалкое зрелище. Готов был пробежать километры, лишь бы выпить. Сделал бы всё ради этого. На кухне стоял набитый пивом холодильник; утро начинал, открывая первым делом бутылку «Короны». К двенадцати я уже был в грёбаном ауте. А когда сидел на викодине, то втягивал это дерьмо через нос. Как низко я пал можно увидеть в документальном фильме Пенелопы Сфирис «Закат западной цивилизации, ч.2». Зрители оборжались, когда я в семь утра пробовал поджарить себе яичницу, а накануне всю ночь глушил вино.

Когда человек глушит без удержу, жить становится тяжелее. Например, я начал постоянно срать в штаны. Вначале, всё обращал в шутку, но потом меня это перестало смешить. Однажды, иду по коридору какого-то английского отеля в свой номер и вдруг чувствую: дерьмо просится на выход. Я должен опростаться, причем, сделать это немедленно. Варианта два: нагадить на ковер или будут полные штаны. И поскольку мне надоело гадить в штаны, я сел на корточки, снял брюки и навалял кучу прямо под стеной.

Как раз в этот момент из лифта выходит консьерж, смотрит на меня и кричит:

— Твою мать, ты чё делаешь?!

Я не смог даже придумать, что сказать в оправдание. Показываю ему ключ от номера и говорю:

— Всё в порядке, я здесь живу.

— Уже, блядь, не живешь! — сказал он.

Многие алкоголики гадят в штаны. Вы только подумайте: в четырех литрах «Гиннесса» содержится столько гудрона, что хватит заасфальтировать 16 километров трассы М6. Когда вы просыпаетесь на следующий день, организм хочет выдавить из себя всю ту отраву, которой вы потчевали его всю ночь. Я пробовал с этим бороться и переключился с «Гиннесса» на «Хеннесси», но постоянно смешивал коньяк с апельсиновым соком и кока-колой и результат был прежним. Выпивал четыре бутылки в день плюс кокаин, таблетки, пиво. В начале, у меня было только легкое похмелье, но, с течением времени, бодун становился тяжелее, пока, в конце концов, я уже не мог с ним справиться.

Поэтому я вернулся в центр реабилитации. Мне просто было херово оттого, что я устал от постоянно херового состояния. Если после выпивки вы чувствуете себя лучше, это еще терпимо, но, если вам будет хуже, чем было, то зачем пить? А я чувствовал себя так, будто сейчас помру.

Я не осмелился вновь посмотреть в глаза Бетти Форд и поехал в клинику Хейзэлдэн в Сентер Сити, Миннесота. Была зима и страшный мороз. Меня бил озноб, я блевал и жалел себя.

В первый день терапевт сел перед нашей группой и сказал:

— Когда вечером разойдётесь по комнатам, пусть каждый напишет, сколько примерно потратил на алкоголь и наркотики с самого начала. Сделайте подсчеты и приходите ко мне завтра.

Ну, я вытаскиваю вечером калькулятор и начинаю подсчеты. Хотел дойти до какого-то большого числа и сильно преувеличивал в вопросе, сколько бокалов пива я выпивал ежедневно (предположим, двадцать пять) и сколько стоил один бокал. У меня получилась чересчур неприличная цифра. Что-то около миллиона фунтов. Потом я попробовал уснуть, но не получилось.