Санин - Михаил Арцыбашев

- Я сам опосля сообразил!

Несмотря на шутливый тон Иванова, почувствовалось, что сон почему-то произвел на него сильное впечатление и оно сидело в глубине души непонятным страхом. Он криво усмехнулся и потянулся к пиву. Все молчали, и в молчании как будто придвинулась тьма за балконом, и стало совсем не весело, а жутко и скучно, и непонятный сон, сквозь насмешку и безверие, тоненькое жало тоскливого ужаса запустил в сердца.

- Да, торжественно проговорил Петр Ильич, - вы все умны, вы умны, как черти, а есть что-то... есть!.. И вы не знаете его, а оно говорит вам...

В голосе ли певчею, в тьме ли, обступившей кругом, в подавленных ли водкой мозгах или в мгновенно сверкнувшей близости тайны жизни и смерти, непонятной и безобразной, но было нечто, что отозвалось в душе каждого:

- А вдруг... а вдруг "есть!.."

Санин встал, и на его спокойном, как всегда, лице отразилась скука. Он зевнул и махнул рукой.

- Все страхи, все страхи! - сказал он, - как бы вам еще чего-нибудь не испугаться. Умрем увидим...

Он медленно закурил папиросу и пошел в двери.

А на балконе опять зашумели и заспорили, и под шум громких пьяных голосов по-прежнему ползали по столу и кружились в муках огненной смерти безмолвные бабочки, налетевшие на огонь.

Санин вышел во двор гостиницы, и синяя ночь мягко и свежо обняла его разгоревшееся тело. Месяц золотым яичком вышел из-за леса, и чуть-чуть скользил по черной земле его полусказочный свет. За садом, из которого тягуче и сладко пахло сливами и грушами, смутно белело здание другой гостиницы, и одно окно сквозь зеленые листья ярко смотрело на Санина.

В темноте послышалось шлепанье босых ног, похожее на шлепанье звериных лапок, и еще не привыкшими к темноте глазами Санин смутно разглядел силуэт мальчика.

- Тебе чего? - спросил Санин.

- Барышню Карсавину, учительшу, тоненьким голосом отозвался босой мальчик.

- Зачем? - спросил Санин, при имени Карсавиной вспоминая ее, как она стояла на берегу, нагая, вся пронизанная светом не то молодости, не то яркого солнца.

- Записку им принес, - ответил мальчик.

- - Ага... В той гостинице она, должно быть. Тут нет... Вали гуда.

Опять, как зверек, мальчик зашлепал босыми пятками и исчез в темноте так быстро, точно спрягался в кустах.

А Санин медленно пошел за ним, всей грудью вдыхая густой, как мед, садовый воздух. Он дошел до самой гостиницы, под освещенное окно, и полоса света легла на его задумчивое и спокойное лицо. На свету в темной зелени ясно белелись большие тяжелые груши. Санин поднялся на носки, сорвал одну, а в окне увидал Карсавину.

Она видна была в профиль, в одной рубашке, с круглым плечом, на котором, как на атласе, скользили блики света. Она упорно смотрела вниз и думала, и, должно быть, то, о чем она думала, волновало ее и стыдом и радостью, потому что веки ее вздрагивали, а губы улыбались. Санина поразила ее улыбка: в ней дрожало что-то неуловимо нежное и страстное, точно девушка улыбалась навстречу близкому поцелую.

Он стоял и смотрел, охваченный чувством сильнее его самого, а Карсавина думала о том, что произошло с ней, и ей было мучительно стыдно и мучительно приятно.

- Господи, - с необыкновенно чистым ощущением, какое, должно быть, бывает у расцветшего цветка, спрашивала себя девушка, - неужели я такая развратная?

И с глубочайшей радостью в сотый раз вспоминала то непонятно влекущее ощущение, которое испытала она, подчиняясь Юрию в первый раз.

- Милый, милый! - вспыхивая и замирая, мысленно тянулась она к нему, и опять Санину было видно, как трепетали ее ресницы и улыбались розовые губы.

О безобразной и томительно нелепой сцене, которая произошла потом, девушка не вспоминала. Какое-то тайное чувство отводило ее от того темного уголка, в котором, как тонкая заноза, осталось болезненное, обидное недоумение.

В дверь номера постучались.

- Кто там, - спросила Карсавина, поднимая голову, и Санин отчетливо увидел ее белую, нежную и сильную шею.

- Записку принес, - пискнул мальчик за дверью.

Карсавина встала и отворила. Босой, по колено в свежей грязи, мальчик вошел в комнаты и торопливо сдернул картуз.

- Барышня прислали, - сказал он.

"Зиночка, - писала Карсавиной Дубова, - если можешь, приезжай сегодня же в город. Приехал инспектор и завтра утром будет у нас. Неудобно, если тебя не будет".

- Что такое? - спросила старая тетка.

- Нюта зовет. Приехал инспектор, - в раздумье ответила Карсавина.

Мальчик почесал одной ногой другую.

- Очень приказывали, чтоб беспременно вы приходили.

- Пойдешь? - спросила тетка.

- Как же я одна пойду... темно...

- Месяц взошел, - возразил мальчик, - вовсе видать.

- Надо идти, - нерешительно сказала Карсавина.

- Иди, а то как бы неприятностей не вышло.

- Ну, пойду! - решительно тряхнула головой девушка.

Она быстро оделась, приколола шляпку и подошла к тетке.

- До свиданья, тетя.

- До свиданья, деточка. Христос с тобою.

- А ты со мной пойдешь? - спросила девушка у мальчика.

Мальчик замялся и опять почесал лапки.

- Я к мамке пришел... Мамка тута у монахов на прачешной.

- А как же я одна, Гриша?

- Ну, пойдем, - тряхнув волосами, с решительным видом согласился мальчик.

Они вышли в сад. И синяя ночь так же мягко и осторожно охватила девушку.

- Хорошо пахнет как, - сказала она и вскрикнула, наткнувшись на Санина.

- Это я, - смеясь, отозвался он.

Карсавина в темноте подала еще дрожащую от испуга руку.

- Ишь, пужливая! - снисходительно заметил Гришка.

Девушка смущенно засмеялась.

Ничего не видно, - оправдывалась она.

- Куда это вы?

В город. Вот прислали за мной.

- Одна?

- Нет, с ним... Он мой рыцарь.

- Рыцарь! - с удовольствием повторил Гришка, суча лапками.

- А вы тут чего?

- А мы по пьяному делу, - шутя, пояснил Санин.

- Кто вы?

- Шафров, Сварожич, Иванов...

- И Юрий Николаевич с вами? - краснея в темноте, спросила Карсавина. Ей было так жутко и приятно произносить вслух это имя, как заглядывать в пропасть.

- А что?

- Так. Я его встретила... - еще больше краснея, сказала девушка. Ну, до свиданья.

Санин ласково придержал протянутую руку.

- Давайте я вас перевезу на тот берег, а то что же вам кругом идти.

- Нет, зачем же, - с непонятной застенчивостью сказала девушка.

- Пущай перевезет, а то на плотине дюже грязно, - авторитетно возразил босой Гришка.

- Ну, хорошо... А ты тогда ступай к матери.

- А ты по полю не боишься одна? - солидно спросил Гришка.

- Да я до города доведу, - заметил Санин.

- А ваши же как?

- Они тут до света будут, да и надоели они мне изрядно.

- Ну, если вы так добры... - засмеялась Карсавина. - Иди, Гриша.

- Прощайте, барышня...

Мальчуган опять как будто спрятался куда-то в кусты, и Карсавина с Саниным остались вдвоем.

- Давайте руку, - предложил Санин, - а то с горы еще упадете...

Карсавина подала руку и ощутила, со странной неловкостью и смутным волнением, твердые, как железо, мускулы, передвигавшиеся под тонкой рубахой. Невольно толкаясь в темноте и на каждом шагу ощущая упругость и теплоту тел друг друга, они пошли через лес вниз к реке. В лесу был полный, как будто вечный мрак, и не было, казалось, деревьев, а одна густая, теп лом дышащая, молчаливая тьма.

- Ой, как темно!

- Ничего, - над самым ее ухом тихо сказал Санин, и в голосе его что-то задрожало, - я ночью больше лес люблю... В ночном лесу люди теряют свои привычные лица и становятся таинственнее, смелее и интереснее...

Земля осыпалась под их ногами, и они с трудом удерживались, чтобы не упасть.

И от этой тьмы, от этих столкновений упругого и твердого тела, от близости сильного, всегда нравившегося ей человека девушкой стало овладевать незнакомое волнение. В темноте она раскраснелась, и рука ее стала горячо жечь руку Санина. Девушка часто смеялась, и смех ее был высок и короток.

Внизу стало светлее, а над рекою уже ясно и спокойно светил месяц. Пахнуло в лицо холодом большой реки, и темный лес мрачно и таинственно отступил назад, как бы уступая их реке. Где же ваша лодка? А вот.

Лодка отчетливо, как нарисованная, вырезывалась на гладкой светлой поверхности. Пока Санин надевал весла, Карсавина, слегка балансируя руками, легко прошла на руль и села. И сразу она стала фантастичной, освещенная синим месяцем и колеблющимся отражением воды. Санин столкнул лодку и прыгнул в нее. Лодка с тихим шорохом скользнула по песку, зазвенела водой и вышла на лунный свет, оставляя за собой длинные, плавно расходящиеся волны.

- Давайте я буду грести, - сказала Карсавина, все еще полная какой-то требовательной взволнованной силы. - Я люблю сама...

- Ну, садитесь, - усмехнулся Санин, стоя посреди лодки.

Опять она прошла мимо него по лавочкам, легкая и гибкая, чуть-чуть коснувшись кончиками пальцев протянутой руки. И когда она проходила, Санин снизу смотрел на нее, и мимо его лица скользнула ее грудь, с запахом духов и молодого женского тела.