Дрянная помощница для мастера (СИ) - Свободина Виктория

В аэропорту уже стали собираться такие же, как и мы, родственники людей с упавшего самолета. Толком ничего не говорят. Самолет упал на поле в пригороде. Там уже находятся экстренные службы. Богдан терроризировал все службы аэропорта, а я отслеживала все возможные новости в интернете. Появились видео случайных очевидцев, но я не смогла заставить себя посмотреть. Заикаясь и плача, попросила Богдана, тот выругался и потащил меня на выход.

– Куда мы? 

– Поедем сразу на место. 

– Нас туда вряд ли пустят.

– Ну хоть попытаемся узнать новости из первых рук. Да и тут относительно недалеко ехать. 

Опять рыдаю по дороге. Сердце разрывается. 

Дым, идущий с поля, мы заметили издалека. На дороге пробка, проезд перекрыли машины спецтехники, все стоит. Богдан съехал на обочину и поехал прямо по полю, благо, у него мощный внедорожник. 

Я увидела лежащий на брюхе покореженный самолет. Близко нам подъехать не дали. Полицейская машина остановила. 

– Самолет не загорелся и не взорвался, – произносит Богдан. – Возможно, есть выжившие, хотя неизвестно, что там в салоне. 

В том мраке отчаяния, в котором я находилась, затеплилась маленькая надежда. Богдан достает телефон и, включив на видео приближение, рассматривает самолет. 

– Там работают спасатели. Вскрыли самолет сверху. В хвосте ситуация хуже. Ждем, Рит. Больше пока ничего сделать не можем. 

Потянулись томительные минуты ожидания. Схватила Богдана за руку. Слезы беззвучно льются по щекам.

– Смотри! – воскликнула я. – Воздушный трап к самолету пристраивают. Есть, значит, выжившие! 

Да, трап приставили, но… кажется, спускают по нему одни тела. Не вижу ни одного живого человека. Рыдаю, но не могу оторвать взгляда от страшного зрелища. Марка пока не увидела, но надежда тает с каждым мгновением. Слишком… многих уже спустили.

Когда у меня в глазах уже начало темнеть, в руке завибрировал телефон. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что звонит Марк. Богдан смотрит исключительно на самолет, а я тут же отвечаю на вызов. 

– Да! Марк?! Пожалуйста! Это ты? 

Мое тело сотрясают беззвучные рыдания. 

– Тш-ш. Все хорошо, – слышу я тихий, хриплый родной голос. – Я тебя люблю. Я безумно люблю вас с девочками. Я перезвоню позже. 

Марк отключился. Богдан смотрит на меня круглыми глазами, в них столько надежды и немой вопрос. Обняла Богдана и не то чтобы зарыдала, а скорее завыла от облегчения. 

– Жив! Он жив! 

Буквально через пару минут я вижу, как из проема в крыше самолета аккуратно поднимают на веревках носилки. Издалека нельзя понять, кто там, но я просто знаю, что это Марк. Чувствую. Вместе с Богданом неотрывно следим за тем, как носилки на веревках спускают дальше вниз, как их принимают, и их тут же окружают спасатели и врачи. Как только спустили первые носилки, спасатели начинают аккуратно вытаскивать следующие. Богдан заводит мотор.

– Сейчас попробуем объехать и встать поближе к машинам скорой помощи, – говорит Суворов. 

– Угу. 

Утираю сопли и слезы. Мне все еще страшно, неизвестно, какие повреждения получил Марк, но он жив и даже смог позвонить.  

Спустя два часа сидим с Богданом в приемном покое больницы. Я хожу из угла в угол. У Марка операция. Подъехали еще Арина с Альбертом Мироновичем. Переживаем вместе, и сейчас уже не до прошлых обид и распрей. Арина рыдает на плече у мужа, потом еще мы вместе с ней рыдаем в обнимку. 

Еще через три часа узнаем, что все относительно нормально, насколько вообще может быть нормально. У Марка несколько переломов, его подлатали, сейчас спит. Сказали, что ему очень повезло. В этой катастрофе выжили только он и еще два пассажира, сидевших в бизнес-классе, и из команды остались в живых пилоты и одна стюардесса. 

Через неделю приезжаю в больницу как к себе домой. Привезла Марку множество вкусностей. Настроение радостное, лечащий врач сказал, что анализы хорошие, Марк идет на поправку, но в больнице полежать ему еще придется. Главное, что все будет хорошо. 

– Привет! – заглядываю в палату. – А я витаминчики привезла. Сейчас буду тебе мандарины чистить. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бедный Марк лежит почти весь перебинтованный. Ему даже вставать сейчас нельзя. Зато как улыбнулся при моем появлении. 

– Привет. 

Прохожу и сажусь на краешек кровати. Деловито распихиваю по тумбочке привезенные бытовые мелочи и болтаю без остановки. 

– Ой, Марк, ты не поверишь, с кем я девочек сегодня оставила. Как думаешь, а? 

– С няней и Богданом?

– Да. А еще с Ариной! Представляешь? Мы неожиданно помирились. Не знаю уж, как дальше пойдет, но пока все отлично. Она ничему не пытается учить, не командует, общается нормально, а с девчонками так возится, воркует над ними, играет, так что я решила рискнуть оставить девочек в такой компании. Ничего?   

– Конечно. Рита, иди ко мне. 

Аккуратно ложусь на краешек кровати и утыкаюсь носом Марку в щеку. Дышу им. Готова так с ним рядом лежать сутками напролет. Ну вот, опять горячие слезы по щекам потекли. Прошла уже неделя, а я никак не могу отойти. 

– Мне сегодня звонили из Америки. Интересовались самочувствием, – Марк усмехнулся. – Спрашивали сроки, когда я смогу вернуться к работе. 

– А-а… Америка. Это они еще не скоро тебя получат. Слушай, давай только не самолетом туда полетим, ладно? На корабле хотя бы. 

– Мы туда не полетим и не поплывем. Если только ты очень хочешь. 

– Правда? Почему? 

– Я вел себя в последнее время очень глупо. Опять слишком сильно увлекся, но совершенно не тем, чем надо. А потом мне позвонил Богдан. У нас с ним был долгий разговор. Я разозлился и решил вас с девочками увезти. Я сделал неправильные выводы. Правильные были уже там, в самолете. Я был в сознании все время, пока падал самолет, и потом. Все это время я думал не о работе, не о шахматах или еще о чем-то. Я думал только о тебе и наших девочках. Каждое мгновение, – Марк замолчал, но потом продолжил. – Я так боялся вас больше не увидеть. Оставить вас одних. Единственное мое желание было – это выжить, чтобы вновь вас увидеть. Как только после появления спасателей у меня появилась возможность двигаться, я попросил включить телефон и набрать тебе, только после этого отключился. Ты можешь мне сейчас не верить, но все теперь будет иначе. 

Когда Марка выписали из больницы, я действительно прочувствовала это «иначе». Теперь муж дома. С нами. Его главные увлечения – это мы. Наконец мы выбрали вместе дом, няню. Мы постоянно куда-то выбираемся вместе. Да, Марк работает, но работает из дома и только строго ограниченное время. Вообще, он очень изменился. Пропала его отрешенность и задумчивость, он стал более открытым и спокойным. Богдан стал заезжать в гости реже, но общаемся мы все так же хорошо. Девочки любят своего дядю, но главным кумиром для них теперь стал папа. Почти каждый день у нас какие-нибудь экскурсии, маленькие приключения и поездки на ближние и, пока очень осторожно, на дальние расстояния. Я затаила дыхание и боюсь спугнуть это неожиданное счастье. 

Наверное, только спустя год я окончательно успокоилась, выдохнула и поверила в то, что все именно так, как и есть. Очень приятно быть по-настоящему любимой, купаться во внимании мужа и наблюдать, как растут наши с Марком девчонки. Шустрые, ласковые, умные, явно в папочку пошли, он с ними очень много занимается, уже пробует в шахматы их учить играть. Арина вовсю намекает на то, что надо малышек отдать в очень хороший специальный сад, где всесторонне развивают одаренных детей, но кто бы ее слушал. Она вновь начала проявлять разного рода активности, я думаю, это от того, что энергии много, и ее девать некуда. Ничего, сейчас внимание Арины Егоровны немного переключится. Мы с Марком пока не объявляли, в этот раз держим долгую паузу, но вот Богдан на последней прогулке уже подозрительно на меня поглядывал и наводящие вопросы задавал, так что, наверное, скоро объявим о том, что ждем третьего. Все же клан Суворовых с его эксцентричными личностями должен только увеличиваться и процветать. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})