Клуб любителей фантастики, 2003 - Вячеслав Куприянов

— Это не объяснишь тому, кто не увидит сам, — вздохнул доки добавил: — Ну, ладно. Может быть, все будет хорошо. Осмотритесь, через час сбор на этом месте.

Он медленным шагом побрел вдоль прибоя.

— Надо же, как старый разволновался! — хмыкнул Анастас.

Через час двенадцать десантников снова собрались на месте высадки, и на лицах друзей я заметила первые следы, оставленные планетой. Ультрафиолет, в обилии посылаемый термоядерной топкой местного солнца, уже позолотил кожу, ветер сделал выразительнее губы и глаза. Мне понравилось то, что планета сотворила с нами в первый же час. Но док окинул первопроходцев острым блестящим взглядом и велел надеть шлемы. Пашка этим не ограничился, а принял еще таблетки от солнечной радиации из штатной аптечки. Мы с Анастасом, не сговариваясь, посмеялись над ним и выполнили приказ последними.

Это был первый вечер, проведенный бригадой на одном из островов Кораллового Ожерелья. Док загрузил нас работой так, что мы не могли ни вздохнуть, ни толком оглядеться, поэтому свалились спать как подкошенные. Утром док поднял нас ни свет ни заря, и пока народ ничего не успел сообразить, снова навалил работы по самые уши. В этот день нам было разрешено оставаться раздетыми уже полтора часа. Каждый день док прибавлял по полчаса, и все, кроме Пашки, были рады. Он же выдавливал на себя по полтюбика защитного крема и продолжал глотать пилюли. По ночам мы долго не могли уснуть, несмотря на тяжелые нагрузки, — незнакомые звуки пугали нас.

Док не разрешал выходить за периметр базы, но климат планеты все равно действовал на всех, кроме Пашки, плохо. И уже через трое суток случилось первое происшествие.

Вечером после отбоя Анастас подкрался к моей койке и шепнул:

— Собирайся. Только тихо! И выползай на улицу.

— Ага, — кивнула я и нырнула в комбез.

Я заклеила липучки и вздрогнула, в лицо ударило вспышкой света. Фонарик!

— Куда это вы? — услышала я голос Пашки и последовавший за этим короткий шум.

— Давай скотч! — громким шепотом позвал меня Анастас, сидя верхом на бдительном товарище.

Мы заклеили этому уроду пасть и привязали его к койке. Он дергался и мычал. Но док спал в другой комнате, он не проснулся, а других стукачей в нашем отряде не было.

В ту ночь базу без разрешения покинули четверо. Я, Анастас и еще двое — парень и девушка. Мы не стали включать освещение, собираясь отойти на изрядное расстояние, а уж там посмотреть — то ли одеть инфракрасные очки, то ли включить фонари. Подталкивая друг друга и тихонько посмеиваясь, мы пробежали несколько метров, вступив в прохладу леса. Мне показалось, что во тьме промелькнула тень, но, честно говоря, я ничего не успела понять, потому что те двое, что шли впереди, заорали так, будто на них напало чудовище.

Док вылетел из домика и первым делом зажег свет по всему периметру. Ребята рванули назад и чуть не сбили нас с ног. Мы с Анастасом переглянулись и решили обойти базу лесом, чтобы вернуться втихаря с другой стороны, пока тут идут разборки, и освободить нашего пленника. Так мы и сделали. Мы достаточно углубились в лес, и мне тоже мерещилось, что ожившие деревья крадутся за нами по пятам, что трава специально протягивает стебли и хватает нас за ноги, что ветер — не поток воздуха, а тонкое невидимое существо, способное передвигаться прямо в воздухе. Даже почва под ногами напоминала спину огромного зверя. Но я знала, что на это не стоит обращать внимания, — еще в Ковчеге я научилась отделять зерна от плевел, хотя там такого не случалось. Железо было железом, оранжерея — оранжереей, компот — компотом.

Когда я родилась, было уже известно, что Ковчег приближается к планете, которая по всем параметрам годится для высадки, и моя мама очень хотела, чтобы я попала в число первых, кто ступит на эту землю. Не знаю, подсказала ли ей интуиция, или имелись у нее на сей счет какие-то сведения, но она стала рассказывать мне страшные сказки — про Циклопа, про Сциллу и Харибду, про Кощея. Хотя уж где-где, а на Ковчеге никаких чудовищ не водилось точно. И не было даже книг про монстров — земляне, что отправляли Ковчег в путь, решили избавить посланцев от всего негативного, поэтому ни одной книжки, ни одного фильма, где встретился бы намек на иррациональное зло, в Ковчеге не было. Мама рассказывала мне сказки по памяти. Потом я заболела, и в бреду ко мне пришло чудовище, чтобы съесть меня. Но я уже знала, что оно только кажется мне, и не испугалась.

Лишь когда высадился первый десант и бесславно погиб, Совет Капитанов решил, что негативные модели поведения должны отрабатываться десантниками, чтобы встреча с неведомым не застала врасплох. На занятиях нам одевали шлемы, и мы вволю сражались с виртуальными чудищами. Но мне было легко, потому что один раз я уже победила монстра. Анастас старался не уступать мне. Он был вечным моим соперником. А вот за Пашкой, за деревянным чистюлей Пашкой никто угнаться не мог. Потому что для Пашки не существовало вообще ничего, кроме оценок и правил.

Мы успели вернуться назад и освободить нашего коллегу раньше, чем док вошел в комнату. Скотч скомкали, и Пашка успел сунуть его в утилизатор. Утилизатор — прекрасная вещь. В нем невозможно найти никаких следов преступления. Только молекулярным анализом. Так что хотя Пашка и орал, убеждая отправить нас на Ковчег в порядке отстранения от экспедиции, док это дело замял и убедительно попросил всех замолчать и дать ему поспать до утра.

Утром мы ждали разборок, но дождались марш-броска, после которого нам уже ничего не хотелось. Лишь Пашка и тут не поленился — сходил в душ, тщательно отмылся и принял все положенные пилюли.

— Ты все еще глотаешь их?! — удивилась я.

— А ты разве нет?! — округлил в ответ глаза Пашка.

— Да-да! Конечно! — отмахнулась я.

К вечеру с половиной из наших товарищей приключилась странная болезнь. Те двое, что участвовали с нами в побеге, и еще три человека пожаловались доку на приступы необъяснимого страха и на горячку. После дозы снотворного они уснули, но всю ночь в темноте кто-то вскрикивал, всхлипывал и ворочался в постели. Док запретил им выходить наружу и взял все анализы, какие только можно представить. Пашка ночь просидел за приборным столиком, но ни вирусов, ни чужеродных бактерий в крови пострадавших не обнаружил.

Через неделю из двенадцати десантников на ногах остались четверо: я, Анастас, Павел и док.

— Что это с ними, док? — спросила я старика, когда он стоял один на берегу и смотрел на бескрайнюю гладь океана.

— Перегрузка эмоциями, — вздохнул док. — Открытое пространство, звездное небо ночью, отсутствие защитной брони. Не все выдержат такое. Человек — косное существо. Странно, что вас со Стасом пока не прихватило.

— Да… — согласилась я, почему-то посмотрела на свои руки и спрятала их за спину. Мы с Анастасом часами не вылезали из океана, и кожа у нас начала выбеливаться от соли.

— А вы ведь той ночью тоже выходили в лес? Правда? — спросил док.

— Ну… ходили.

— И точно не видели чудовищ?

Я отрицательно помотала головой. Не могла я признаться, что просто не боюсь их. Что они манят меня к себе своей таинственной властью.

— Ладно, пойдем, — сказал док и подтолкнул меня тихонько в спину. — Спать пора.

Еще через неделю произошла вторая неприятность. Двое парней вдруг ни с того ни с сего подрались. Причем они не понимали, зачем это сделали. Они были уверены, что это болезнь — в Ковчеге никому не приходило в голову драться. В гимназиях проводили занятия по борьбе и кулачному бою, но все это было напрочь лишено агрессии. Оба парня сами попросили дока разрешения вернуться, и тот решил, что не стоит доводить экспедицию до кризиса.

Док принял решение. И Совет его поддержал. Все заболевшие отправятся назад на Ковчег, Совет будет думать, что делать дальше, и, возможно, направит второй десант.

— А мы? — осторожно спросил Анастас. — Мы-то не пострадали.

— Поэтому остаетесь здесь. Павел — за старшего. Только без глупостей. Счастливо! Я на вас рассчитываю.

— Без вопросов, — отозвался Пашка.

Мы помахали вслед улетевшим и переглянулись. И я поняла, у Анастаса внутри тоже запела тайная струна. Пашка первым двинул на Базу.

— Свобода!! — заорала я и побежала по берегу.

Только теперь я поняла, что значит это слово.

Надо было довести до конца хозяйственные работы и разобраться в ворохе собранных образцов. Отсутствие шумного общества располагает к задумчивости и уборке. Анастас остался на улице и продолжал обустраивать площадку.

— Ты думаешь, это понадобится? — спросил Пашка.

— Понадобится, — упрямо сказал Анастас и врубил отбойник.

— Хотелось бы, — вздохнул Пашка. — Мне тоже здесь нравится, но надо придумать, как победить эту болезнь. Пойду грызть гранит науки.