Кремль 2222. Север - Дмитрий Силлов

Крысособака подошла и остановилась, разглядывая нас красными, злыми глазками. Из раскрытой пасти на меня пахнуло смрадом разлагающегося мяса. С широкой ленты черного языка, свесившегося книзу, пролилась на траву тоненькая струйка гнойно-желтой слюны.

Пауза затягивалась. Если чудовище наслаждалось произведенным эффектом, то меня его продолжительный кайф начал доставать.

— Ну ты уже решай, чего делать-то будешь, — сказал я. — А то стоишь на дороге, пройти мешаешь. Нехорошо…

Многие кинологи считают, что собаки прекрасно понимают человеческую речь. Просто некоторые из них игнорируют людей. Мол, ты там хоть оборись со своими «фасами» и «апортами». Класть я на тебя хотела с твоим дурацким языком, придуманным типа специально для нас. Ты попроси по-человечески: «Рэсси, принеси палку». Я принесу. А «апорт» жене своей орать будешь, которая тапочки забыла подать, когда ты пьяный с гулянки домой приперся…

Вот и сейчас мне показалось, что нависшее над нами чудовище меня прекрасно поняло. Оно раскрыло пасть и деловито, одним движением откусило дрожащему Зюну голову.

Послышался мерзкий хруст. Обезглавленное тело еще только падало на землю, а крысособака уже успела разгрызть откушенную голову, словно орех, и выплюнуть кровавые осколки черепной коробки.

На красной траве кровь выглядела не впечатляюще, словно водой на нее плеснули из разорванного огрызка шеи. Я поднял глаза и усмехнулся левой половиной рта.

— Осторожнее, жертва кинологии, — сказал я. — У меня голова ядовитая. Можешь понос заработать. С твоими габаритами дристать будешь дальше, чем видишь.

Крысособака склонила голову набок и с сомнением посмотрела на меня. Слюна, капавшая с ее языка, была окрашена кровью Зюна. И вот этим самым языком она вдруг провела по моему лицу, словно пробуя на вкус сомнительный продукт.

Меня аж передернуло, когда ломоть мокрой, шершавой биомассы быстро и неожиданно прошелся по моему лбу, бровям, носу, щекам, подбородку. Словно меня вдруг умыли огромной малярной кистью, вымоченной в прокисшем, вонючем киселе.

Я рефлекторно отшатнулся и едва не блеванул прямо в оскаленную морду. Даже такого не особо брезгливого типа как я только что проведенная дегустация крысособачьего корма проняла до мозга костей. В общем, утер я лицо рукавом «пальмы» — и не на шутку разозлился.

— Короче, так, — произнес я, снимая с плеча автомат. — Или жри… или пшла отсюда. А то щас прикладом по ноздре охреначу. Не посмотрю, что ты со слона вымахала… мало не покажется.

Говорить было трудно. Язык тяжело ворочался в распухшей от яда ротовой полости, но я очень старался.

Чудовище покосилось на автомат, который я держал за ствол, и глухо зарычало. Но почему-то не бросилось. То ли рефлекс какой-то позабытый сработал при виде стальной палки, то ли решила не портить живые консервы впустую. Кто его знает, что варится в башке таких размеров?

Молниеносным движением крысособака подхватила с земли обезглавленное тело Зюна, развернулась и в несколько прыжков скрылась за стеной ближайшего здания.

Я облегченно выдохнул. Все-таки разделять участь Зюна не очень хотелось. Так как кладбища и могилы мне не особенно по душе, я всегда представлял свою смерть как нечто романтично-героическое, желательно с последующей кремацией и развеиванием моего бренного пепла над широкой рекой. А вот трансформация моей тушки в крысособачье дерьмо как-то не вдохновляла. Конечно, Зюну сейчас все по барабану, но я-то пока живой и могу предаться некоторым заморочкам по поводу окончания Пути воина и всё такое прочее…

Через некоторое время я понял, что стою посреди развалин с автоматом в правой руке, взятом на манер дубины, и тихо гоню. А мое лицо между тем потихоньку стягивает высыхающая слюна кошмарного монстра. Ну да, немного переклинило меня от эдакого рандеву. Ткните мне пальцем в того, кто бы прыгал от счастья после подобных переживаний.

Я утерся более тщательно. Ручья поблизости не было, а жаль. Я б сейчас даже в луже умылся, лишь бы смыть с лица вонючую пленку.

Но ничего похожего на реки, ручьи или лужи вокруг не наблюдалось. Зато Башня была видна нереально отчетливо, словно кто-то ее детально прорисовал на фоне багрового неба. Что ж, с гигиеническими процедурами придется повременить…

Я вздохнул обреченно и поплелся вперед…

Кстати, это оказалось непростым делом. Дорога между домами была завалена кучами мусора и останками техники. Пару раз мне пришлось выписать нехилые крюки, чтобы найти проходы между обломками прошлого, чудом не развалившимися от времени.

Наконец, обогнув остов насквозь проржавевшего БТРа, я вышел на относительно свободное пространство. Между мной и Башней больше не было особых препятствий. Конечно, не автобан, но уже понятно — пройти можно. Высокая трава да редкие кусты с нереально длинными колючками не препятствие по сравнению с мусорными баррикадами, оставшимися позади.

С обеих сторон от дороги росли деревья. Высокие, корявые, некоторые даже с редкими листьями, напоминающими длинные красные языки. Тоже, что ль, приучились жертву на вкус пробовать, перед тем как ее схомячить? Так я невкусный, если что. И вредный для здоровья. Вон даже крысопес-переросток побрезговал…

Признаться, устал я, пока тащился через горы хлама, почему-то не сгнившего со времен Последней войны. Во влажном, удушливом воздухе кровавой преисподней все эти обломки прошлого давно должны были рассыпаться ржавой пылью. Ан нет, стоят себе, хоть бы хны, последние силы из человека выматывают…

Я бы тут и сел на пятую точку посреди дороги, так как ноги реально подкашивались и тащиться пешедралом оставшиеся до Башни полкилометра желания не было ни малейшего. Хотелось просто сесть — и больше не вставать. Кстати, правую щеку начало дергать, причем неслабо. Во рту появился мерзкий привкус гниения, и приходилось постоянно сплевывать вязкую желто-черную слюну. Я только раз глянул на свой плевок, упавший в пыль, — и постарался больше этого не делать. Как и не думать о том, во что превратилось мое лицо…

И тут справа мне почудилось какое-то движение. Вроде человеческая фигура мелькнула меж изуродованных радиацией древесных стволов, проросших сквозь обломки каких-то невысоких сооружений? Или показалось? Бегать я за ним, конечно, не буду — да и не смогу при всем желании — но, может, получится спросить, где найти ту тварь, о которой говорил покойный Зюн?

О том, откуда в этом проклятом месте может появиться человек, я тоже постарался не думать. Слишком уж пустынно и мрачно было вокруг. Внезапно я осознал — кровавый пейзаж давил на мозги, плющил, словно на плечи мне легла непомерная тяжесть… Я почти физически ощущал волны ужаса, идущие от Башни. Сейчас я был бы рад даже гигантской крысособаке, появись она вновь передо мной. Никогда не думал, что смогу бояться пустого, багрового неба, которое перечеркнула изломанная вертикальная линия, похожая на изуродованное рыцарское копье…