Тайный паладин 4: Мастер (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

«Да, — подтвердил дневник. — И что Гаррен, признав твое танство, формально поставил себя ниже тебя. Не понимаешь?»

«Нет», — еле заметно покачал головой парень, одновременно глянув на делегацию орков и людей. Гаррен молчал, очевидно, обдумывая происходящее. В тишине стояли и союзники парня.

«Когда ты говоришь, будто готов признать все, что натворил тот, кто ниже тебя — ты просто красуешься, — продолжала древняя книга. — А когда то же самое делаешь с равным тебе — а вы по факту оба таны, хоть у него в отличие от тебя есть и настоящая сила, и армия — то это выглядит как признание чужой власти. Запомни, здесь, в мире, где все пронизано духовной энергией, за слова придется отвечать!»

«И что мы с этого можем получить?» — осторожно уточнил Никита, бросив быстрый взгляд на теперь уже хмурящегося Гаррена. Пауза, судя по всему, затянулась…

«Чисто теоретически это дает тебе право ему приказывать, но, как и в случае с возвращением братьев То домой — помнишь, я рассказывал? — очевидно, что слушать он тебя не будет. Отдашь приказ, тут же получишь вызов, а потом быстрее, чем скажешь „счастье“, превратишься в труп. Но в любом случае ситуация интересная — да, воспользоваться твоим новым правом у нас не получится, однако самим фактом своего существования оно может открыть перед нами интересные возможности», — дневник замолчал, погрузившись в раздумья, куда еще его втянет этот непутевый ученик.

А Никита продолжил стоять, ожидая реакции Гаррена на появление шаманки и всего, что с этим связано.

— А ты попал, как ты там сам говорил, жопа ушастая! — паузу внезапно нарушил генерал Липетт, воспользовавшись поводом отплатить, наконец, своему неотесанному союзнику его же монетой. Грубости орка давно стояли ему поперек горла, и вот настал момент истины, когда не стыдно было и самому выдать что-то подобное. — Или правильнее говорить не ушастая, а красная?

— Мой тан, позвольте я разберусь с этими наглецами! — Гаррен все еще молчал, когда из его свиты выехал крупный орк и грозно оскалил клыки. — Они же специально заманили вас в ловушку! Но я убью их и кровью смою все когда-либо данные обещания!

— О да, Крыс, ты умеешь смывать обещания! — к Никите подошел И-Хоу и с вызовом посмотрел на хмурящегося орка. — Только что-то мне подсказывает, что ты делаешь это не кровью, а тем, чем наполнены нужники нашего рода!

И, не дожидаясь больше ничьего позволения, старший То и неизвестный орк с весьма говорящим прозвищем двинулись навстречу друг другу. Впрочем, почему неизвестный… Никите хватило этой короткой перепалки, чтобы понять, что к чему. Крыс, как его назвал И-Хоу, видимо, был тем самым новым вождем, что захватил власть над родом То после изгнания братьев и смерти их родителей. Он понял, что его старый враг возвышается, и решил еще на взлете подбить ему крылья. Сам же И-Хоу, трезво оценивая свои силы — по крайней мере, парень искренне надеялся, что это так — решил этот вызов принять и без лишней крови вернуть то, что принадлежит ему по праву.

— Что за смешное оружие? И-Хоу, ты что, кузнец? — Крыс вытащил из-за спины огромный топор, покрытый то ли кровью, то ли специально вытравленными в стали рисунками.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы быть кузнецом, — И-Хоу неожиданно задержался на один шаг и быстро поклонился стоящему в передних рядах их отряда Ульфу. Он успел оценить силу дварфа, успел увидеть, как тяжело тот готов трудиться ради общего дела, и теперь был готов смеяться над привычными для орков стереотипами о подземном народе и их призвании.

«А он точно справится?» — Никита понял, что волнуется за этого краснокожего гиганта, успевшего стать ему другом. Да и, судя по довольно кивнувшему Ульфу, не ему одному…

«Всякое может быть, — ответил дневник. — Но у нашего И-Хоу ярче горит сердце, он последние годы сражался не за славу, как многие орки, а борясь за свою жизнь — а значит, и опыта настоящего боя, когда важна только победа, и плевать какой ценой, у него больше. Единственная надежда его врага — травма И-Хоу, но лично ты лишил нашего друга этого слабого места. Так что если И-Хоу и проиграет, то только когда сам допустит ошибку».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А вот этого старший То точно делать не собирался — размахнувшись, он принял на молот удар топора своего противника, а потом, войдя в клинч, сократил между ними дистанцию и почти без замаха впечатал свое оружие Крысу в грудь.

— Неплохо! — крикнул кто-то в рядах орков Габра. — Инвалид быстрее здорового орка! А клан То, похоже, снова сможет о себе заявить!

— Ты не можешь быть таким быстрым! Это невозможно! — Крыс захрипел, и из его рта потекла кровавая пена.

— Не стоит недооценивать меня, моего тана и оружие дварфов, — И-Хоу следил за тем, как взгляд его противника тускнеет. — Топор просто рубит, и, чтобы победить, нужно пробить вражескую броню. С молотом же достаточно просто хорошенько ударить, чтобы внутренности врага превратились в кровавое месиво. И никакая защита, никакое Красное пламя и духовная энергия теперь тебе не помогут.

— Будь ты про… — Крыс попытался оставить за собой последнее слово, но И-Хоу оказался готов и к предсмертному проклятью. Второй рукой он выхватил специально заготовленный для такого случая кинжал и воткнул его в глотку своему врагу, выбивая зубы и загоняя обратно все, что тот хотел сказать.

— Что ж, — впервые после долгой паузы заговорил тан Гаррен. — Кажется, у рода То появился новый вождь. Надеюсь, его тан не станет творить глупостей, и То смогут еще долго ему служить.

Вождь орков признал смену лидера в одном из входящих в его Орду родов и заодно намекнул Никите, что не стоит ему злоупотреблять своим положением. Все, как и предсказывал дневник. Парень поспешил кивнуть, понимая, что его такая сделка тоже устраивает, а потом посмотрел на И-Хоу — тот все еще стоял над телом лежащего без движения Крыса… Вернее, на самом деле того орка, наверно, все-таки звали иначе, но теперь в памяти всех он останется именно с этим прозвищем, а старший То, наконец, вернул себе свой род.

— Две тысячи клинков моей семьи будут готовы служить Союзу! — И-Хоу очнулся и отсалютовал Никите своим девственно чистым молотом. Действительно, страшновато получилось: враг весь в крови, а оружие орка словно и ни при чем.

«Немного опрометчиво говорить такое вслух, — заметил дневник. — Но по-другому было и никак. Клятвы подобного уровня должны даваться перед всеми, иначе грош им цена. Да и никто вроде не обратил внимание на слово „Союз“…»

Древняя книга облегченно выдохнула, но, как оказалось, еще ничего не было кончено.

— Всего пять сотен воинов, вождь То, ваш род немного ослаб в последнее время, — ухмыльнулся, пристально глядя на И-Хоу, шаман, тоже выбравшийся поближе, и Никита осознал, что этот орк точно не простит ему украденную ученицу.

— Гамэрфов Крыс! — только и смог выругаться старший То, осознав, насколько ослаб его род под властью предателей.

— И, конечно же, всем, кто захочет принести клятву другим вождям тана Гаррена, мы предоставим такую возможность, — продолжал вещать шаман. — Не стоит силой заставлять идти под крыло давно забывшего о своем роде вождя…

— Делай, что хочешь! — Никита ответил шаману так громко, чтобы слышали все вокруг. — Но что-то мне подсказывает, что воины моего друга предпочтут пойти служить тому, кто с отрядом в двести бойцов смог убить семь демонов-псов и с ними же сутки сдерживать орду мертвых шаров Древнего леса. Моя сила помогла это сделать и моя же сила всегда будет прикрывать тех, кто принесет мне клятву верности.

Парень подумал, что раз тан Гаррен угрожал ему, а шаман угрожал И-Хоу, то и он вправе угрожать шаману.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Тут прямой зависимости или закона нет, — ухмыльнулся в ответ на мысли Никиты дневник. — Но что-то мне подсказывает, что этот сморчок не станет тебе ничего возражать».

И опять древняя книга оказалась права. Шаман промолчал. Гаррен дал ему целых две секунды, чтобы возразить, если захочет, но тот не решился. Как повелитель духов, он действительно чувствовал десятки тысяч жизней, взятых этим отрядом за последние сутки. Чувствовал и не находил в себе решимости и воли в открытую бросить им вызов.