Троица - Конн Иггульден

– Лучники, к бою! – рявкнул он своей рати. – Плавно выходим на дистанцию стрельбы. Покажем этим мотыжникам, как воюет настоящая армия.

Люди бодро зашевелились, хотя некоторые при этом все равно успевали нагибаться и притрагиваться к бурым травам, спешно крестясь и нашептывая молитвы. Щелкали плетьми артели конюхов, подгоняя все новых тягловых лошадей с возами для прикрытия правого фланга деревом, колесами и кованым железом. Лучники натягивали тетивы и вывешивали колчаны на бедро, перебирая оперение из белых гусиных перьев и попеременно взбалтывая руками, чтобы расслабить мышцы. Солсбери отвязал прикрепленный к конскому крупу щит и вдел в лямки защищенное кольчугой предплечье, отрадно ощущая увесистость. «Побеждать необязательно», – напомнил он себе. Главное – протиснуться. И ничего, что ублюдкам потом достанутся его возы: пускай подавятся и идут следом хоть до самого Ладлоу; до этого уже дела нет.

На приближении русло ручья расширялось; пришлось снова остановиться. Вот черт. За годы коварная речушка проточила себе внушительное русло – теперь с одной стороны шумящую воду отделял обрыв в четыре фута, а с другой вверх вел еще один крутой уступ, на который еще надо взобраться. Тут и без врага умаешься, пока одолеешь. В эту секунду Солсбери поднял голову и увидел тучу стрел, черным роем взмывающих над притихшими впереди деревьями и холмом.

Одли был доволен. Числом неприятель уступал по меньшей мере втрое. К тому же местность была выбрана на редкость удачно. Чтобы хотя бы добраться до расположения поборников, Солсбери придется перебираться через реку, а затем еще карабкаться на крутой откос, все это время хватая летящие градом стрелы. Одли смотрел, как они взлетают с обеих сторон, вначале как бы нехотя зависая в воздухе, а затем, словно набравшись решимости, со злой стремительностью срываются вниз и гвоздят, гвоздят. Со стороны неприятеля был в основном недолет; лишь единицы достигали гребня холма и юркали в кусты утесника; в рядах поборников от боли никто и не вскрикнул. Одли чопорно улыбнулся уголками губ. Оставалось выложить последний козырь, и место для него было бароном уже предусмотрено.

– Пушкари! – взвопил Одли через плечо. – А ну задать им жару!

И тут же обернулся проследить исполнение, невольно вздрогнув от раскатистого грохота слева и справа. В сторону Солсбери словно моргнули две смазанные точки и исчезли в ратных рядах по ту сторону реки. Одно ядро действия как будто не возымело, зато другое несколько раз подряд скакнуло, разметывая людей так, что по разбросу тел было видно, куда оно летит. Одли тихонько присвистнул. Вместо двух таких орудий не мешало бы иметь их с дюжину.

– А ну еще разок, по центру! – крикнул он. – Давай!

Орудийная обслуга засновала муравьями. Одли смотрел, строптиво поджав губы: шла минута за минутой, а пушки все еще не были готовы к выстрелу.

Солсбери, видя уязвимость своего строя, тоже не дремал. Вся середина его войска откатывалась назад, оставляя павших – где по одному, где сразу по нескольку – в местах попаданий стрел и ядер.

Одли, оскалившись, пронаблюдал второй выстрел пушек, нестройно грохнувших в недвижном воздухе. Он был менее удачным: одно ядро врезалось в землю, а второе зашибло всего одного, повернувшегося бежать. Но все равно силы Солсбери дрогнули, выдавая признаки паники. Это вызвало взрыв победного рева в рядах поборников королевы: вид бегущего врага приводил их в неистовство.

– А ну не двигаться! – рывком обернувшись, проревел Одли. – Капитаны! Держи их на месте!

Но те, к его бессильной ярости, ничего не могли сделать. Кто-то из людей уже скатывался с гребня холма, мчась на ту сторону реки. Одли чертыхнулся, осипшим от крика голосом повторяя приказ стоять на месте.

Но людская лавина уже хлынула вниз, с безумным ором и блеском радостно-бешеных глаз.

– Черт побери! – рявкнул Одли. – Коня мне, живо!

Людской напор чуть не опрокинул его самого. И без того неровное построение превратилось в беснующуюся толпу, в своей жажде преследовать врага лишая себя всякого преимущества, которое давала местность. Одли ярился на тупую беспечность этого сброда, но поделать ничего было нельзя. Он располагал девятью тысячами против вражьих трех, но закаленные ратники Солсбери запросто могли посечь этих крикунов. Усаживаясь на коня, барон видел, как первые из его дуралеев уже кидаются в реку и барахтаются там, вздымая фонтаны брызг.

А впереди, на обрыве уже останавливалось воинство Солсбери, перестраиваясь в боевой порядок. У Одли тревожно замерло сердце: по беззвучной команде вражья рать сплоченно двинулась навстречу его толпе, все еще сыплющейся с берега в воду, кишащую теми, кто туда уже спрыгнул.

Одним своим безумным порывом поборники сдали все свои преимущества, кроме одного. Они все еще превосходили врага численностью, но на них, уже подуставших, сверху вниз напирала рать Солсбери.

Одли бросил коня вниз по склону и, подлетев к реке, врезался в воду на опасной скорости. Здесь он, сбавляя ход из-за течения, снова рявкнул поборникам остановиться, но его мало кто расслышал. Река оказалась шире и глубже, чем можно было подумать, и люди барахтались, выбиваясь из сил, а сзади их давили товарищи. Сотни дрожали в студеной воде, крича передним двигаться, чтобы как-то отсюда вылезти.

И вот спереди ударил передний ряд Солсбери – частокол топоров и мечей из-за стены щитов. С флангов виднелись конные построения, ждущие схватки с конницей поборников. К реке они подтягивались неспешно и, судя по всему, обладали боевым опытом: жажда гонки на них не действовала. Приходилось до срока втягивать в бой свою кавалерию – будь проклято тупоумие этих молодых торопыг. Вот уж действительно, простота хуже воровства. Одли подхватил болтающийся у колена рог и протрубил двойной сигнал к атаке. Это, как ни странно, отрезвило и его пехотинцев, которые, озираясь, будто лишь сейчас заметили своего полководца.

Шаг за шагом рать Солсбери продвигалась вперед. Берег реки был в их распоряжении, а всякий, кто на него влезал, безжалостно срубался. Какое-то время резня шла хлопотливо, почти без возгласов. Постепенно страх начинал пробирать поборников, видящих перед собой только смерть, беспросветную и безысходную. Тысячи их все еще стояли сухими, неспособные в такой толпе даже пробраться к реке. Одли протолкнулся сквозь них на коне и собрал десяток капитанов с четырьмя-пятью сотнями человек, которым хватало благоразумия стоять и держаться, пока остальные перли из реки на берег. Солсбери видел опасность: слышно было, как над пустошью гудят его рога. Его люди ужесточали натиск, а лучники с флангов обстреливали поборников так густо, что речка начинала уже краснеть от крови павших.

Люди вокруг валились под ударами плотного строя кольчужников, разящих с ужасающей сноровкой. Послышался дробный перестук копыт: на конницу Одли напустилась кавалерия Солсбери; две силы сошлись так, что тяжко задрожала земля. Одна группа всадников, прорвавшись через мелкопоместных сквайров, врезалась поборникам во фланг и, разметав, добралась до самого Одли. Он не успел толком поднять щит и меч, когда ему смяло нагрудник могучим ударом топора. Изо рта брызнула кровь. Чувствуя, что силы его покидают, Одли наотмашь рубанул мечом, выбив из седла рыцаря с отсеченной от плеча рукой. Но на место сраженного ворвались еще двое. Над головой у Одли вознеслась булава. Не сделав вовремя замах, он получил сокрушительный удар по шлему и полетел наземь с расколотым черепом.

Поборников королевы теснили со всех сторон, а сверху на них сыпались стрелы. Те, кто еще не пересек реку, уже не испытывали желания сделать шаг против такого грозного врага и начинали пятиться. Две тысячи все еще сражались вокруг тела Одли; кто-то, видя, как задние постепенно рассеиваются, отчаянно к ним взывал. Те, кто спереди, уже поняли, что, если побежать обратно к реке, их забьют, как скот, и поэтому продолжали биться, падая от стрел или от рук более опытных и хорошо вооруженных латников. В гневе безысходности эти храбрецы прорубали в рядах Солсбери бреши, но это ничего не давало. Пустоты снова и снова зарастали вражескими щитами, пока не пал последний из горе-вояк.

Студеные воды реки смывали кровь со всех, кто пал, – а их здесь скопилось столько, что местами при желании можно было, пожалуй, пройти с берега на берег по изувеченным трупам. Люди Солсбери за реку так и не переправились; они довольствовались тем, что перебили всех на своем берегу, а до остальных дело еще как-нибудь дойдет.

Когда резня унялась, Солсбери подошел к самому краю воды и взглянул из-под руки. Уже низкое солнце желто светило на неприятельский холм. Интересно, стоят ли там еще на гребне пушки? А впрочем, что до них. Главное, от поборников там не осталось и следа. Все разбежались.