Легенды Космодесанта - Ник Ким

Прошло почти три месяца с тех пор, как мальчик соскользнул по проволоке, сжатой в руке мертвого космодесантника. За это время он вырос, стал шире в плечах — но при этом выглядел еще более изможденным. От голода и усталости щеки его ввалились, а в глазах застыло выражение человека, слишком много повидавшего на своем веку. Несмотря на молодость, никто не оспаривал его лидерство. Соратники как будто признали, что в этом пареньке есть что-то особенное, чего нет ни в одном из них.

В руках мальчик держал болтер Астартес. Лежа в воронке, провонявшей потом и страхом, он опустил голову и поцеловал изображение двуглавого орла на стволе. Затем, порывшись в холщовом мешке у себя на поясе, парнишка вытащил клубок проводов и небольшую контрольную панель. На мощной батарее, оставшейся в мешке, горел зеленый огонек.

— Передай сигнал, — велел он чернобородому. — Время пришло.

Его товарищ начал выстукивать на древнем устройстве.

— Да улыбнется нам сегодня Император, — пробормотал он. — И да прибудут его Ангелы вовремя.

— Когда Астартес обещают что-то сделать, они это делают, — сказал мальчик. — Они дали слово. Они придут.

На посадочном поле культисты плясали, топали ногами и визжали, доводя себя до полного неистовства. Некоторые из извивающихся в бешеном танце фигур раньше были мелкими фермерами, кузнецами и торговцами — друзьями и соседями оборванных партизан, залегших в бомбовых воронках к востоку от шабаша. Теперь они стали собственностью Темных Богов — почитателями тех, чья сила коренилась в варпе. Варп довел культистов до молитвенного транса и питался их поклонением и кровавыми жертвами. Участок земли, который они окружили, потемнел еще больше. Почва вздымалась черными пузырями и колыхалась, будто варево, кипевшее на невидимом, но жгучем огне.

И в глубине этого булькающего котла что-то шевельнулось. На какую-то секунду оно прорвало поверхность, словно рассекающий море плавник гигантского кита. Земля взлетела фонтаном, как будто пыталась ускользнуть от того, что ворочалось под ней. Культисты впали в экстаз. Они валились ниц и вопили до тех пор, пока кровеносные сосуды у них в глотках не рвались и их жизненная субстанция не изливалась наружу. Поодаль от края пятна закованные в броню чемпионы Хаоса топали и стучали силовыми мечами по нагрудникам. Над ними могильным саваном сгущалась тьма.

Мальчик лежал неподвижно, наблюдая за происходящим. Ненависть и страх исказили его лицо. Вдоль цепи раздался ропот: соратники мальчика вскинули оружие к плечу. Некоторые поджигали самодельные бомбы, другие проверяли магазины винтовок. Все они были истощены, измотаны и плохо вооружены, но поддерживали железную дисциплину в ожидании приказа своего юного лидера.

«Это сделал я, — подумал мальчик. — Я сделал их такими. Я на это способен».

Сейчас он с трудом мог вспомнить те времена, когда был просто деревенским мальчишкой, живущим на зеленой планете под голубым небом, когда было вдосталь свежей пищи и чистой воды. Даже своего отца он почти не помнил. Тот мальчик, у которого был отец, остался где-то позади. Все, что он знал сейчас, — это бесконечные, окутанные дымом развалины, постоянный страх, вспышки насилия, кровь. И лицо Астартес, который погиб, помогая ему выжить. Этого он забыть не мог.

Он не мог забыть момента чистой неудержимой радости и облегчения, когда обнаружилось, что найденное им в городе древнее коммуникационное устройство работает — как и то, что они обнаружили в диспетчерской башне. Когда первое сообщение — серия щелчков и потрескиваний — пришло с корабля, находящегося на другом конце их звездной системы, это было словно благословение самого Бога-Императора. Его оказалось достаточно, чтобы пробудить надежду и набрать добровольцев из числа выживших. Они жили не лучше крыс, питаясь объедками, неделями и месяцами скрываясь в руинах их мира. До нынешнего дня. Сегодня они встанут с колен и вернут планету себе.

Таков был план.

Мальчик поднялся на ноги как раз в ту секунду, когда подключенное к батарейке устройство в его мешке выдало серию резких щелчков — последнее сообщение.

Входящее сообщение.

Мальчик улыбнулся.

— Открыть огонь! — крикнул он.

И вокруг него разверзлась преисподняя.

Пение культистов оборвалось. Они принялись оглядываться — вырванные из транса, потрясенные, взбешенные. Первый залп прикончил почти сотню. Затем оборванные партизаны следом за мальчиком выскочили из воронок и помчались по растрескавшемуся пластобетону посадочного поля, стреляя на бегу и крича во всю глотку.

Кольцо культистов разорвалось — его разметала сила атаки. Но к западу, у посадочных капсул, столпились еще сотни адептов Хаоса. Они взвыли от ярости и ринулись на восток, чтобы встретить нападавших.

Мальчик опустился на одно колено. Хладнокровно выбирая цель, он выпускал в каждого противника два или три заряда. Цепь врагов рассыпалась. Культисты были обескуражены и растеряны — однако чемпионы, находившиеся в их рядах, быстро восстанавливали дисциплину. Чемпионы расстреливали тех, кто поддался панике, а остальным ревели приказы держать оборону.

«Сейчас, — подумал мальчик. — Это должно случиться сейчас».

В небе над космопортом вспыхнули ослепительные огни. Их свет пробился даже сквозь плотный дым и вечную ночь. Затем воздух содрогнулся от ужасного грохота.

В фонтане земляных комьев и осколков бетона на поле обрушился колосс — высотой в десятки метров, покрытый темно-синей краской и со знаком двуострой секиры, изображенной на многогранных бортах. Культисты полетели вверх тормашками от силы удара. Следом за первым кораблем появился еще один, и еще, и еще два. Казалось, на землю швырнули несколько огромных железных замков.

С металлическим скрежетом распахнулись длинные люки по бортам гигантских пришельцев, словно лепестки распускающегося цветка. Люки ударились о землю и зарылись в бетон, расщепляя камни и погребая под собой визжащих культистов. Люки стали трапами, и по ним вниз устремилась армия — отряд за отрядом закованных в броню воинов, расчищавших дорогу болтерами, мелтаганами, плазменными винтовками и реактивными гранатометами. В их рядах шагали могучие дредноуты, которые хватали культистов когтистыми клешнями и отшвыривали прочь, как ненужное тряпье. На ходу дредноуты извергали огонь, испепеляя адептов Хаоса, — плоть фанатиков под доспехами вскипала, превращая их в черные растрескавшиеся статуи.

А над их головами бомбардировщики обрушивали свой смертоносный груз на пятно скверны, которым прислужники Хаоса изуродовали лик планеты. Когда бомбы взрывались, пламя разрывов освещало нечто огромное и чудовищное, бьющееся в последней агонии. Истошно завывая, оно погружалось под пластобетон, словно тонуло в глубинах озера. Ракеты вбили его в землю — и вскоре почерневшая площадка вновь стала твердой, а пятно превратилось в обычную воронку из обугленной почвы и камня. Проклятие было снято прежде, чем вступило в силу.

Мальчик стоял, сжимая в руках забытый болтерный пистолет. Он смотрел на бушующий огненный шторм — картину, подходящую для конца света. Он чувствовал, как бомбовые разрывы толчками отзываются в его легких, как потрескивают от жара волосы на его голове, — но ему было не до того. В глазах мальчика блестели слезы. Он видел гибель тех, кто разорил его дом, и в мозгу его билась одна-единственная мысль.

Мальчик смотрел на массивные, устрашающие фигуры приближавшихся космодесантников и думал: «Это я. Это то, чем я хочу быть».

Так Темные Охотники ордена Адептус Астартес вернулись на планету Перрекен, чтобы спасти мир и вернуть останки одного из братьев.

К. С. Гото

ИСПЫТАНИЕ ВОИНОВ-БОГОМОЛОВ[9]

Во мраке висела тонкая световая дымка, отчего сводчатая комната казалась наполненной призрачной и недоброй жизнью. В полутьме плясали пылинки, смешивая тени и интерференционные полосы. С вершины купола падал единственный сноп света, целя точно в вырезанного на палубе золотого имперского орла. В сиянии этого столпа истины остальная часть зала меркла, растворялась в густых тенях, скопившихся по краям очерченного стенами круга. В тенях чудились очертания суровых лиц. Глаза магистра ордена Неотеры, стоявшего между крыльями двуглавого орла и словно замурованного в световую колонну, горели непреклонной решимостью и неверием. Как могло дойти до такого?

Осанка магистра, невзирая на унижение, оставалась горделивой. Неотера смотрел прямо вперед, не показывая вида, что прислушивается к обвинительному шепотку, проносящемуся по темным закоулкам Совета Правосудия. Стоя в луче света, придававшего его доспехам блеск отполированного изумруда, он не видел лиц призрачных судей. Но все равно магистр их узнал. Они не могли изменить голоса, да и не пытались. Это был суд чести, и темнота служила не для того, чтобы скрыть от магистра участников судилища, а скорее для того, чтобы помочь ему самому спрятать свой стыд. Неважно, кем были они, — важно, кем был он и что он сделал.