Любовь на краю света - Стефани Лоуренс

— Я не сомневался, что вы справитесь.

— В самом деле? — Элиза ненадолго задумалась. — Возможно, я лишь убедила себя, что не выдержу, мне никогда не приходило в голову попробовать, и все же… было приятной неожиданностью обнаружить, что я вовсе не так беспомощна, как мне казалось.

Джереми фыркнул, устремив взгляд в потолок.

— Вы не более беспомощны, чем ваши сестры, просто у вас с ними разные интересы. Это немного напоминает мне нас с Леонорой. Мы оба внимательны к мелочам, любим брать на себя руководство, нам обоим не занимать упрямства и решительности, но мы применяем свои способности в различных областях. В тех сферах, что интересуют нас более всего. Я — в книгах и древних письменах, а Леонора — в семье. — Джереми посмотрел на Элизу и дождался, когда она повернется к нему. — У вас с сестрами намного больше общего, чем вам кажется.

Недоверчиво заглянув в его глаза цвета карамели, Элиза прочитала в них убежденность.

— Возможно, вы правы, — смущенно пробормотала она.

Действительно, во многом она разделяла взгляды Хизер и Анджелики. Взгляды довольно смелые. Элиза не считала себя отважной искательницей приключений, и все же… Снова подняв глаза к потолку, она задумалась над словами Джереми, потом откашлялась и решилась.

— Я подумала…

Она осеклась, не зная, как продолжить фразу.

— Я тоже, — тихо, но твердо произнес Джереми.

Элиза тотчас уцепилась за возможность отложить объяснение.

— О чем?

Она посмотрела Джереми в глаза.

Губы его чуть дрогнули.

— Сперва дама.

Элиза не смогла отвести взгляд. На мгновение она нерешительно замолчала, сомневаясь, взвешивая все за и против, а потом храбро бросилась с головой в омут.

— Я думала о нашем разговоре прошлой ночью. Вы говорили о людях вроде нас, оказавшихся в обстоятельствах, подобных нашим. Как они сдерживают себя условностями, полагая, что знают будущее… и из-за этого, возможно, не замечают того, что происходит с ними, не позволяют случиться тому, что могло бы случиться. — Элиза замолчала, но Джереми не отвел глаз, продолжая смотреть на нее. — Мне пришло в голову, что сегодня, возможно, последняя ночь, которую мы проведем наедине. — Она сделала движение, будто хотела вздернуть подбородок, но не так-то легко вскинуть голову, лежа на кровати. — А значит, скорее всего, это наша последняя возможность изучить, исследовать, если угодно, то, что «могло бы случиться». Завтра мы вернемся к привычной жизни, к знакомому окружению, вновь станем людьми, которыми хотят видеть нас другие. Мы уже не будем свободны, нас лишат выбора. Нас поймают в ловушку… ожидаемого исхода.

Джереми ждал, что Элиза продолжит, однако та молчала, глядя на него.

— Я согласен с вами, — кивнул он.

«Так скажи мне, что нам теперь делать?» — мысленно обратилась к Джереми Элиза. Но он не произнес больше ни слова. Казалось, он ждет, и Элиза поняла, что настала ее очередь говорить.

Что ж, двум смертям не бывать, одной не миновать. Если тебя ждет виселица за кражу ягненка, почему бы не украсть овцу? Она набрала в грудь побольше воздуху.

— Возможно, в нашем положении, когда думаешь слишком много и нередко сбиваешься с верного пути, легко совершить ошибку, и чтобы этого избежать, мы должны попробовать впустить в свою жизнь то, что «могло бы случиться», каким бы ни был исход. Ради нас самих, если ваша теория верна.

Их взгляды встретились. Джереми крепче сцепил пальцы за головой, с трудом сохраняя неподвижность. Он должен был дождаться от Элизы ясного знака, приглашения. Ему казалось, он понимает ее и думает так же, как она, но Элиза была женщиной, а Джереми давно усвоил, что с противоположным полом следует вести себя осторожно. Когда Элиза снова выжидающе замолчала, он предпринял отчаянную попытку подстегнуть свой ум, вялый и измученный бесконечными раздумьями о том, что случится. Ум, обессиленный вожделением.

— Это… — он прервался, чтобы откашляться, — возможно, было бы разумно.

Одно мгновение Элиза изучала его, потом нахмурилась и заговорила чуть более решительно:

— На самом деле я считаю, что исследование необходимо. Но это лишь моя точка зрения. — По-прежнему хмурясь, она приподнялась на локте. — В общем, я подумала, нам стоит попробовать еще раз.

Она наклонилась и поцеловала Джереми.

«Наконец-то!» Воинственный дикарь внутри его с победным воплем вырвался на волю.

Отбросив назад волосы Элизы, Джереми обхватил ладонями ее лицо и впился губами в ее губы.

На краткий миг они замерли в жарком противостоянии, в древнем как мир противоборстве воль и желаний, готовые вступить в битву и взять верх над противником, но в следующее мгновение Элиза дрогнула и покорилась, уступив главенство Джереми.

Покоряя и подчиняясь, торжествуя победу и принимая поражение, они вели немой разговор; поцелуй увлекал их шаг за шагом все дальше, в огненную бездну страсти.

Целуя других женщин, Джереми никогда не испытывал ничего подобного.

Конечно, он чувствовал обычное в таких случаях нетерпение, усиливавшееся с каждым поцелуем, с каждым жарким вздохом. Но ему вовсе не хотелось спешить, он наслаждался каждым мгновением этого волнующего «исследования», как изволила выразиться Элиза.

Их поцелуи, губы, прильнувшие к губам, страстное сплетение языков дарили сладость, головокружительное, пьянящее блаженство. Джереми не ощущал такого восторга, даже разгадывая тайны редчайших шумерских текстов, даже читая давно потерянную древнюю месопотамскую табличку.

Элиза теснее прижалась к нему. Прикосновение ее нежной кожи, ее мягких женственных округлостей отозвалось дрожью желания в мускулистом теле Джереми.

Это было упоение. Истинное блаженство. Джереми понятия не имел, почему не испытывал прежде ничего похожего ни с одной другой женщиной, но, охваченный благодарностью, замер, покорно позволяя Элизе делать с ним все, что ей заблагорассудится.

Она прильнула к его груди, ее маленькие ладони обхватили его лицо. Пальцы легко коснулись щек, погладили подбородок, а губы, полные, чуть припухшие, впились в его рот, дразня и искушая.

Пока Элиза совершала свое «исследование», руки Джереми скользнули по ее плечам вниз, к стройной спине. Он с трудом подавил желание сжать ее бедра и привлечь Элизу к себе. Силясь отогнать жаркий туман подступающего наслаждения, окутавший его разум, он напомнил себе, что Элиза впервые ступает на неведомую землю, хорошо знакомую ему самому. Для нее здесь все ново. Все вызывает восхищение.

И словно в ответ на его мысли Элиза, прервав поцелуй и чуть отстранившись, издала тихий восторженный возглас.