Алоха из ада - Ричард Кадри

Горячо, как в жопе у дракона. Не пройдя и пятидесяти метров, я снимаю пальто и перекидываю через плечо. Я не на прогулке на свежем воздухе. Я окажусь на арене в любой из дней этого проклятия Майами — конкурса загара.

Появившаяся и засунувшая свои костлявые пальцы мне в череп Бава действительно выбила меня из колеи. Если что-то пошло не так, и я застрял в загробном коровьем городке где-то между Нигде и Нихера, это может быть моя вина.

Элис была кротом, снабжавшим Саб Роза данными о моей жизни и обо мне? Я на это не куплюсь. Это трюк из арсенала психологических операций, который провернул бы Мейсон. Затем он попросил бы Аэлиту рассказать Баве, потому что та из службы безопасности, а служба безопасности верит всему, что им говорит начальство или нимб.

Я в это не верю, но ангел никак не заткнётся на эту тему. Должно быть, Чёрная Георгина что-то перемкнула у него в голове. Я безрассудный в этом дуэте Лорела и Харди[164], но он в безумном потоке бормочет «А вдруг?». Могло так случиться? И это всё объясняет. Возможно, ангел не может справиться с тем, что находится по эту сторону смерти или что бы это ни было. Неужели я взорвал его крошечный пернатый мозг? Эта охота за сокровищами и так обещала быть достаточно непростой с нашёптывающей мне Маленькой Мэри Саншайн, но будет намного хуже, если я в итоге окажусь с пытающимся выбраться из моего черепа безумцем.

Простая истина заключается в том, что Элис не могла быть кротом. Я бы почувствовал, если бы она была Саб Роза. Элис — единственный человек, которому я никогда не врал и не лил говна в уши. Она единственный человек, которому я когда-либо действительно доверял. Это значит, что если она была такой, как говорит Бава, и я этого не заметил, то всё, во что я когда-либо верил о своей жизни или о себе, неверно. Мой человеческий отец, тот, которому досталась паршивая работёнка по воспитанию меня после того, как некий ангел по имени Кински обрюхатил мою мамашу, ненавидел меня. Однажды он даже стрелял в меня, когда мы охотились на оленей. Вот вам и бег отца с сыном на трёх ногах[165] на церковном пикнике.

Мама любила меня, но пока я рос, большую часть времени была потерянной. Выпивка и таблетки не помогали. Я не помню ни одного момента, когда она не казалась бы одинокой. Она вздрагивала при каждом звуке во дворе или у двери, словно ждала кого-то, кого там никогда не было.

Есть Видок, который был мне больше отцом, чем мой гражданский отец или Кински. Он единственный человек, которому я доверяю так же сильно, как Элис. Доверял.

Я не представляю, каким образом брехня Бавы могла бы оказаться правдой, но Элис по крайней мере один раз кое-что от меня скрыла. Однажды вечером она сказала мне, что богата и родом из больших денег. Она больше ничего не рассказывала о своей семье, но мне всегда казалось, что она была так же далека от неё, как я от своей. Собиралась ли она признаться, что весь этот презренный металл был заработан на папочкином бизнесе ночного телемагазина волшебных палочек или на эликсирах молодости из крови Елизаветы Батори[166]?

Чёрт побери. Как мог я позволить Баве так задеть меня? Она что, набросила на меня какое-то худу, пока мы разговаривали? Нет. Я бы это почувствовал, а если и нет, то ангел в моей голове почувствовал бы. Должно быть, это манипуляция, и, к моему стыду, она сработала. А, может, сука говорила мне правду.

И где, блядь, я нахожусь? Может, Мустанг Салли участвует в космическом наебалове Мейсона? Если это вообще наебалово.

Успокойся. Дыши глубже. Направляйся в свой счастливый уголок. Постой. У меня же его нет. Притормози и подумай, но думать положено ангелу. Удачное время перестать принимать свои таблетки, Святой Кислотный Тест.

Ебать меня, а здесь жарко. Здесь даже нет достойной тени, чтобы я мог проскользнуть в Комнату и отправиться домой. Может, мне повезёт, и здесь где-нибудь окажется стойка с открытками. «Дорогие Все. Надеюсь, вы не против быть обречёнными. Чмоки, Старк».

Дорога впереди исчезает. Поперёк неё, словно стену песчаной крепости, нанесло дюну. Если пустыня съела остаток дороги, дела принимают по-настоящему интересный оборот. Дюна мягкая и рыхлая. Я не могу идти. Мне приходится карабкаться по ней. Это медленно и жарко, с переброшенным через плечо пальто. Переставляю руку. Ногу. Другую руку. Другую ногу. Если это шутка, и наверху поджидает Сизиф, чтобы передать мне свой камень, то он может поцеловать меня в задницу.

На полпути я начинаю сильно злиться. Ангел психует, и часы тикают. Даже если Мейсон лжёт, что Элис у него, и просто хочет, чтобы я гонялся за собственным хвостом по всему аду, мне нужно знать. Это означает, что он готов сделать свой ход на Небесах. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, то отыщу того ангела, что изобрёл песок, и заставлю его сожрать эту грёбаную пустыню, одновременно ставя ему клизму с табаско.

Протягиваю руку вверх и хватаю воздух. Я на вершине дюны. Я был прав. Дорога исчезла. Но это не имеет значения.

Срань Господня.

Думаю, я только что обнаружил Райский Сад. Там, наверное, есть автомат с содовой, а я всю наличку оставил в Лос-Анджелесе.

Я ковыляю вниз по склону исполинской дюны к гектарам прохладной зелёной травы и сверкающим водопадам. Врата впереди ослепительно блестят на солнце пустыни. Не знаю, из чего они сделаны, но они сияют ярче всего, что я когда-либо видел на земле, но отражение не режет мне глаза. Похоже, врата обладают внутренним свечением, уравновешивающим солнце. Даже удерживающие их закрытыми цепи светятся.

По одну сторону врат стоит одинокий ангел. Он похож на одного их тех стражей Букингемского дворца. Он стоит словно идиотская статуя, уставившись прямо перед собой по стойке смирно, будто перепачканный потный сумасшедший не вывалился только что из Мохаве[167]. Интересно, давно он тут? Я снова надеваю пальто, чтобы хоть немного прикрыть грязь, и подхожу к нему.

— У меня сдох GPS, но в путеводителе ААА[168] говорится, что где-то здесь есть «Дэннис». Это он?

Ангел не шевелится. Я встаю перед ним и утыкаюсь лицом прямо в его лицо. Достаточно близко, чтобы наши носы соприкасались. Ничего. Если бы я не пытался остановить уничтожение Вселенной, то мог