И явилось новое солнце - Джин Вулф

– В худшем случае доберемся послезавтра, к вечерне или чуть раньше. Высажу вас где скажете, по эту сторону хана. Там мы остановимся на пару дней на разгрузку-погрузку, а потом пойдем дальше вниз. От Нессуса до дельты мы обычно доходим за две недели, а то и меньше.

– Прежде чем сесть на твой корабль, хотелось бы взглянуть на него.

– Ничего такого, за что мне было бы стыдно, ты не найдешь, сьер. Я подошел к вам потому, что мы отходим рано, и если вам нужна скорость, вы ее получите. Вообще-то мы бы отчалили раньше, чем вы доберетесь до реки. Но если ты с ней спустишься сюда, едва встанет солнце, мы перекусим и тронемся вместе.

– Ты ночуешь здесь, капитан?

– Да, сьер. По возможности ночую на берегу. Как и все мы. Завтра ночью мы тоже пристанем где-нибудь, если на то будет воля Панкреатора.

Подошел официант с нашим ужином, и трактирщик через весь зал переглянулся с Хаделином.

– Прошу прощения, сьер, – сказал тот. – Кирину что-то нужно от меня, а вы, должно быть, проголодались. Увидимся утром.

– Мы будем здесь, – пообещал я.

– Лосось у них отменный, – сообщила мне Бургундофара, попробовав. – У нас на лодках имеется запас соленой рыбы, на случай, если ничего не ловится, но эта куда лучше. Я и не знала, как соскучилась по рыбе.

Я сказал, что рад это слышать.

– И я снова окажусь на корабле. Как думаешь, он хороший капитан? Готова спорить, с командой он – сущий дьявол.

Кивком я предупредил ее, что Хаделин возвращается.

Он снова отодвинул свой стул, и она спросила:

– Не выпьешь со мной вина, капитан? Мне принесли целую бутылку.

– Полстакана, за знакомство. – Хаделин бросил взгляд через плечо, потом повернулся к нам, едва заметно приподняв уголки губ. – Кирин только что предупреждал меня насчет вас. Сказал, вы дали ему хризос, каких он в жизни не видал.

– Он может вернуть его, если хочет. Желаешь взглянуть на наши монеты?

– Я моряк; мы знакомы с монетами разных стран. К тому же порою попадаются монеты из могильников. В горах, надо думать, полно могильников?

– Понятия не имею. – Я послал хризос по столу.

Хаделин рассмотрел его, попробовал на зуб и вернул обратно.

– Чистое золото. Похож на тебя, смотри-ка, только у него стрижка покороче. Ты, наверно, и не замечал.

– Нет, – сказал я. – Никогда не обращал внимания.

Хаделин кивнул и встал, отодвинув стул.

– Сам себя не обкорнаешь. До встречи утром, сьер, госпожа.

Наверху, когда я уже повесил свой плащ и рубашку на крючки и умывался перед сном теплой водой, которую принесла трактирная служанка, Бургундофара сказала:

– А ведь он сломал его, верно?

Я понял, о чем она, и кивнул.

– Ты должен был вступить с ним в состязание.

– Я не маг, – сказал я, – но однажды участвовал в магическом поединке. И едва остался жив.

– Ты же исправил той девчонке руку.

– Это было не волшебство. Я…

На улице затрубила раковина, послышались нестройные голоса. Я подошел к окну и выглянул наружу. Комната наша находилась на втором этаже, и с моей позиции открывался прекрасный вид над головами собравшихся. Посреди толпы, возле носилок, которые держали на плечах восемь мужчин, стоял давешний шарлатан с набережной. На мгновение мне показалось, что это мы с Бургундофарой вызвали его своим разговором.

Увидев меня в окне, он снова протрубил в свою раковину, указал в мою сторону и, когда все взоры устремились на меня, воскликнул:

– Воскреси-ка вот этого человека, приятель! Если же ты не можешь, то дело за мной. Могучий Церикс заставит мертвеца снова ходить по Урсу!

Окоченелое тело, на которое он указал рукой, распростерлось на носилках наподобие поверженной статуи.

– Ты считаешь меня своим соперником, могучий Церикс, – крикнул я, – но у меня нет таких притязаний. Мы просто остановились в Осе по пути к морю. Завтра мы покинем этот город.

Я закрыл ставни и запер их на засов.

– Это был он, – сказала Бургундофара. Она уже разделась и стояла, склонившись, над умывальником.

– Да, он, – откликнулся я.

Я ждал, что она снова станет упрекать меня, но она лишь произнесла:

– Мы избавимся от него, как только отчалим. Хочешь меня сегодня?

– Наверно, чуть позже. Мне надо подумать. – Я вытерся и забрался в постель.

– Тогда тебе придется будить меня, – сказала она. – От вина меня что-то клонит в сон.

– Разбужу, – пообещал я, и она скользнула ко мне под одеяло.

Сон уже сомкнул мне веки, когда топор мертвеца распахнул нашу дверь и он ввалился в комнату.

31. ЗАМА

Сперва я не понял, что это мертвец. В комнате было темно, в тесном маленьком коридорчике за дверью – не многим светлее. Я уже почти спал; с первым ударом топора я открыл глаза, и когда его лезвие прорубило дверь на втором ударе, я увидел только тусклый блеск стали.

Бургундофара завизжала, а я скатился с кровати, пытаясь нашарить оружие, которого у меня уже не было. На третьем ударе дверь подалась. На мгновение силуэт мертвеца обрисовался на фоне дверного проема. Топор обрушился на пустую кровать. Рама ее сломалась, и вся конструкция с грохотом рухнула на пол.

Будто ожил тот бедный доброволец, которого я убил много лет назад в нашем некрополе; страх и чувство вины парализовали меня. Разрезая воздух, топор мертвеца просвистел над моей головой, точно заступ Хильдегрина, и с глухим стуком, похожим на пинок великана, ударил по оштукатуренной стене. Слабый свет, проникавший из коридора, на мгновение погас – это Бургундофара выбежала из комнаты.

Топор снова ударился о стену, менее чем в кубите от моего уха. Холодная, как змея, рука мертвеца, от которой несло разложением, коснулась моей руки. Я сцепился с ним, без всякого расчета, повинуясь слепому инстинкту.

Появились свечи и лампа. Двое почти голых мужчин вывернули из руки мертвеца топор, а Бургундофара приставила нож к его горлу. За ней вырос Хаделин, держащий в одной руке морскую саблю, а в другой – подсвечник. Трактирщик поднес лампу к лицу мертвеца и выронил ее.

– Он мертв, – сказал я. – Ты наверняка видел такое и раньше. То же самое случится в свое время и с тобой, и со мной.

Я выбил из-под мертвеца ноги, как учил нас некогда мастер Гурло, и тот рухнул на пол рядом с погасшей лампой.

– Я ударила его ножом, Северьян, – выпалила Бургундофара, – но он не… – Она замолчала, чтобы не заплакать от страха. Рука, в которой она держала нож, заметно дрожала.

Я было обнял ее, но тут кто-то вскрикнул:

– Берегись!

Мертвец начал медленно подниматься на ноги. Глаза его, сомкнутые, пока он лежал на полу, открылись, хотя взгляд был бессмысленным взглядом трупа и одно веко едва поднималось. Из узкой раны в боку сочилась темная густая кровь.