Сегодня - позавчера_3 - В Храмов

- Нет.

- А то, что холодом с той стороны тянет - тебя не насторожило?

- Холодом? Не тянет оттуда.

- Нет, Петя. Я не участвую. И тебе не советую. А план тебе предложил не этот гнусный тип с оторванным карманом?

- Он, откуда...?

- Падла он. За версту птичьим помётом от него несёт. Провокатор он. Думаю, что он сам в рывке не будет участвовать. Я всё сказал. А там - как хотите. Всё, поездок прошёл, вон, вертухай уже кипятком писает. Давай, закидывай конец на путь. И-и-раз! Ещё раз! Погнали! Арбайтен! Веселее, негры, Солнце ещё высоко! На том свете отдохнём!

Слышь, Князь, а ты был прав - эсэсовцы с собаками реально повышают производительность труда!

Ночью поднялись крики, пальба, зарычали пулемёты, взрывы, вой мин. Ну-ну. Удачи, ребята! Удачи! Может вам повезёт уцелеть в этой операции руководства лагеря по выявлению и уничтожению лиц, склонных к побегу? Такой вот вариант усмирения. Завтра же в лагере будет тишь и благодать. Интересно, как провокатор сумеет избежать смерти? Какой уловкой?

Особист удивлён. У него даже удивление какое-то скорбное. Ничего не спросил. Ну, хозяин - барин.

А пока шухер, надо попытаться законектиться.

- Привет! Ты из какого года тут оказался? Ты русский? Какая страна?

Молчит, смотрит на меня. Пожал плечами. Ну, хоть жест знакомый. Ладно, поиграем в папуасов.

- Я - Ван. А ты?

Молчит. Может - так?

- Хелло! Хау а ю?

Всё одно молчит. Берёт своей правой рукой левую, кладёт на живот, задирает рукав. Татуха сфинкса стоит на задних лапах и со вскинутой в приветствии рукой. Ага! Есть контакт!

- Ты меня понимаешь? Ю андестенд ми?

Сфинкс медленно-медленно отрицательно качает головой, потом медленно-медленно достаёт из-за спины рамку, в рамке появляются какие-то символы, возможно буквы.

Я вздохнул. Блин, не бельмеса по-нашему не сечёт. И что с тобой делать? Языку учить? Если жесты отрицания и непонимания совпали, то шанс есть. Сколько времени это займёт? А с каждым днём я не крепчаю. Я уже едва способен на "рывок".

Будем думать.

- Ладно, давай. Пообщаемся.

Сфинкс мне махнул лапкой, Пяткин моргнул.

Ага, да и он не крепчает. Помрёт так, не дав выхода нам на своё высокотехнологичное наследие.

Так, надо поспать. Завтра - опять: "арбайтен!".

Так и стали общаться. Я сидел на шконке Пяткина, молол языком на отвлечённые темы, о том, что Солнце - желтый карлик, а Земля лежит на трех китах - Глупости, Алчности, Порочности, а сфинкс мне заторможено сигналил.

И ждал часа "Хэ".

Запуск игры

Видимо, конектин пипл не прошло незамеченным со стороны кураторов проекта.

Вот в одно холодное голодное утро нас, мушкетёров и ещё троих крепких мужиков, вытолкали из толпы гасторбайтеров. Всех остальных погнали на работы, а нас повели обратно в столовую. Налили пайку, которую мы мигом порубали (чё там есть? Жижу, что супом обзывается чаем посчитать западло и хлеб спечённый из муки, перемешанной с соломенной крошкой и опилками?) После этого нас погнали в лазарет, где мы грузили неходячих в машины. Мясник-врач командовал кого - в какую машину.

Случайно, (ага, верю, верю!) я и три моих мушкетёра, оказались в одном кузове с Пяткиным. Так вот, совпало. Бывает! И совершенно случайно, на нас хватило только одного предателя. С винтовкой. В тентованном кузове.

Поехали. Недалеко, правда, доехали. У того самого оврага, через который совершали побег наши буйные, колонна встала. Мы разгрузили две машины раненных, сложив их рядком на краю оврага. Некоторые заверещали, умолять стали.

- Прими судьбу достойно, - сказал я тому, который вцепился мне в остатки рукава, оторвав его. Блин!

А внизу - буйные. Воронки от мин, потроха. Овраг - заминирован. С той стороны были пулемёты, с лагеря крыли миномёты. Захлопнувшаяся мышеловка. Задумчивый взгляд Апостола на меня.

Предатели-конвоиры прошли вдоль ряда раненных, стреляя им прямо в лица. Как-то отстранённо слышал скрежет своих же зубов.

Смотри, Витя, запоминай! Смотри и помни! Это даже не немцы. Это свои. Свои! Русские! Смотри и помни!

- Потом мы столкнули тела в овраг, на поругание птицам и собакам, - вздохнул я.

Даже теперь мне тяжело рассказывать об этом. Мои слушатели тоже не поднимают глаз от пола.

- Продолжай! - поперхнувшись, потребовал особист.

- Две освободившиеся машины пошли назад, к нам посадили двух пленных и ещё одного предателя. За нашим я считал - он выстрелил четыре раза, не перезарядил винтовку. У него была обычная мосинка. И только один патрон. Второго не успел отследить. А у меня в гипсе - гвоздь. Ржавый, кривой, но 150-ка!

- Гвоздь? - покачал головой особист.

- Ага. Так вот у них была поставлена служба. Нашёл гвоздь на работах, спрятал, и ни одна падла не удосужилась меня обыскать. Мир погубят раздолбаи. Вот. Потому я проволынил при посадке в кузов, оказался напротив этого тупого предателя.

- Почему тупого? - спросил летун.

- Умные Родину не предают. И оружие держат исправным и заряженным.

- Продолжай, - поморщился особист.

- Так, вот, сидел я напротив него, а меж мной и свободой - ещё один. Минут через пять езды стал изображать, что мне стало плохо. Глаза закатил, стонать стал, валиться из стороны в сторону.

Напротив меня - предатель. Сытая морда типичного деревенского дурачка. Тупые, свинячьи глазки, рыжие ресницы. Сальная кожа. Он добивал наших с явным удовольствием.

И сапоги. Комсоставские. Почти новые.

- И как служиться немцам? - спросил я его. Апостол пихнул меня в бок. Знаю, что рано, но - ненавижу!

- Нормально! Не хуже, чем красным!

- Чё-то по тебе незаметно. Ходишь в своём.

- Ха! Скоро переведусь отсюда! Поеду краснопузых давить! - довольная морда предателя казалось сейчас лопнет от полноты чувств, его переполняющих.

- Заткнись, дурень! - оборвал его второй конвоир, отодвинув винтовку ещё дальше от меня, - Ты с какой целью интересуешься?

Да, этот не дурачёк.

- Да, вот, интересуюсь.

- К нам хочешь?

- Может быть. Одно только меня тревожит - что вы будите делать, когда наши вернутся?

И тут же удар локтём в лицо справа. От этого, что умный. Я ждал этого. Подставил лоб. В голове взорвалась граната. Блин, опять я забыл, что в черепке у меня гоголь-моголь. И трогать его не желательно.

В общем, поплыл я. Окружающая реальность стала медленно крутиться, как в иллюзионе. Тело Пяткина на носилках, взволнованные глаза Апостола, его усы, тент кузова, свинячья морда предателя плыли у меня перед глазами, меняясь местами, перемешиваясь с тёмными пятнами приближающегося обморока. Звуки стали гулкими, как в пустой бочке.

Нет! Нельзя уплывать! Нельзя прозевать минуту "Хэ"! Так, соберись джедай! Тебе же знаком способ. Сосредоточиться на одной точке, одной из картинок калейдоскопа. Да, вот это в самый раз! Сфинкс, что замер в позе готовности к прыжку. Татуха встала в центр калейдоскопа, остальное - закрутилось вокруг наколки ещё быстрее.