Интернетки - Александр Русанов

Ох ты, реченька, река. Как же ты красива, но как же ты равнодушна. Ты оставила жизнь мне, но в назидание забрала двоих друзей. Прости меня за глупый вызов и браваду. Вот уже двадцать пять лет я прихожу в этот свой двойной день рождения на набережную и дарю тебе цветы, а Стас и Женька уже никогда не пожмут мне руку и не полюбуются на твою волну. Пойду я помяну их в компании оставшихся друзей. Хоть и двойной у меня сегодня день рождения, но день траура тоже двойной, и это важнее. Только поминаем мы теперь, в этот день. Не чокаясь. И так чокнутые.

Я отвернулся, и Нева, провожая, ответила мне тихим плеском волн.

Воланд

Влад сидел на перилах моста и смотрел, как под ним, метрах в двадцати, шныряют машины. Тяжёлые мысли замутнили его взгляд: «Что он такое?» Нет, кто он такой, Влад знал прекрасно. Именно – «Что он такое?» Ему всего тридцать один год, он крепок, здоров, привлекателен и не беден… но желания жить не было. Час назад он специально надел парадный костюм и прикрепил все медали и ордена.

Странно было видеть молодого парня с таким количеством наград на груди. Через пятьдесят с небольшим лет после окончания войны их носили, в основном, старики. Но все награды были боевые и получены лично им. Влад начал прогонять в голове события последних тринадцати лет. Давно он не вспоминал…

Восемнадцать. Повестка из военкомата пришла через неделю после дня рождения, и началось. Сначала учебка, потом… Родина приказала отстаивать её интересы в жаркой Азии. Афганистан. Как много говорит это слово тем, кто родился в шестидесятые! Сколько парней прошли через ту мясорубку, и сколько цинковых гробов вернулось вместо них… Сколько пацанов стали инвалидами, и скольких эта война сломала психически. И за что? Что было надо нам в той войне? «Политика Партии», скажете вы. И где сейчас эта партия? Несколько крикливых стариков, размахивающих красными флагами, да полоумный генсек, Зюганов, постоянно борющийся за пост президента и постоянно проигрывающий, потому как не нужен стране, и набирающий хоть какие-то голоса только потому, что больше не за кого.

Первый бой Влад не забудет никогда. Вернее, сам бой он не помнит, потому что, закрыв руками голову, после первого же взрыва он сел на корточки в ближайшей воронке и тихо выл. Он не забудет никогда, как его, сопляка, подвели к группе пленных и приказали убить их, вынув рожок из его автомата и оставив только штык-нож. С этой минуты и начался отсчёт его другой жизни.

Привыкнуть к мысли, что тебя могут убить, не так сложно, страх смерти быстро притупляется и уходит на задворки сознания, а вот перешагнуть через смерть другого человека, заступить эту черту – и очень трудно, и очень опасно. В мозгу происходит щелчок, и человек становится другим, иногда совершенно не похожим на себя прежнего. У некоторых опять возвращается страх смерти, сводящий мышцы и парализующий волю. Такие убивают легко, но лишь тогда, когда им ничего не угрожает. Это категория «палачи». Другие совершенно перестают бояться и своей, и чужой смерти, для них она становится рутиной. Это категория «камикадзе». Но большинство просто становятся угрюмыми, не видя уже ничего страшного ни в своей смерти, ни в убийстве врага, и воюют почти по инерции, потому что надо. Это категория «солдаты». Влад стал «камикадзе».

Полтора года срочной службы в Афгане сделали из скромного и весёлого мальчика профессионального убийцу. Сколько душманов упокоил лично, он перестал считать через полгода. Его безразличие к смерти принесло боевые награды и уважение командования, а везение и ловкость позволили вернуться домой после демобилизации почти без шрамов, так, мелкие царапины. И вот тут появились проблемы. Начать жить мирно уже не получалось.

Через месяц он опять пошёл в военкомат и попросился на сверхсрочную. Не сумел Влад просто жить, не мог без постоянного напряжения, готовности убить или умереть. Его просьбу удовлетворили, и четыре года он провёл в привычной для себя обстановке. Новые награды, новые друзья и прощания с ними, уезжающими домой в цинке, грузом двести. Затем вывод войск и демобилизация.

И вот он опять на гражданке, никому не нужный, ничего, кроме как убивать, не умеющий. Ан нет, оказалось, что именно умение убивать и ценится сейчас наиболее высоко. Парень вернулся с войны, но война пришла за ним. Избитая фраза, но лучше не скажешь.

Шесть лет. Череда убийств, смертей новых знакомых, работодателей, «братков» и «шестёрок». За абсолютное презрение к смерти его прозвали Воландом. И вот три месяца назад он остался опять один. Всех, кого знал, либо убили, либо посадили на длительный срок. Нет, преступный мир не хотел оставлять его в покое, но сам Влад-Воланд решил дать себе ещё один шанс. Денег было много, квартира, машина и всё остальное, не было только женщины, которую бы он любил и которая отвечала бы ему взаимностью.

Её он встретил случайно. Нина сидела в сквере на скамейке и куталась в тоненькое пальтишко. Проезжая мимо, Влад увидел скорченную фигурку и неожиданно нажал на тормоза. Сам не понимая, что делает, подошёл и сел рядом.

– Девушка, вам не холодно? – спросил участливо.

Она подняла глаза… и показала жемчужины слёз. Но не это толкнуло парня на дальнейшее. Он просто утонул в её взгляде. В мозгу Влада опять произошёл щелчок, вернувший его с войны.

Нина оказалась сиротой. Нет, детство она провела с родителями, и до двадцати лет они помогали и поддерживали, но невидимая война девяностых сделала девушку сиротой и лишила всего – дома, работы, имущества – в один день, вернее, вечер. Её отец продал квартиру и построил свой дом. Устроив дочь к себе в фирму, он решил, что поставил её на ноги, но… Вечер. Звук разбитого стекла. Автоматная очередь. Отец хватает её и заталкивает в кессон под домом, затем опять стрельба, крик матери… и тишина, за которой последовал звук пожара. И теперь она сидит в лёгком пальто, которое успела схватить, выбегая из огня. И впереди – неизвестность.

Влад и Нина прожили вместе три месяца. Счастье, наконец, появилось в глазах мужчины, и жизнь начала приносить радости. Нина забеременела, а будущий отец прыгал вокруг неё на цыпочках… Три месяца – много это или мало после тринадцати лет войны, смертей, убийств, крови и напряжения? Для Влада это было третьей жизнью. Он помнил каждую минуту, каждый миг счастья.

Два часа назад всё рухнуло. Они шли из магазина. Хоть и вечер, но было светло. Дорога до дома пролегала под мостом. Можно, конечно, было съездить и на машине, но зачем? Так приятно пройтись вдвоём по улице, обнявшись.

Четверо щенков-малолеток, лет шестнадцати-семнадцати, стояли на неосвещённой дорожке под виадуком. Влад даже не придал значения этой компании, а вот Нина заволновалась. Покрепче взяв мужчину под руку, она прижалась к нему всем телом.

– Эй, влюблённый! – услышали они окрик. – Нам понравилась курточка твоей шмары!

Влад обернулся и посмотрел оценивающе на кучку подростков.

– Шли бы вы домой, сопляки, – ответил он, – а то мамки волноваться начнут.

В этот момент, с другой стороны, ещё трое подростков отрезали им путь к дому.

– Ты бы заткнулся, придурок, – опять подал голос кто-то из компании. – А чтобы в следующий раз не гавкал, мы и тебя разденем.

Обе компании и спереди, и сзади приблизились. Влад спокойно посмотрел на них и сделал шаг в сторону, пряча Нину за спину.

– Ребятки, – тихо произнёс он, пытаясь образумить малолеток, – знаете, чем вы от меня отличаетесь? Вы не боитесь только моей смерти, а мне плевать и на свою, и на ваши. Если вы попробуете напасть, то сегодня ваши мамы будут горько плакать. Я положу здесь всех, обещаю.

– Вот мы и проверим, – было последнее, что Влад услышал, когда толпа бросилась на них.

В мозгу опять щёлкнуло. Влад крутился ужом, наносил удары, сворачивал шеи, рвал кадыки, ломал конечности. Это скорее напоминало бойню, чем драку. Пятеро уже лежали на земле, а двое попытались убежать. Он бросился за ними – это враги, и они должны быть уничтожены любой ценой. Один остановился и метнул в него нож. Влад увернулся и, походя, свернул мальчишке шею резким движением руки. Последний споткнулся и подняться уже не успел. Удар ногой – и позвоночник громко хрустнул. Всё было кончено.

Обернувшись, Влад увидел Нину. Девушка медленно опускалась на землю, из её груди торчал нож. Смерть, от которой он увернулся, настигла её.

Мост задрожал от его крика. Схватив свою женщину в охапку, Влад бросился домой. Он знал, что надо делать, если жизнь ещё не покинула тело любимой. Но, увы, он нёс уже труп.

Два часа отчаянья – мало это или много? Вечность. И вот он сидит на мосту, а внизу, далеко, мелькают редкие машины. Ночь, полная луна… и небо, светлое от близости севера, почти без звёзд и с редкими облаками. Зачем всё? Что он такое? Почему рядом с ним только смерть?.. Рядом? Так забирай! Усиливающийся свист ветра в ушах, миг свободы, удар, покой.