Нежные щечки - Нацуо Кирино

— Хорошо. У меня ничего, кроме этого дома, все равно нет.

— С наличными деньгами что будем делать?

— Буду признателен, если разрешишь мне взять хотя бы небольшую часть.

— Хорошо. Не спеши с уходом. На подготовку давай отведем полгода. И о ежемесячном пособии на детей не забывай.

— Конечно, конечно. Сколько ты хочешь?

— Сумма небольшая. Думаю, пятьдесят тысяч на каждого будет достаточно.

Норико засмеялась. Ей показалось забавным, что говорили они о серьезных вещах, но звучало это как официальное обсуждение какой-то сделки.

— Так и сделаем. Позаботься о детях. Я на тебя полагаюсь.

Расставание с Норико, его подругой со студенческих времен, которой он привык во всем доверять, прошло как-то чересчур просто и гладко. Развод, насчет которого он так сомневался и страдал, плюс тот факт, что состоялся он после расставания с Касуми, Исияма посчитал наказанием за свое предательство обеих женщин. Кроме того, он боялся, что нанес еще одну травму Норико — до основания разрушил ее жизненные принципы. Но теперь было поздно что-либо исправлять.

Произошло это через несколько недель после разговора с Норико о разводе. Приятель по студенческим временам некий Такахаси, прознав, что Исияма уволился и ничем не занимается, захотел встретиться с ним. Такахаси прошел путь от художника до иллюстратора, а потом стал продюсером торжеств. Чем теперь, во время экономического спада, занимался Такахаси, с его работой, ориентированной на богатых клиентов, Исияма не знал.

На встречу Такахаси пришел с опозданием. Исияма с трудом узнал приятеля, настолько тот растолстел. Такахаси, по всей видимости, пил. Аккуратно положив на барную стойку коричневую ковбойскую шляпу — видимо, предмет особой гордости, — он посмотрел на Исияму и улыбнулся.

— Вид у тебя беззаботный.

«Это оттого, что уладил некоторые проблемы», — подумал про себя Исияма, но говорить ничего не стал.

— А почему с работы ушел?

— Хочу себя в чем-нибудь новом попробовать.

— Понимаю. Дизайнерам вроде тебя сейчас выжить трудно, — рассуждал Такахаси, хотя мнения его никто не спрашивал. — Сейчас ведь как: и дизайнеры, и копирайтеры — все должны заниматься еще и организационными и административными вопросами. Нужно думать о проектах, которые приносят деньги. Ты у нас по натуре ремесленник. Поди тяжело тебе было?

— Ну, типа того, — неопределенно кивнул Исияма, потягивая виски.

— Молодец, что уволился. Теперь будешь сам себе хозяин? Может, свой офис откроешь?

— Не думаю, — покачал головой Исияма.

Такахаси придвинулся к нему своим толстым телом.

— Не хочешь со мной поработать? Я тобой давно интересуюсь.

Такахаси спросил, не хочет ли Исияма заняться разработкой и продвижением товаров для активного отдыха, в первую очередь для рыбалки. Он знал, что Исияма любит рыбалку, вот и решил его пригласить. Вдобавок дело это, по словам Такахаси, было многообещающим, так что он предложил Исияме вложиться в бизнес, если средства позволяют. Исияме было все равно, чем заниматься, вот только рыбалку он после случая с Юкой бросил. Так что это была единственная причина, по которой он колебался. Ему не хотелось снова начинать рыбачить, потому что этого требовала работа. Такахаси рассмеялся:

— Чтобы продавать рыболовные снасти, не обязательно быть рыбаком.

Бизнес развалился, не продержавшись и года. Исияма неожиданно оказался в ситуации, когда он сам был должен, да еще на нем оказались кредиты, которые набрал и растратил не по назначению Такахаси. Исияма представлял, как люди в его окружении смеются над ним: бизнесмен никакой, да еще и доверчивый дурак. Одно радовало Исияму, что он развелся с Норико и все происшедшее с ним никак не могло повредить его семье. Вместе с тем он поймал себя на мысли, что уже во время первой встречи с этим скользким типом, Такахаси, сам втайне, возможно, рассчитывал на такой конец. У Исиямы и в мыслях не было возвращать долги.

Шел декабрь месяц. День выдался холодным, сыпал снег с дождем. К Исияме на его съемную квартиру в Йокогаме нагрянули коллекторы, грубые парни, которых обычно засылают кредиторы. Исияма выбросил из окна сумку с личными вещами, а затем спрыгнул вслед за ней в расщелину между зданиями. Упал коленями в холодную лужу. Увидел свои промокшие брюки и почему-то вспомнил о Касуми. Еще в те времена, когда Касуми была на практике в «Мориваки-сэйхан», она, разнося чай, случайно облила им Исияму — на брюках появилось пятно. Касуми поспешно стала вытирать его своим носовым платком. Интересно, почему он тогда не влюбился в нее? Возможно, потому, что он по-настоящему еще себя не знал. От этой мысли ему стало легче. Исияме показалось, что теперь он наконец-то освободился. Некоторое время он скрывался в городе, пытаясь раздобыть средства на побег. Все знакомые уже были в курсе, что произошло, и никто не стремился с ним встретиться. «Вот так оно и бывает», — размышлял Исияма, в одиночестве приятно проводя время в бизнес-отеле, выходящем окнами на Сумидагаву[20]. С семьей расстался, потерял работу и доверие, с друзьями порвал. Исияма достал мобильный телефон и выбросил его прямо в реку. Однако про себя решил, что с Норико и детьми он обязательно должен попрощаться. Исияма позвонил Норико, и она назначила ему встречу на платформе станции «Такаданобаба». Он стоял и ждал ее на платформе, среди декабрьской предпраздничной суматохи, когда сзади раздался шепот: «Ёхэй!»

Так его называли в студенческие годы. Обрадованный, Исияма обернулся. Детей с Норико не было, она невозмутимо стояла одна на фоне темнеющего неба. Они давно не виделись, на ней было незнакомое ему, новое дизайнерское пальто.

— Извини, что попросил тебя прийти.

— Ты, наверное, это забыл? Нашла в моих вещах.

Она проворно сунула ему что-то в руки. Пятьсот тысяч иен и старый отцовский «Ролекс».

— Это разве мое? Отдай Рюхэю.

— Оставь себе. Продашь, если потребуются деньги.

К платформе кольцевой линии «Яманотэ» подъехал поезд. Исияма догадался: Норико не хочет, чтобы у сына остался подарок на память от деда, и усмехнулся. Перед глазами пробежала его семейная жизнь. Норико не была плохим человеком. В том, что они выстроили свои отношения именно так, была и его вина. Он знал, что Норико продала их дом в Комабе и готовится переезжать, но желания спросить куда у Исиямы не возникло. Будь у него хотя бы хорошая работа, Норико могла бы не волноваться, зная, что он сумеет выполнять свои отцовские обязательства, но после всех его неудач ей только и оставалось, что полностью порвать с ним отношения. Исияму грызла совесть из-за того, что он так подвел Норико, и все же он испытал своего рода облегчение, ныряя в пришедшую электричку.

— Ну пока. Я звонить некоторое время не буду.

— Будь осторожен.

— Извини, что доставил тебе столько хлопот.

— И ты тоже. Вот уж удивительная жизнь!

Двери закрылись, Норико украдкой утирала слезы. Он сделал вид, что ничего не заметил, и начал пробираться в глубь вагона. Отбросить все, встретиться с незнакомыми людьми в незнакомом городе. Он не знал еще, что это значит, но в душе у него царило некое странное возбуждение — смесь беспокойства и надежды. Исияма и не догадывался, что в его-то возрасте может испытывать такие чувства. Прислонившись к двери тамбура, он думал о Касуми. Токио — город, который любила Касуми. Может быть, Касуми испытывала то же, что и он, когда, сбежав от родителей, приехала в Токио. Исияма думал о ней как о старом боевом товарище.

Ему стало казаться, что он сможет забыть Касуми. Случилось это, как ни странно, в самый разгар его жизни в бегах. С того момента, когда ему показалось, будто он чувствует то же, что чувствовала Касуми, будто он понял, что творилось в ее душе, Касуми словно бы тихонечко поселилась в глубине его души. Он больше не страдал при мысли о ней — женщине из плоти и крови. Каждый раз, когда попадал в новый, незнакомый город, он чувствовал внутри себя Касуми. Сначала Исияма напрягался, гадая, удастся ли ему выжить в этом незнакомом месте, но затем, пока оглядывался с надеждой по сторонам, его постепенно начинало переполнять любопытство, и он приободрялся. Касуми наверняка именно так и жила. В конечном итоге он стал таким же, как она. Исияма был рад этому.

Исияма выживал, занимаясь непривычным для него делом: работал в ночных питейных заведениях, выполнял поденную работу. Чтобы никто не смог установить его местожительство, он старался нигде не задерживаться подолгу. В его жизни не было места покою, ему все время казалось, что за ним гонятся. Если к нему приближался незнакомый мужчина, сердце Исиямы учащенно колотилось — уж не погоня ли это. Он постоянно оглядывался, ни при каких обстоятельствах не ходил по темным улицам. «Наверняка то же самое было в первое время после побега и с Касуми», — думал Исияма. Сначала, беспокоясь, что родители заставят ее вернуться домой, она не выходила с ними на связь, а кончилось все полным разрывом с семьей. И оттого, что была в ней эта печаль и эта тревога, жизнь в одиночестве стала ее целью. А он, любивший эту женщину, ничего не замечал. Во время своего странствия Исияма неоднократно пытался заново понять Касуми.