Император (СИ) - Старый Денис

Тут же сам Фридрих! Скорее всего именно он, идет к Румянцеву. Ему, русскому генералу, во главе русского же воинства, придется отражать главный удар прусского военного гения. Правда, Румянцев еще в начале близкого знакомства с Петром Федоровичем не считал Фридриха столь непобедимым и гениальным. Отличным от других — да! Но бить Фридриха можно и нужно.

— Что скажешь, Никита Иванович? — спросил Румянцев казачьего атамана на военном совете.

— С того, что удалось высмотреть, то и есть Фридрих. Стяги в одном месте лагеря все в гербах ентого… Бранденбурскага дома! — докладывал Никита Иванович Рябой. — Насчитали до шестидесяти тысяч пруссаков, а с ними еще в красных мундирах тысяч пять, думаю то англичане. Еще, прости господи, мужики в бабских юбках.

— Это шотландская гвардия. Достойные солдаты, сложно с ними будет! — продемонстрировал свои познания в родах войск неприятеля генерал-поручик Юрий Юрьевич Броун.

— Противник не может быть достойным, Юрий Юрьевич! — вызверился Румянцев, тут же захотел себя поправить, но не стал, ввиду неприязненности к Броуну.

Между командующим и генерал-поручиком Броуном как будто кошка пробежала. Хотя Румянцев, как и другие генералы прекрасно знали подноготную обоюдной нелюбви. Броун не был молчуном, и многое говорил, да и командующий уже не особо скрывал свое раздражение от персоны «покорителя Мемеля».

Броун же, действительно взял Мемель, причем по меркам и его и иных офицеров, с вполне допустимыми потерями. Однако, Румянцев так не считал. Петр Александрович, читая реляции, видел отчетливо, что артиллерия использовалась не грамотно, отсутствовало хоть какое взаимодействие с флотом, штурмы были кровавые, более, чем можно было допустить в отношении далеко не главной цели в военной компании.

Кроме того, Броун открыто позволял себе высказываться относительно необходимости во всем отчитываться австрийцам. Пусть слово «отчет» и не звучало, как и синонимы к нему, но посыл был понятен. Юрий Юрьевич настаивал на том, что без австрийцев вообще нельзя продолжать компанию. Следовало быстро и незамедлительно идти на соединение с австрийскими командующими Дауном и Броуном, родственнику Юрия Юрьевича.

Ну и личная обида Броуна на то, что Румянцев явно младше его годами, меньшей выслуги, но, как был уверен генерал-поручик, только лишь из-за дружбы с императором, Петр Александрович и стал командующим. Может еще отец-сенатор помог.

— Никита Иванович! Через сколько времени Фридрих будет у нас? — спросил Румянцев.

— Трудно сказать, господин командующий! Там, где идет пруссак выжженная земля. Мы людишек не поубивали, почти что, а так… — казак резко замолчал, поняв, что может сболтнуть лишнего, после небольшой паузы, продолжил. — Нет ни фуража, поля спалены, навстречу прусскому войску идут толпы людей. Думаю, что три дня есть точно и то до прихода, а биться с ними не раньше, чем через дня четыре придется. Идут они при оружии, по своей земле, но с опаской. Есть лихие казаки, которые щипают пруссака на марше.

Казак чуть не проговорился на расширенном военном совете о том, что ранее была тайная директива брать всех годных ремесленников и выводить их западнее Кенигсберга, откуда переправлять на корабли. Таких людей уже было собрано более трехсот человек, за каждого обещано вознаграждение.

А еще Никита Иванович, полностью оправдывавший свою фамилию Рябой, так как еще с весны покрылся невообразимым количеством веснушек, не рассказал, что многие прусские деревни полыхали огнем, поля были сожжены, весь регион находился в ужасном состоянии. При том, между Восточной Пруссией и другими регионами королевства не было единой границы, так что и польские земли получили свой фунт лиха. В меньшей, конечно, степени, так как все были предупреждены о приказе не чинить неудобств полякам. Но, пади ж ты объясни калмыку или башкиру, что какой-нибудь Ганц Миллер на самом деле является подданным польского короля Августа III. Да и понимали многие, что ошибки были и преднамеренные.

Вместе с тем, тактика выжженной земли должна была принести свои плоды. Большому воинству Фридриха будет недоставать не то, что травы для коней, но и придется пить из рек и озер, так как колодцы засыпались. Пусть назовут русских скифами, варварами — это неминуемо произошло бы. Ну а в русской армии те, кто выступал за честную войну, были в меньшинстве. Многие помнят про вероломство прусаков и уничтожение ими двух русских дивизий в то время, когда Россия и вовсе не воевала с Пруссией. Про тот позор, которому подверглись русские солдаты, про муки и пытки, о которых постоянно напоминали офицеры своим солдатам.

— Что ж, господа, работаем так, как и условились ранее. Еще раз, а то и два проверьте все фортеции, наличие пороха, ядер, лошадей посмотрите на предмет хворей. Поговорите с офицерами, а те пусть поговорят да послушают солдат. Как говорит российский император: «Наше дело правое, враг будет побит, победа будет за нами!», — Румянцев окинул всех собравшихся взглядом, привстал. — Более никого не задерживаю, только лишь вас, Никита Иванович, прошу остаться.

Когда все вышли, Румянцев серьезно посмотрел на старого знакомого, ближнего казака императора, пребывающего нынче в чине генерал-майора Никиту Ивановича Рябого.

— Никита Иванович, прибыл тайный посыльный с шифрованным письмом. Шифру меня некогда научил император. Так вот, четыре-пять дней — и наш монарх прибудет в Кенигсберг. Понимаю, что нельзя сейчас снимать с дозоров казаков, да и нужно трепать прусака на подходах, но не встретить императора нашего мы не можем. И поручить сие дело я могу лишь тебе, — сказал Румянцев и, не дожидаясь ответа, дал в руки Рябому бумагу с приказом.

Казачий полк во главе с самим атаманом должен был выдвинуться в Польшу для встречи и сопровождения российского императора. Там же, в Речи Посполитой к картежу русского монарха должны присоединиться еще два полка, которых ранее не пропустили австрийцы.

Дворец Шенбрунн

12 июля 1752 года

— Здравствуйте, Петр! — приветствовала меня Мария-Терезия.

— И я рад приветствовать великую правительницу великой страны, — начал я диалог с лести.

— Ха-ха, — притворно рассмеялась императрица. — Вы либо решили очаровать меня высокопарными словами, либо затрудняетесь, как именно ко мне обращаться. Мы, монархи, так редко видимся друг с другом, что, признаться, плохо сказывается на выработке этикета общения. Но, думаю, что с таким энергичным правителем России подобное скоро изменится. Обращаться ко мне «сестра»… как-то не комильфо. Да, мы оба монархи, но я больше похожу на роль вашей тетушки, так что зовите меня просто Мария.

У меня в голове прям заиграла мексиканская музыка. В начале 90-х годов ХХ-го века был очень популярен сериал «Просто Мария», который запустили после «Рабыни Изауры» и «Богатые тоже плачут». Стыдно признаться, но я в то время, будучи кем-то между бизнесменом и бандитом, даже пускал скупую мужскую слезу, переживая перипетии, с которыми сталкивалась героиня актрисы Виктории Руффо.

— Как будет вам угодно, Мария. А что на счет тетушки, то, позвольте, не согласиться. Я вижу перед собой красивую молодую женщину, — сказал я, внутренне поморщившись.

В моем понимании, ни на молодую, ни на красивую Мария-Терезия с ее тройным подбородком не выглядела, тем более изрядно располневшая от очередной, то ли двенадцатой, то ли тринадцатой, беременности.

— Извольте, мой венценосный союзник, одаривайте меня лестью, коль на то будет Ваша воля. Единственное, на что я искренне надеюсь, что от этого наш разговор будет не менее полезен, — завуалировано назвала меня болтуном австрийская правительница.

Что ж, я с ней соглашусь. Действительно, не совсем уместно говорить с Марией-Терезией в столь лестной манере. Но она настолько напомнила мне тетушку Елизавету, что я слегка растерялся и стал общаться в том стиле, в котором позволял себе говорить с почившей русской императрицей.