Хроники Дебила. Свиток 4 - Егор Чекрыгин

О! – Справился наконец! – Издал победный вопль, и выступая этакой цацей прошествовал в наши ряды, по пути впитывая в себя восторженные вопли толпы и взгляды обожателей. – Как бы звездную болезнь не подхватил.

А пока наш молодняк утаскивал с поля труп, (чтобы доспехи никто не прихватизировал), – следуя моей инструкции, на поле вышла парочка воинов. – Мокосай, и Царь Царей Спаты в приглянувшемся мне шлеме. – Теперь духи должны были сделать выбор, кто из них достоин биться с очередным врагом.

…Потому я велел именно Гок*рату подойти и поставить на лоб одному из поедишиков красную точку, свежей кровью убитого Тибасииаака. Он выбрал Мокосая.

Я высоко поднял свои карточки, чтобы все видели что на одной из них стоит пятно, такого же красного цвета. Помахал хитрым образом руками, и бросил их перед Гок*ратом, велев обязательно постараться найти именно ту, что отмечена красным. – Если у него это получится, – биться Мокосаю, если нет, – царю Спаты. И поскольку я не мухлевал, – он без труда отыскал нужную. Выбор был сделан, а царю Спаты осталось только с ненавистью посмотреть на…, конечно выбравшего ни его Гок*рата, и отойти в сторону.

…Для того в спорте и введены правила, а время поединка разбито на короткие отделения, – чтобы бой мог как можно дольше привлекать внимание публики. – Тут правил не было, и поединки долго не длились, что достаточно убедительно показал Лга*нхи. Но этот поединок затянулся чуточку подольше. – Мокосай был жутко утомлен и обескровлен, а его противник опытен и силен…Пару раз мне даже подумалось что я потеряю важного союзника среди горских царей. Но видать не зря Мокосай сначала стал главным военачальником в воинственном и любящем подраться Иратуге, а потом и до царей сумел подняться. – Как-то он все-таки сумел умудриться сначала поранить противника в ногу, а там уж, лишив подвижности, окончательно добить…Правда гордой цацой, наподобие Лга*нхи, ему уже пройти не удалось. – Подбежавшие подданные утащили его на руках. – Однако один хрен, – счет был в нашу пользу.

…Потом пошло-поехало. – Сначала дрались через одного, – ирокез, пришлый. Но когда все наши Старшины отметились, причем двоих из них мы потеряли в виду крутизны противника, – я твердо решил "на фиг", и простым ирокезским воякам тоже пришлось встать в общую очередь тянущих жребий…Они этим возмущались, но с меня взятки гладки, – такова была Воля духов.

В общем, дальше я мухлевал с выбором как мог. – Если выходящий аиотеек выглядел особенно грозными и не покоцанным в предыдущих боях, – он доставался представителю иных племен. А если вполне подходящей добычей, – наши ребята демонстрировали на нем свою крутизну. Благодаря чему мы, пройдя почти десяток поединщиков, не потеряли ни одного человека, хотя раненные, и один довольно серьезно, были.

А еще я всячески старался подставлять Гок*рата, особенно когда претензии биться высказывали улотские витязи. – Ведь это он рисовал на выбранном человеке точку… И это оно выбирал правильную карточку. – Мои действия тут были сплошь пассивными, я можно сказать, всего лишь ассистировал ему. Так что и все шишки и ненависть, тоже падали на бедолагу.

Нет, все конечно понимали что тут Выбор Духов. Но Духи-то где-то там за Кромкой или витают незримые в воздухе. А Гок*рат вот он, перед носом, только размахнись хорошенько и вдарь от души, выплеснув свое разочарование и недовольство.

…Ан фигушки, – нельзя! – Духи обидятся. А от этого бессилья, градус бессознательной злобы только повышается. Так что чуть ли не для половины племен, – Гок*рат стал объектом ненависти номер один.

А для второй половины? – А для второй половины он уже был не интересен. – Когда это победителя интересует мальчик подающий во время матча мячи или полотенца? А вот проигравшие склонны ругать бедолагу, за недостаточно круглые мячи и мягкие полотенца.

Так что помаленьку, – моя идея рассорить чересчур хитрого шамана Гок*рата со всеми остальными, более-менее значимыми Царями и Вождями начал срабатывать. – В Улот ему теперь точно лучше не соваться. – Он забраковал почти всех воинов оттуда, желавших блеснуть своей удалью и крутизной…Забраковал бы и всех, да только я уловил укоризненный взгляд Леокая, и его легкий, вроде как соглашающийся кивок. Мол, (этот раунд ты выиграл, уймись, и не обижай спортсменов), после чего резко сбавил обороты. – Очень не хочется, знаете ли, подставляться под дедушкину месть…Он как никто умеет подгадить в ответку, да еще и в десятикратном размере.

…Впрочем, надо отдать должное, – Гок*рат быстро понял что я его использую. Вот только долго не мог понять как, – ведь в наших политических межплеменных раскладах он нихрена не понимал, и понять почему я отдаю предпочтение тому или иному воину сообразить не мог.

Особенно когда это касалось моих же ребят. – Тут уже срабатывала разница в менталитете и образе мыслей. – С его точки зрения, – моим вечно доставались противники похуже и послабее, а значит и с более слабой маной. Так что, по всему выходило, что я мухлевал против своих же. – А ведь такого просто не может быть!

Но я за маной не охотился, – нафиг мне ее не надо даже задаром. – Мне бы людей сохранить, так что маной и шишками, я готов делиться с другими, лишь бы аиотеекское барахло перепадало нам.

Где-то уже ближе к концу вышел облом, – маленький и хлипкий на вид аиотеек, умудрился завалить сначала нашего молодого воина, потом дюжего вождя песиголовцев, и нагло стал требовать себе новую добычу. – Судя по доспехам и оружию, – аиотеек был из богатого рода. И мне очень не хотелось выпускать такой куш из своих загребущих лапок, ведь после третьей победы мы были обязаны отпустить и его, и его род, да еще и со всем имуществом…Немыслимая расточительность!

К счастью, установленные мной бесчестные правила, согласно которым надо убить троих противников, чтобы быть отпущенным на свободу, – сработали как и ожидалось. – Мало того что аиотеек был утомлен двумя поединками, – так еще и его ценность как носителя нехилой маны резко возросла. Вышедший против него улотский витязь, – кажется двоюродный племянник Леокая, умудрился прикончить его за несколько минут, обменяв сохранность моего законного имущества, на рану в бедре…Я немножко успокоился.

…И напрасно. Потому что еще спустя пять-шесть поединков, когда оказалось что аиотееки-оуоо уже кончились, на середину ристалища вышел аиотеекских шаман, да не один а в компании копья, и вызвал на бой меня…Вляпался блин!

Глава 12

После этой чертовой проклятущей битвы, – прошел примерно месяц.

Зима подобно тигру напала неожиданно и внезапно…Вот так всегда тут, вроде бы и понимаешь что бродит она где-то рядом, слышишь ее прохладное дыхание и негромкое похрустывание утренних заморозков по траве, и ждешь что вот-вот прыгнет она на тебя внезапными холодами, вьюгой и снегопадом… Но когда однажды просыпаешься засыпанный белым снегом, – почему-то страшно удивляешься и недоумеваешь, – "Неужели пора???".

Оно может и к лучшему. – Предчувствие скорых холодов и сугробов на перевалах, заставило большинство наших союзников сразу после битвы спешно собирать манатки и расходиться по домам. Лишь несколько племен песиголовцев, решили расположиться в предгорьях на север от нас, да пришедшие с войсками горских царств беженцы-прибрежники, – двинулись к морю, видать понадеявшись что это нашествие аиотееков будет последним, и больше их никто не потревожит.

Немалая часть забритых тоже разбежалась кто куда. Несколько групп степняков, собрав по степи ошметки аиотеекских стад и недобитых аиотеекских баб, привычно двинулись в степь…Еще больше прибрежников двинули к морю, в надежде хоть как-то прокормиться зиму, собирая ракушек в прибрежной полосе. Лишь бы подальше от всякого оружия, битв, психованных шаманов и странных причесок. – Ирокезы это конечно круто, но спокойная жизнь лучше!

…Да уж…, – спокойная жизнь. – Как правильно заметил прошлой весной Мудрейший из мудрейших Царь Царей Леокай, – мне дебилу, она не светит.

Война, – бесспорно красивая и героическая штука…Особенно в пересказах сторонних наблюдателей, про то как войска выходили на битву, блистая оружием и доспехами, и озаряя остающихся чудесным светом своих мужественных лиц.

А вот возвращение… И даже к чертям собачьим самых этих вояк, – ободранных, израненных, озлобленных и безумно уставших. – У них хотя бы есть возможность забыться и забыть ужасы прошедших дней, купаясь в лучах Славы, и ловя благодарные и влюбленные взгляды своих женщин.

А вот каково было мне смотреть в глаза тех соплеменников, которые по возращению войска, вдруг узнали что внезапно стали вдовами и сиротами, или, еще хуже, – потеряли своих детей?

А ведь таких, мама дорогая, было чуть ли не половина племени. И я до сих пор, во взгляде каждой встречной женщины, продолжаю видеть осуждение и укор…Знаю что это чушь, – никому и в голову не приходит в чем-то меня обвинять, скорее наоборот, – благодарят и хвалят и за то как дрался, и за то как шаманил… Но ничего не могу с собой поделать. – Воображение помноженное на совесть, жуткая штука.