С ярмарки - Шолом Алейхем

– Чей родственник?

– Ваш родственник. Ну, может, не родственник, но какое-то отношение имеет…

И, недолго думая, рыжий Берл взял Шолома за руку, повел в отдельную комнату, убранную по-барски, и представил молодому человеку, который сидел у самовара и попивал чай.

Молодой человек симпатичной наружности, с добрыми голубыми глазами, высоким белым лбом и красивой круглой бородкой, вежливо привстал и назвал свое имя – Ешуа Лоев. Он тут же пригласил гостя присесть, кивнув хозяину, чтобы тот подал лишний стакан. Налив ему чаю, молодой человек подвинул поближе к гостю крендельки, баранки и другую закуску и обратился к нему с такими словами:

– Хозяин сказал мне, что вы родом из Переяслава, сын Нохума Рабиновича. Если так, то мы с вами в некотором родстве… Пейте чай, прошу вас, закусывайте!

Никогда в жизни, ни до того, ни после, чай не казался Шолому таким ароматным и ни одно кушанье – таким вкусным, как эти свежие баранки, крендельки и прочие закуски, быстро исчезнувшие со стола, так что даже для виду ничего не осталось. Он проглотил все, как голодный гусь, а когда опомнился и увидел, что, забыв всякие приличия, уничтожил все начисто, было уже поздно. А молодой человек между тем перечислял родословную, выясняв их родство:

– У вашего отца есть свойственник Авром-Ешуа. Первая жена этого Аврома-Ешуа приходилась мне теткой, это была сестра моей покойной матери. Родство у нас, понятно, далекое, но все же родство… Теперь расскажите мне, откуда и куда вы едете и чем занимаетесь?

Расспросив героя обо всем и узнав, что он приехал сюда, чтоб занять место учителя, молодой человек спросил, собирается ли юноша оставаться именно здесь, у богача К., или не прочь проехать немного дальше. Если ему безразлично, он предложил бы ему поехать к ним в деревню, чтобы заниматься с его сестренкой – отец в состоянии хорошо платить учителю, не хуже, чем здешний богач, а может быть, и лучше. Тут в разговор вмешался рыжий Берл: «Он желал бы иметь хоть десятую часть того, чем располагает Лоев». Затем, не спрашивая Шолома, согласен он или нет, Берл тут же добавил, что парень, конечно, с удовольствием поедет с молодым человеком в деревню к его отцу Лоеву и займет место учителя.

Удивительный человек этот рыжий Берл! Точно его кто-нибудь просит быть опекуном или по меньшей мере посредником. Он не давал никому слова вымолвить, говорил все время сам. Шолом был ошеломлен, ушам своим не верил. Не иначе – это сон или галлюцинация! А может быть, молодой человек – ангел божий, ниспосланный на землю в образе человека. Однако высказывать свою радость не позволяло ему самолюбие. Выслушав предложение с притворным равнодушием и обдумав ответ, он сказал не очень определенно:

– Предложение ваше, быть может, и не плохое… Но дело, видите ли, в том, что я привез здешнему богачу рекомендательное письмо от моего отца… Что будет, если он…

– На каком языке написано письмо? – перебил его рыжий Берл.

– Что значит, на каком языке? На древнееврейском, конечно.

– На древнееврейском? – переспросил рыжий Берл и, схватившись обеими руками за бока, расхохотался так, точно восемнадцать чертей щекотали его под мышками, – вам придется, молодой человек, немного подождать, прежде чем мой родственник научится читать письма по-древнееврейски. Боюсь, однако, что вам придется долгонько ждать. – И оба расхохотались и хохотали долго и неудержимо.

Не прошло и получаса, как между Ешуа Лоевым и его юным протеже завязались дружеские отношения, которые крепли с каждой минутой. Выяснилось, что Ешуа Лоев принадлежит к тому типу просвещенных молодых людей, которых было немало в ту пору. Он неплохо знал писание и талмуд, хорошо разбирался в литературе высокого стиля, читал целые страницы Мапу наизусть, мог поговорить о «Путеводителе для блуждающих», о «Кузри» Иегуды-Галейви и имел неплохой почерк. Только по части еврейской грамматики он был слабоват, в остальном же ни в чем не уступал нашему герою. Ко всему этому он был вообще приятный человек и любил общество. По его словам, все в его семье люди общительные и, живя в деревне, просто истосковались по человеку. Чем они занимаются? Они арендуют поместья у графов Браницкого и Молодецкого. Живут они, как баре, держат выездных лошадей, в хороших отношениях с соседними помещиками, а крестьяне за них готовы в огонь и в воду…

Своим разговором Ешуа Лоев как бы подтверждал, что они и в самом деле в деревне истосковались по людям. Он ни на минуту не умолкал, точно хотел высказать все, что накопилось у него на душе за долгое время пребывания в деревне. Он говорил в комнате, продолжал говорить во дворе, говорил потом, сидя вместе с учителем в фаэтоне и мчась на своих собственных горячих рысаках.

– Как вам нравятся кони? – спросил рыжий Берл учителя, когда Ешуа Лоев пошел распорядиться, чтоб запрягали. Затем он стал рассказывать чудеса об отце этого молодого человека, о богатстве и величии его и о том, какой это своеобразный человек.

– Вы должны благодарить бога, что так случилось…

Шолому показалось, будто этот человек добивается благодарности. Но дудки! Не выйдет! Он, чего доброго, еще подумает, что спас человека от голодной смерти. Шолому только неприятно, крайне неприятно, что он не может расплатиться за ночлег. Он теперь очень стеснен в деньгах.

– Скажите-ка мне лучше, хозяин, сколько с меня следует…

Рыжий Берл прищурил глаза:

– За что?

– За… ночлег, за все… Я вышлю с места, как только приеду…

– Да бросьте, бросьте! Даже смешно… – ответил Берл, отмахиваясь от него.

Тут вошел высокий, почтительно улыбающийся мужик с белыми бровями. Звали его Андрей. Он пришел за багажом панича, который едет с барином. Учителю было неловко перед Андреем, что у него нет никакого багажа, и он сказал, что багаж его еще в пути, он придет позже. При нем только этот узелок, он возьмет его сам. Андрей, однако, не хотел уходить с пустыми руками. Узелок так узелок. Он подхватил узелок, как перышко, двумя пальцами и унес его.

Минутой позже Шолом сидел уже со своим молодым патроном в великолепном мягком фаэтоне. Андрей щелкнул кнутом, и пара серых рысаков с подстриженными хвостами понесла Шолома по полям и лесам в новое место, к новым людям. Ему и в голову не приходило, что именно там, куда он теперь едет, он найдет счастье всей своей жизни.

68. Неожиданный экзамен

Гостиница в Богуславе, – Старый Лоев. – Девушка с кавалерами. – Шпильгаген, Ауэрбах и «Что делать?». – Чего требует Раши от дочерей Цловхода и как пишут письмо к директору сахарного завода. – Герой выдержал экзамен, и едет в деревню.

Были уже сумерки, когда просвещенный молодой человек и протежируемый им учитель приехали в город Богуслав. В гостинице они застали старика Лоева, который ожидал своего сына.

Старый Лоев произвел на молодого учителя необыкновенное впечатление. Он никогда не представлял себе, что у еврея может быть такой вид – вид генерала или фельдмаршала и рык льва. Сын в кратких словах сообщил отцу, кто этот юноша, приехавший с ним, и как они познакомились. Выслушав сына, старик оседлал нос серебряными очками и внимательно, без всяких церемоний оглядел юношу так, как разглядывают купленную на базаре рыбу. Потом он протянул ему теплую руку и любезно, насколько это было возможно для такого строгого «фельдмаршала», поздоровался с ним и, обращаясь на «ты», спросил:

– Как тебя зовут?

Узнав, что юношу зовут Шолом, он сказал ему так мягко, как позволял ему его львиный голос:

– Послушай-ка, друг Шолом, пройди, пожалуйста, в соседнюю комнату, а мы с сыном поговорим о делах, потом я тебя вызову, и мы немного побеседуем.

Соседняя комната оказалась залом, или, выражаясь по-европейски, вестибюлем для гостей. Там Шолом застал хозяина гостиницы, бывшего торговца мануфактурой, который на старости лет стал содержателем заезжего дома. Звали его Береле, сын Этл. Он был обладателем синего носа с тонкими красными прожилками на нем. Обычное занятие хозяина – стоять без дела, сложа руки, и разглагольствовать обо всем на свете. Он говорил о своих постояльцах, об их делах и о себе самом, о том, что «бог наказал его, и он на старости лет вынужден торговать супом с лапшой». Жена его, низенькая худая женщина в чепце и с желтым жемчугом на шее, ходила по дому, бранила его детей (она была его второй женой), бранила служанку, бранила кошку, вообще, видно, была недовольна устройством мира сего – большая пессимистка!

У окна за романом Шпильгагена сидела их младшая дочь Шивка – красивая девушка, с круглым белым личиком, страшная кокетка. К ней пришли с визитом несколько молодых людей с подстриженными бородками – сливки богуславской интеллигенции. Шел разговор о литературе. Синеносый хозяин подвел молодого учителя к компании и представил его. Откуда старик узнал, кто он такой, остается загадкой. Чтобы занять нового гостя, юная красавица обратилась к нему с милой улыбкой: «Читал ли он «На дюнах» Шпильгагена?» Оказывается, он знает всего Шпильгагена. «Ну, а Ауэрбаха?» – «Ауэрбаха тоже». – «А «Записки еврея» Богрова?» – «Эту книгу он наизусть знает» – «А роман «Что делать?» – «Кто же не читал Чернышевского?» – «Как вам нравится главная героиня?» – «Вера Павловна? Еще бы!»